"Информпространство", № 185-2014 Альманах-газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2014

Евгений Лазарев

«Боря, это я…»

Из подготовленной к печати книги «Чайная чашка Чехова»

Весной 1960 года меня утвердили на одну из главных ролей в фильме Свердловской киностудии «Длинный день» (режиссер Рафаил Гольдин, оператор Василий Кербижеков, директор картины – легендарный ветеран российского кинематографа Николай Слиозберг).

Съемочная группа собралась вместе в экспедиции на строительстве Воткинской ГЭС на Каме в общежитии строителей. «То было в утро наших дней...». С одной стороны общежития – рабочий поселок, вдали Кама, вечером – огни стройки. С другой стороны под нашими балконами начинался нетронутый бесконечный лес, куда мы ходили за грибами. В общежитии жили, готовили на одной коммунальной кухне исполнители главных ролей Афанасий Кочетков, Леонид Харитонов с женой Джеммой Осмоловской, молодая артистка Центрального Детского Театра Анна Обручева, с той поры и до сего дня – моя жена. Не малую роль в нашем сватовстве сыграла тихая обаятельная пара – автор сценария, начинающий журналист, работавший испытателем колесных и гусеничных машин на Уралмашзаводе, Борис Васильев и его супруга Зоря Альбертовна. Пара эта молча благожелательно наблюдала процесс съемок, вместе со всеми топтала строительный мусор, поднималась на эстакаду... и терпеливо выслушивала бесконечные советы, как улучшить сценарий, переписать ту или иную сцену и т.д. Особенно старался присланный с Уралмаша комсорг, редактор Свердловской студии – молодой человек по имени Олег (фамилию унесло время). Он не оставлял Бориса Васильева в покое ни на минуту. Тот в ответ лишь смущенно улыбался.

Фильм не стал сенсацией, но идет по телевидению время от времени до сих пор, уже более пятидесяти лет.

На какие-то годы мы потеряли связь с семьей Васильевых.

Читали прессу новой волны. Особенно популярен в нашей семье был журнал «Юность». Мы прочли с восторгом и «Иванов катер», и «Не стреляйте белых лебедей», и все остальное, не связывая никоим образом имя автора этих произведений с нашим Борей Васильевым.

Только после фильма «А зори здесь тихие» я с радостным ужасом начал о чем-то догадываться. Найти московский телефон Васильевых было делом нескольких минут. Абонент ответил сразу, и голос его я узнал тут же. «Боря! Это Женя Лазарев. Боря, это ты?». Борис Львович понял огромность моего вопроса, захохотал и стал в продолжение всего последующего разговора как бы извиняться за все, что он «наделал».

Вскоре мы встретились в его московской квартире у метро «Аэропорт», и я убедился, что ни мировая слава, ни деньги не изменили русского потомственного дворянина Бориса Львовича Васильева и его спутницу жизни ни на йоту. Нам с женой довелось неоднократно побывать на Бориной даче на Ленинградском шоссе под Москвой, в довольно несуразном доме недалеко от дороги на краю реденького леса, за самодельным металлическим шлагбаумом-трубой. Пригласили нас и в святая святых – Борин рабочий кабинет на втором этаже, где были написаны все его произведения. В кабинете – книги, исторические фолианты, распечатанные упаковки сердечных лекарств, старинная Библия.

В ту пору я намеревался поставить в родном театре им. Маяковского Борину пьесу «Веселый тракт» – о шоферах-дальнобойщиках, поэтому встречались и перезванивались мы с Борей почти ежедневно. Спектакль созрел у меня в голове. Я бегал в кабинет главного режиссера Андрея Александровича Гончарова, делился с ним видениями и деталями спектакля. Особенно вдохновляла меня и нравилась автору моя идея оформления: шоферская бытовка на груде голых свежих досок и мятое металлическое ведро от солидола, куда бросают окурки. Оставалось утвердить актерский состав. Тут меня ждало отрезвление. Гончаров не дал мне ни одного из намеченных актеров, начиная с молодой Жени Симоновой, только что принятой в труппу. Его интерес к моей постановке превращался в настороженный страх, свойственный Андрею Александровичу по отношению к любой режиссерской инициативе. Актеров растащили, спектакль затерли. Но через пару месяцев я увидел на сцене Маяковки генеральный прогон съездовской пьесы о нефтяниках «Неоконченный репортаж» в постановке Гончарова – на моих досках и даже с тем же металлическим грязным ведром для окурков.

