"Информпространство", № 186-2014 Альманах-газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2014

Евгений Бень

О терпимости и непримиримости

В 29-м выпуске «Литературной России» за 2014 год Дмитрий Черный в статье «Заветы Ильина VS заветы Ильича» откликнулся на мой материал о Русской идее («Литературная Россия», 2014, №27). «Интеллигенция – не вздыхай и не охай, когда поедешь подновлять Беломорканал! Ты всегда знала, за что тебе эти кары анчихристов – ибо была с классом-угнетателем. Которая оторвалась – пришла к нам, большевикам, и обрела славу народную, как Луначарский, Макаренко, Брюсов даже. Вот и ныне вместо того, чтобы понять уже, как животворящ пролетарский интернационализм там, где украинцы убивают русских, – русские, как в вековой амнезии, суют им в защиту иконки!» Между прочим, для любого авторитарного мышления, абсолютно независимо от идеологической принадлежности носителя, присущи непримиримость к оппонентам, пожелание им жестокой кары и расправы даже, а главное – этакая через край бурная приверженность высказываемым «измам», которая изначально располагает представлять того, в кого выпущены «смертельные» стрелы, не самим собой, а воображаемым «образом врага». И в этом смысле полагаю очевидным непреходящее животворное влияние небезызвестного доклада Жданова 1946 года…

Судя по процитированному тексту, для товарища Черного весь советский период на одно лицо – прямиком от Ленина до Черненко – эпоха прекрасной поры пролетарского интернационализма и всеобщего равенства. И это понятно: согласно возрасту, полемисту в сознательном состоянии в советском времени пребывать едва ли случилось, а мне так даже довелось при Андропове на «пятерку» сдать кандидатский минимум по диалектическому материализму. Кстати, хотя полемист с классовым презрением называет меня «господином», пишу «товарищ» без всякого ехидства. Потому что горжусь, что мой отец, взводным минером проливавший кровь в Сталинграде и поднимавший Целину, и дедушка по маме, работавший после революции на износ в Наркомпроде и Наркомпросе, тоже назывались в свое время товарищами. «Товарищ» – хорошее, круглое такое, слово, да и – «господин» – обращение нормальное, уважительное… Горжусь я, думаю, к изумлению Дмитрия Черного, и словами отца: «Каким бы ни был Сталин, а мы с его именем на фронте шли на смерть…» Будучи поздним ребенком, помню из первых рук и на примере родных и близких, сколько было не за что загублено при Сталине, знаю и сколько миллионов было беспощадно брошено в топку страшной войны во имя Победы. И боль от того – неизбывна. Но Сталин был во главе великой Державы, сокрушившей такую мразь как Гитлер и германский нацизм, и это при всем – при том у Сталина никто никогда не отнимет. Тем более – через столетия.

Трудно оспорить, что брежневское политбюро, по крайней мере, в геополитическом ракурсе проиграло практически всё, что можно было проиграть (от ввода войск в Афганистан до лоббирования арабских стран в двух проигранных ими войнах с Израилем). В 1972 же году засушливое, неурожайное лето обернулось бескормицей для крупного рогатого скота и катастрофическим уменьшением его поголовья. В связи с этим брежневское руководство сделало недальновидную ставку на свиноводство, которое может развиваться только при высоких урожаях зерновых. Зерновая же база в последующие годы пережила кризис. Так было окончательно добито сельское хозяйство в исторически аграрной стране.

Именно при Брежневе расцвел последовательный циркулярный советский антисемитизм 1970-х – начала 1980-х годов, что сказалось на оттоке представителей ИТР из больших городов и развитии науки и технологий. Помню, как разлюбезная дочь Леонида Ильича Галя скакала по Москве, приговаривая повстречавшимся евреям – «вот не будет доброго папы, узнаете кузькину мать, благодарите судьбу, что он есть». А оказалось – чуть ли ни с точностью до наоборот. Не случайно: ныне власть поддерживает наряду с другими традиционными религиями самый тесный многообразный контакт с представителями российского иудаизма, очевидно, к тому же понимая, сколь непрогнозируема пассионарная энергия того или иного еврея, отринувшего еврейскую духовную традицию, наглухо запрещенную в СССР (вспомним и хаос первой половины 1990-х) и придавливаемую полосой оседлости в царской России.

Далеко не только потому, что Сталин являлся выразителем именно идеологии ВКП(б), СССР был великой державой, победившей фашизм Далеко не только потому, что они были коммунистами и комсомольцами, мой отец и миллионы таких же в 1941-м встали на смертный бой за Родину. Далеко не только потому, что Брежнев был выразителем идеологии КПСС, заживо гнила в 1970-е огромная страна на 1/6 части суши, и тогда же возникли все предпосылки для последующего развала СССР. К тому же известно, что Леонид Ильич просил сокращать в своих докладах марксовы цитаты. «Кто поверит, что Леня Брежнев читал Карла Маркса?» – говаривал генеральный марксист.

