Михаил Лезинский

ТРИ МИНУТЫ ВОЙНЫ

 

В последние свои годы Боря Шейнин тяжко болел. Он перебрался с большой неохотой из квартиры-подвала в центре Севастополя на окраину, но в хорошую 2-х комнатную, жаловался мне:

- Мишель, хоть ты не забывай меня!

 

И я приходил аккуратно, каждую неделю. И записывал за ним все, что он расскажет. В последние годы он тяжко болел, таял на моих глазах - мысль не цеплялась за мысль, и лишь я научился его слушать и понимать. Да дочь Тамара, которая его кормила-поила.

Конечно, и в эту квартиру приходили его фронтовые друзья, когда он мог еще объясняться: Григорий Поженян приходил, и Василий Субботин, и Владислав Микоша... Но люд не пишущий, но знакомый Боре - по его работе фотографом на заводе "Маяк", а потом в Институте биологии Южных морей - не приходил: далеко добираться.

А потом он и сам не хотел, чтобы приходили, не хотел, чтобы его видели таким беспомощным. А когда он только начинал болеть, но чувствовал себя более-менее прилично, ему было мало, что я приходил каждую неделю, - в то время я переписывал 3-е издание его книги «В объективе – война».

Он посылал мне еще и письма. Теперь, когда с приездом в Израиль я шибко поумнел, понял: это бесценные письма, и из них тоже родилось - сейчас! - множество невыдуманных историй.

 

Борис Григорьевич Шейнин скончался 10 мая 1990 года и похоронен в Севастополе на Военном мемориальном кладбище.

На похоронах меня не было по уважительной причине - лежал в киевской клинике Николая Амосова и сам находился между жизнью и смертью. Но мне рассказали, что хоронил его ВЕСЬ Севастополь. Он был его фотолетописцем.

Но здесь, на этих страницах, я пишу о живом Борисе Шейнине.

 

В суровый 1942 год, когда у стен Севастополя  насмерть стояли матросы и солдаты, защищая свой город, смелостью и храбростью мало кого можно было удивить. И в то время во многих советских и зарубежных газетах появился фотоснимок: «Гибель немецкого стервятника».

Сюжет фотоснимка прост: почти над самой землей, взрываясь и распадаясь на кусочки, падает вражеский самолет. Какой он марки — «юнкере» или «мессершмитт»,— в ожесточении взрыва определить невозможно.

Крупный журнал Америки «Лайф» напечатал снимок на обложке и сопроводил его текстом: «Леди и джентльмены! Только человек со стальными нервами мог сделать такой снимок. Вы видите, как разваливается на куски фашистский бомбардировщик, вот так развалится и фашистская Германия».

Автор этого уникального кадра - Борис Шейнин.

 

Я много лет знал и любил этого человека: немножко взбалмошного, по-южному импульсивного, доброго и надежного товарища.

Он родился в Севастополе, прожил здесь почти всю свою жизнь. На улицах города можно было увидеть этого пожилого, но, тем не менее, моложавого человека. Севастополь вошел в его судьбу, но и он останется в истории Севастополя. На снимках Бориса Григорьевича Шейнина запечатлены все двести пятьдесят дней обороны города и его освобождение. А это тысячи уникальных кадров, тысячи  остановленных  мгновений.

В письме к Борису Шейнину Константин Симонов писал:

«Мне по душе Ваши снимки, снятые... в гуще боев. Таких снимков у Вас немало - и их я высоко ценю, хотя в них нет претензий на эпохальность».

А писатель Петр Сажин как бы добавил свои строки к письму Константина Симонова: «Самыми интересными и, я не ошибусь, если скажу – уникальными, были на выставке фотографии об осажденном Севастополе. Каждый снимок из этой серии точен и правдив. Я бы еще добавил, что снимки эти были сделаны с риском для жизни и без малейшей попытки «организовать» либо насильственно остановить «мгновенье»... На фотовыставке фронтового фотокорреспондента Бориса Шейнина я видел, как закаленные, прошедшие нелегкую морскую службу и с безумной отвагой сражавшиеся в обороне Одессы, Севастополя и Кавказа моряки, разглядывая снимки времен обороны Севастополя, подносили к глазам платки...»

В книге Сажина «Севастопольская хроника» есть примечательные строки о неистовом фоторепортере с «дерзким объективом» Борисе Шейнине.