Но я, как ванька-встанька, в 1984 году вынырнул на посту главного режиссера театра на Малой Бронной, выбрав для своего дебюта запрещенную во всех театрах инсценировку повести Бориса Васильева «Вы чье, старичье?», напечатанную в «Новом мире». Правда, до назначения на Бронную я начинал эту пьесу в Маяковке с Владимиром Самойловым, Витей Вишняком и Любой Руденко. Борис Васильев настаивал, чтобы я забрал пьесу в свой новый театр. Так и случилось. Я до сих пор горжусь этим спектаклем и вспоминаю его с волнением и теплотой.

Читал пьесу на труппе в присутствии автора я сам. Аудитория то рыдала от смеха, то утирала сентиментальные слезы. Борис Львович смущенно улыбался. На сценах «чудных мгновений», где участковый милиционер предается любовным утехам с продавщицей ларька, дружно хохотали все – автор, актеры, все цеха, дирекция. Кстати, эта сцена, а также, конечно, сама тема спектакля – забытые, брошенные обществом старики – вызывали наибольшие нарекания у начальства. Спектакль запрещали почти каждое утро –

то управление культуры, то министерство, то горком партии.

Звонок с утра: «А что это вы там иронически упоминаете День Мелиоратора?». Звоню Борису. Незамедлительный ответ: «Поменяй на День Рыбака. Все равно в стране рыбы нет». Звонок из Министерства культуры: «Хорошо бы, если бы бездомные старики получили письмо из деревни с приглашением жить в колхозе». Васильев отвечает: «Пусть будет такое письмо: «Живите с нами, все равно дома пустуют. Молодежь бежит в город».

Спектакль был сыгран более 100 раз. Вот имена актеров – Лев Дуров, Семен Соколовский, Алена Бабенко, Анатолий Грачев, Геннадий Мартынюк, Татьяна Кречетова, Иван Шабалтас.

Однажды Васильевы приехали к нам на Красносельскую в день рождения моей жены Анны. Гостей было много, мебели мало, да и та самодельная, очень низкая. Но это никого особенно не смущало. Сначала у некоторых гостей при виде живого классика вытянулись лица, но по мере того, как он становился центром компании и раскрывался как человек исключительно естественный и доступный, все стало напоминать молодую студенческую пирушку.

Мы были на трех днях рождения у Бори: на даче в саду при огромном стечении народа, где именинник ходил между гостей и выпивал со всеми желающими, наливая себе сок из солдатской фляжки, висящей на поясе. Это было его семидесятилетие. Произносились тосты за встречу на восьмидесятилетии. Боря отозвал меня в сторону и по секрету, смеясь, сказал: «До восьмидесяти я не доживу…». Проводил нас до машины.

Я напомнил ему этот эпизод на его восьмидесятилетии, которое отмечалось десять лет спустя в ресторане «Венеция» на Старом Арбате. Он засмеялся: «Я знал, что доживу». Было множество важных гостей. Михаил Сергеевич Горбачев целовался троекратно с моей дочкой Еленой. В период горбачевской весны Боря был депутатом Съезда народных депутатов СССР, входил в межрегиональную депутатскую группу вместе с Анатолием Собчаком, воспринимал свою миссию очень серьезно и даже чуть-чуть рисовался.

На 85-летие мы прилетели из Америки с Анной, пришли в ту же «Венецию». Сидели за столом рядом с Зорей и Борей и чувствовали неизъяснимую печаль.

Через три года ушла из жизни Зоря. Ее уход Боря не перенес.

Когда я позвонил ему в последний раз, он уже не смог подойти к телефону. Я услышал в трубке его хриплый шепот: «Кто это?» – «Боря, это я – Женя Лазарев, из Лос-Анджелеса…»

И я, и Анна благодарны судьбе за то, что она одарила нас встречами с необыкновенным человеком, великим русским писателем Борисом Васильевым, – встречами, которые и сейчас освещают нашу жизнь.

* * *

Об авторе: Евгений Николаевич Лазарев – актер, режиссер, профессор. Снимается в кино в России и США. Ставит спектакли в США, Норвегии, Мексике, Германии, Сербии. Народный артист России. Живет в Лос-Анджелесе.