Трагедия Бабьего Яра

Об одной незаконченной книге Виктора Некрасова

Он собирал материалы для книги об этой трагедии еврейского народа. Он писал об этом в статьях, книгах, в официальных письмах, адресованных в партийные органы. Он был организатором легендарного митинга в Бабьем Яру в 1966 году, приуроченного к 25-летию трагедии, на котором, кроме него самого, выступили украинские писатели И.Дзюба, Б.Антоненко-Давидович и другие. С этого митинга начался новый этап борьбы за увековечение памяти жертв Бабьего Яра.

По приглашению Некрасова на митинг из Москвы приехали его друзья, писатели и правозащитники – В.Войнович, Ф.Светов, П.Якир. Митинг снимала группа украинских кинематографистов во главе с Г.Снегиревым и Р.Нахмановичем.

Некрасов вспоминал об этом митинге: «Люди плакали, было много цветов. Я сказал несколько слов о том, что здесь должен стоять памятник. Потом выступил Дзюба с хорошей, умной, горькой речью, что пора положить конец взаимной нелюбви украинцев и евреев, что это позор. Слышно было плохо, никаких микрофонов у нас не было… Потом появилась милиция и всех весьма вежливо, но разогнала. То, что сняли киношники, у них отобрали. И никто этого так и не увидел».

…17 января 1974 г. в киевской квартире Некрасова был произведен обыск, который длился почти двое суток – 42 часа. У него было изъято много рукописей, книг, журналов и различных предметов (пишущая машинка, магнитофон, фотоаппараты и фотоальбом), которые были уложены в семь льняных мешков. В протоколе обыска под № 44 указано: «Альбом для фотографий в полиэтиленовой обложке белого цвета: 24,5 ? 17,3 ? 1.5 см, на лицевой стороне которого от руки красителем черного цвета виден (?) текст «Бабий Яр». На первом листе альбома наклеена вырезка текста В. Некрасова под заголовком «Почему это не сделано?». На 15 листах фотоальбома приклеены фотографии пейзажей окраины города и снимки кладбищ с поваленными памятниками. В конце альбома вложено 15 фотографий с аналогичными кладбищенскими пейзажами». И далее приписка: «Альбом с фотографиями находился на нижней полке книжного шкафа в рабочем кабинете».

Что можно добавить к этому бездушному протокольному и малограмотному описанию важного документа, сделанному рядовым сотрудником КГБ?

Об этом сам Некрасов написал в статье-памфлете «Кому это нужно?», написанном незадолго до отъезда в эмиграцию: «У меня унесли недописанную еще работу – небольшую, но очень важную для меня – о Бабьем Яре, о трагедии сорок первого года, о том как сровняли после войны с берегами овраг глубиной в сорок метров, замыли его и чуть не забыли, а потом на месте расстрела поставили скромный камень… И вот рукопись унесли, и альбом с моими фотографиями Бабьего Яра на всех этапах его замывания тоже унесли. И пленку тоже…»

Через много лет я запросил СБУ о судьбе изъятых у Некрасова материалов и книг. Мне официально ответили, что все сожжено. Но я не верю этому ответу, так как неожиданно стали выплывать некоторые рукописи писателя, изъятые у него при обыске.

Виктор Некрасов у Стены Плача

Тема Бабьего Яра не оставляла Некрасова и после отъезда его в эмиграцию. Он к ней возвращался в статьях и в книгах, в выступлениях на «Радио Свобода» и в различных интервью для печати.

29 сентября 1976 года, в 35-ю годовщину трагедии в Бабьем Яру, Некрасов приехал в Израиль и выступил с речью на траурном митинге в мошаве Альмагор на Голанских высотах. Об этом он писал в книге «Взгляд и нечто».

В рабочем кабинете писателя в Париже над письменным столом всегда висела большая панорамная фотография, запечатлевшая отроги Бабьего Яра (этот снимок сделал он сам) и маленькая фотография памятника жертвам трагедии, установленная уже после его отъезда из Киева в 1976 году, к которому он отнесся резко отрицательно. Этот «величественный» монумент из одиннадцати фигур не устраивал его прежде всего по образному решению и потому, что он не соответствует самой сути трагедии, а также и потому, что он находится на значительном расстоянии от подлинного места расстрела. К тому же в названии монумента тогда не упоминались евреи, – официально он называется «Советским гражданам и военнопленным солдатам и офицерам Советской Армии, расстрелянным немецкими фашистами в Бабьем яру» - и только в 1991 году у его подножия были добавлены две таблички на иврите и на русском языке.

К сожалению, Некрасов не смог восстановить изъятую у него рукопись о Бабьем Яре.

Здесь публикуется малоизвестная статья Виктора Некрасова «Бабий Яр, 45 лет», написанная за год до смерти и впервые напечатанная в газете «Новое русское слово» (Нью-Йорк, 28 сентября 1986). В статье имеются некоторые неточные сведения, которые остаются без комментария.

Александр Парнис

Виктор Некрасов

Бабий Яр, 45 лет

Бабий Яр превратился в понятие нарицательное. Как Варфоломеевская ночь, ГУЛаг, Хиросима, Чернобыль... Массовое убийство – вот смысл этих слов, названий, понятий.