Не всяческие «измы» в целом движут историей вообще и историей России. Они, идеологические «измы», приходят и уходят. В том числе – и идея коммунизма, приверженцем которой является Дмитрий Черный, и триединство православия, самодержавия и народности, в раболепии перед которыми товарищу Черному удобно уличить меня, хотя я ни намеком не дал понять, что жалею о России, «которую потеряли помещики».

Россия укреплялась и развивалась во многом усилиями масштабных личностей, осознававших горизонты исторического пути, способных влиять на ход мирового процесса. И эти личности далеко не всегда и не во всем соответствовали тем или иным представлениям о добром и возвышенном, но именно они строили государство, занимающее отчетливое, определенное и зримое место в цивилизационном пространстве. Идеологические пристрастия Петра I или Александра I, Александра II или Сталина были разными. И каждый из них жил в разные эпохи, но каждый своими деяниями (и позитивными, и негативными – как бы кто к ним не относился) оказал беспрецедентное воздействие на всеобщую историю.

«Евгений Бень тут разродился едва ли не программной статьей (№ 27), академически этак оформленной, со ссылочками, только не на Ленина или Маркса, как водилось в годы треклятые, а на Путина да Ильина!» – говорит Дмитрий Черный, сразу же привязывая за уши характер суждений к собственной бескомпромиссной идеологической схеме и вовсе не обращая внимание на основную мысль, связанную с тем, что Владимир Путин, который раньше цитировал Ивана Ильина, сосредоточенного на сохранении русской национальной идентичности, в последнее время обращается к выдержкам из Николая Бердяева, который мыслит Россию не только специфическим национально-культурным феноменом, а особенным духовным явлением на глобальной сцене государств и народов, открытым для мира и, согласно природе своей, на мир влияющим.

Однако же полемисту определенно без разницы, что Бердяев, что Ильин или что Шестов, что Евгений Трубецкой. (А заодно и я – для удобства – приобщен Дмитрием Черным к перекрасившимся либералам – притом, что либералом никогда не был, а, кстати, и в коммунистах тоже никогда не состоял, а вот возвращать читателю преданные забвению в советское время имена религиозных мыслителей – случилось в конце 1980-х в журнале «Наше наследие».) По словам полемиста, «прав был Ленин, высылая всю философскую контру пароходом – под видом умствований высоких, они способствовали дроблению масс на уровне общественного сознания, всякий раз подсовывая старорежимное обобщение по национальному признаку. Но братство рабочих – не знает рас!» Кстати, отлично помню, как в брежневское время только за чтение этой самой «философской контры» беспощадно вычищали студентов из гуманитарных вузов Москвы! Делало это отнюдь не мифическое «братство рабочих», а партработники и иже с ними. Впрочем, те же охранители застоя терпеть не могли таких убежденных большевиков, как мой оппонент, называли их перегибщиками и мрачно советовали «поперек батьки в пекло не лезть».

А вот Бердяев, как раз, несмотря на грядущую классовую ненависть товарища Черного, еще раз повторюсь, поместил в 10-ю главу своего фундаментального труда «Русская идея» и Петра I, и декабристов с Радищевым, Белинского и Пушкина, Достоевского и Гоголя, славянофилов и Тютчева, Вл. Соловьева, Толстого, Герцена, Розанова, Чернышевского, Писарева и даже люто отрицавшего самого Бердяева Ленина, Кропоткина и Бакунина, Михайловского, Леонтьева, Федорова, культурное возрождение Серебряного века.

В том-то и состоит Русская идея в ключе соловьевско-бердяевской традиции, что призвана вместить в себя отечественную историю и культуру в широком многообразии – в духе общецивилизационных традиций авраамического монотеизма. А если упростить формулу – народу целесообразно познать прошлое (не исключая и коммунистическое) и по мере возможности полюбить его самые разнообразные проявления. И тем самым сохранить и осознать себя, в том числе и для воздействия на будущее. И абсурдно проводить аналогии между непримиримыми биологическим нацизмом, связанным с комплексом неполноценности (бандеровщиной, например), прочим звериным сепаратизмом и Владимиром Соловьевым и Бердяевым, у которых всё дышит терпимостью и любовью к миру и другим народам. И уж тем более, эти мыслители малейшего отношения не имеют к призыву «Россия для русских!», который убогие националисты теперь малюют на стенах, что реальных, что виртуальных… Принципиально, что нынешняя российская власть вовсе не декларировала и не декларирует ни Соловьева, ни Бердяева, ни Ильина в качестве носителей непререкаемых догматов. Потому что время любых непререкаемых мировоззренческих авторитетов, в том числе время Маркса-Энгельса-Ленина, возведенных в культовые идолы, кануло в лету. И почти повсеместно кануло. Именно Бердяев был в ряду противников окостеневшей, догматической идеологии. На его труды опираться – и плодотворно, и не грех, но, славу Богу, в непререкаемую идеологическую доктрину в советском понимании их не превратишь. Да это и никому не нужно…

* * *

Об авторе: Евгений Моисеевич Бень – эссеист, публицист, культуролог.