Я прочитал множество книг об обороне и освобождении Севастополя , и почти во всех упоминается имя Бориса Шейнина, печатаются его снимки.

Маршал Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления» поместил севастопольское фото Б. Шейнина «Моряки в обороне» и с благодарностью прислал ему свою книгу.

Бывший командующий флотом, Герой Советского Союза Н. Г. Кузнецов на своей книге «Накануне» написал: «Дорогой Борис Григорьевич! На добрую память! В этой книге есть и Ваш труд, за который я искренне благодарен...»

На книжной полке бывшего фронтового репортера - сотни книг с автографами.

Борис Шейнин провоевал с первого до последнего дня. Но мне с улыбкой сказал однажды:

- Я воевал всего три минуты!

И, видя, что я не среагировал на его слова, принимая их за очередной розыгрыш, на что он был великий мастер, добавил:

- Это моя дочь подсчитала - она у меня математик. И она права: я снял девять тысяч кадров, и если в среднем каждый кадр снят со скоростью в одну пятидесятую секунды, то, примерно, и получается три минуты войны.

Что уложилось в эти «три минуты»? Одесские баррикады 1941 года и сражающийся Севастополь, горькие минуты отступления и счастье освобождения родного города, дороги на Берлин и Знамя Победы над рейхстагом...

«Знамя Победы» - последняя, заключительная точка, поставленная фоторепортером в своей боевой биографии. Снимок был сделан 1 мая 1945 года — Берлин еще не был взят.

Снимок этот публиковался много раз. А к двадцатилетию Победы он был напечатан вместе с письмом Бориса Шейнина в «Литературной России». В комментариях к нему известный писатель Василий Субботин писал:

«Я рад, что печатается здесь снимок известного и прославленного во время войны корреспондента-черноморца Б. Шейнина - снимок, сделанный на крыше рейхстага. Это очень честный и правдивый снимок… Без грубой театральщины: в нем есть та будничность, та естественность и простота, натуральность, которые сами собой отметают всякую фальшь».

Как же Борису Шейнину удалось сделать снимок? Об этом он рассказал впоследствии в письме к Василию Субботину:

«У Бранденбургских ворот ко мне подошел фоторепортер журнала «Огонек» и говорит: «Давай, Борька, полезем на крышу, смотри, там уже лазят какие-то солдаты...» Подходя к зданию, я увидел на лестнице убитого и еще тогда подумал: какое горе - умереть в пяти метрах от победы... Так вот, добрались мы еще по горящим балкам на крышу рейхстага при помощи какого-то черного, грязного, обстрелянного солдата , и тут я увидел , что один из наших на оставшихся обломках фигур рыцарей на рейхстаге держит на небольшом древке темно-красное полотнище...»

Ну а остальное, как говорится, было делом техники: Борис Шейнин вскинул фотоаппарат - и мгновение было остановлено.

Это был не тот флаг, не то Знамя Победы, которое хранится сейчас в музее: над рейхстагом развевались сотни алых полотнищ, больших и малых флагов... Но что из того? Подвиг от этого не становится меньшим.

 

На груди у Бориса Шейнина много наград. По ним можно изучать весь его боевой путь от Севастополя до Берлина. А недавно у него появился еще «Почетный знак ветерана 2-й Гвардейской армии».

- За что, Борис Григорьевич, вроде бы ты никакого отношения не имеешь к гвардии?

- Я тоже так думал - ответил он ,- а вот гвардейцы рассудили иначе...

И вот еще одна страничка военной биографии Бориса Шейнина...

Нам приходилось видеть множество снимков городов, объятых пламенем и дымом. Обычно на таком фоне кроме руин и разглядеть ничего не удается. Вот и на шейнинском снимке, кроме развалин, выбивающихся из-под дыма, вроде бы ничего не видно, и если б не подпись «Севастополь в огне», то трудно было бы вообще определить, к какому освобождаемому городу это относится.

Сделан этот снимок на подступах к Севастополю 7 мая 1944 года, то есть за два дня до освобождения города. Снимок в тот же день и час был отправлен самолетом в Москву, и на другой же день газета со снимком «Севастополь в огне» была в руках у советских бойцов, стоявших под стенами горящего города…

Прочитал газету «Красный флот» и командующий артиллерией 2-й Гвардейской армии генерал-майор Иван Семенович Стрельбицкий. Он даже вздрогнул, увидев в газете снимок Шейнина: сквозь дым, застилавший город, опытный глаз различил едва заметные просветления:

- Да это же огневые точки противника! — воскликнул генерал - Шейнина разыскать и доставить ко мне! Немедленно!

Фоторепортера нашли на Радиогорке на Северной стороне, он через приставку фотографировал город. Когда Шейнина привели к Стрельбицкому, тот спросил, показывая на снимок в «Красном флоте»:

 - Много подобных?

- Много,- ответил Шейнин.

- Отлично! - воскликнул генерал - Немедленно составьте из снимков панораму города!..

Ориентируясь по шейнинской фотопанораме, артиллерия открыла огонь...

А через сутки в Севастополь вошли наши войска и своими глазами увидели, каким точным было попадание наших снарядов.

В мирное время получил «Почетный знак» гвардейца Борис Шейнин В сопроводительном письме, подписанном генерал-лейтенантом в отставке И.Стрельбицким, было сказано: «Артиллеристы Гвардии помнят Вас по совместной деятельности в боях за Севастополь. Мы ценим Вашу товарищескую, профессиональную помощь нашим гвардейцам в создании фотопанорам в целях управления артиллерийским огнем... За Ваш фронтовой труд, за подвиг в освобождении Севастополя и Крыма, за Ваше хорошее чувство поддержки боевых друзей благодарим».

 

...На стене в квартире у Бориса Шейнина - старенький, потертый фотоаппарат. Под ним табличка, на которой выгравирована надпись: «Этим фотоаппаратом «Лейка» № 282179 лейтенант Борис Григорьевич Шейнин - фоторепортер газеты «Красный флот» — сделал около девяти тысяч кадров в период обороны Одессы, Севастополя и штурма Берлина. Негативы хранятся в Центральном музее Революции СССР в Москве».

Что и говорить, уникальная «Лейка». В свое время ее увидел американский фотокорреспондент Ричард Гопкинс.

Было это на Ялтинской конференции в Крыму. Ричард Гопкинс – процветающий журналист, для которого не существует невыполнимых желаний. Это и понятно: его отец Гарри Гопкинс - друг и советник президента США Франклина Рузвельта. Сейчас его не менее всемогущий сын, как говорится, положил глаз на «Лейку» Бориса Шейнина. Он подошел к Борису и бесцеремонно стал его разглядывать, словно стараясь определить, на сколько долларов тот выглядит.

- О-о-о! Прошу прощения, коллега. Один вопрос: не этой ли машиной,- он указал на шейнинский фотоаппарат,- был сбит фашистский сволочь? - он намекал на известный в Америке снимок «Гибель немецкого  стервятника». - Я хорошо говорю по-русски?

- Этим, коллега, этим: русские пули вылетали вот из этого отверстия...

Американец расхохотался:

- О' кей ! Я согласен меняться с вами фотоаппаратами, - и он протянул Шейнину «спид-график» - самый современный аппарат. - Повезу в Штаты сувенир. Америка любит сувениры.

- Я не меняюсь,— отстранил фотоаппарат Шейнин, - этот сувенир и мне дорог.

- Как! — воскликнул  ошеломленный  американец. - Вы отказываетесь?! Моя фотокамера стоит двух автомобилей!..

Так и улетел Ричард Гопкинс в Штаты со своим «двухавтомобильным» «спид-графиком».

 

Мы стоим с Борисом Григорьевичем на Графской пристани - это его самое любимое место в Севастополе - и молчим. Мне, знакомому с его жизнью, кажется: именно сейчас он вспомнил прожитое...

Вот он, молодой краснофлотец, печатает свой первый снимок в «Красном черноморце», вот его конкурсное фото публикует «Правда», после чего Шейнина приглашают работать в военно-морскую газету «Красный флот»; вот он бороздит волны Балтики вместе со специальным корреспондентом «Правды» писателем Всеволодом Вишневским... И вот оно снова, родное Черноморье...

Трудная битва за Одессу и Севастополь — и в объективе военного фотокорреспондента появляются герои битвы: зенитчик миноносца «Шаумян» Петр Скворцов и начальник разведки бригады морской пехоты Дмитрий Красников, командир крейсера «Красный Кавказ» Алексей Гущин и медицинская сестра с Малахова кургана Фрося Радичкина, снайпер Василий Рубахо и командир подлодки, Герой Советского Союза Михаил Грешилов... Молодые, красивые , мужественные. Многие из них так и останутся молодыми в веках!