Какое из этих понятий страшнее – вряд ли стоит в этом разбираться. Но каждое из них имело свой оттенок. Расправиться с гугенотами, рабский труд, поставить на колени Японию, с Чернобылем – что на самом деле произошло, до сих пор не ясно.

С Бабьим Яром – выяснилось после первой пулеметной очереди. Евреев надо уничтожать - и все!

Три дня их уничтожали – 29 сентября, 30 сентября и 1 октября 1941 года. Говорят, что в эти три дня было расстреляно 70 тысяч человек... Из них только один человек спасся – актриса Киевского театра кукол Дина Мироновна Проничева, мать двоих детей. Единственный человек на весь мир, который мог и рассказал о том, что же происходило в этом глубоком овраге на окраине Киева в те страшные три дня. Подробный, леденящий кровь рассказ ее полностью приводится в известной книге Анатолия Кузнецова «Бабий Яр».

Читая его, задаешь себе тысячу вопросов. Но главный из них – какая сила, какая мера злобы может довести человека, людей, которые принимали участие в этом убийстве, до того, что свершилось? Как могло родиться выражение «человек-зверь», «зверская расправа», «звериная ненависть»? Ни один зверь, самый лютый, не издевается над своей жертвой так, как человек над человеком... Зверь хочет есть, защитить своего детеныша, садизм ему неведом. Евреев Бабьего Яра, стариков и детей, перед тем, как расстрелять, били палками, раздев донага...

В последующие два года в Бабьем Яру расстреливали не только евреев. Приводят цифру – 30 тысяч. Били ли их, раздевали ли их – неизвестно. Но первые три дня и били, и раздевали людей, только потому, что они были евреями. На языке Гитлера это называлось «окончательное решение еврейского вопроса».

И, вот, кончилась война. Киев освободили. На Нюрнбергском процессе вспоминали Бабий Яр, приводили цифры. А в самом Киеве?

Когда я, почти двадцать лет спустя, пытался заикнуться о памятнике на месте расстрела (чуть не написал «зверского», но тут же спохватился), на меня смотрели, как на полоумного: «Какой памятник? Кому? Памятник ставят героям. А здесь - люди добровольно пошли, как кролики в пасть удава...» И тут же был отдан приказ – Бабий Яр замыть. Чтоб следа его не осталось...

Не мне защищать фашизм. Но там было сказано – евреи – нелюди, их надо уничтожить! Ясно! У нас же – братская семья народов – все равны! Ну, а трагедия Бабьего Яра? Какая трагедия? Никакой трагедии. Забудьте! И переименовали его в Сырецкий Яр. А потом замыли. Насосами, пульпой – смесью глины с песком. И превратился овраг в пустырь, заросший бурьяном...

В 1961 году произошла катастрофа. Прорвало дамбу, сдерживавшую намытую часть Бабьего Яра. Миллионы тонн пульпы устремились на Куреневку. Десятиметровый вал жидкого песка и глины затопил трамвайный парк, снес прилепившиеся к откосам домишки, усадьбы. Было много жертв... Об этом через месяц появились три строчки в «Вечернем Киеве».

Как известно, логика – не самая сильная черта коммунистической идеологии. Сначала решили забыть и замыть Бабий Яр. Потом уничтожили старое Еврейское кладбище, соседствовавшее с Бабьим Яром. Осквернили и разбили памятники... Затем разогнали людей, которые в день 25-й годовщины расстрела собрались на том месте, где погибли их отцы, братья, сестры. Участников этого якобы «сионистского сборища» стали прорабатывать, вызывать на партбюро. В том числе и меня...

Через две недели рядом с шоссе, ведущим на Шулявку, появился вдруг камень с надписью, что здесь будет сооружен памятник жертвам временной фашистской оккупации города Киева. Вскоре объявлен был конкурс на этот памятник.

В условиях конкурса было сказано, что монументы должны «художественным образом отражать героизм, непреклонную волю, мужество, бесстрашие наших людей перед лицом смерти от рук немецких палачей, должны показывать зверское лицо гитлеровских захватчиков, а также должны выражать всенародную скорбь о тысячах незаметных героев».

Принимай я участие в конкурсе, я стал бы в тупик... Кролики превратились в героев, а запуганные, беспомощные и избитые старики и старухи, оказывается, должны отображать непреклонную волю, мужество и бесстрашие перед лицом смерти от рук немецких палачей. Бред какой-то...

Тем не менее бред этот еще через десять лет превратился в действительность. Я не видел памятника в натуре, по фотографии понять, что там происходит, очень трудно, но мускулов и уверенных взглядов в светлое будущее предостаточно...

Кстати, упомянутый выше конкурс оказался на редкость интересным. Результатов он не дал никаких, премий никто не получил, сооруженные – уже позднее - мускулы и уверенные взгляды, принадлежат резцу покойного скульптора М. Г. Лысенко с сотрудниками. Мне же запомнился очень выразительный памятник работы В. Мельниченко, А. Рыбачук и А. Милецкого с выгравированной на нем надписью, которая так и не увидела света:

Сильные эти строки написаны Адой Рыбачук. Увы, она не смогла сказать всего, что думала. А если бы могла, то, возможно, сказала бы короче: «Здесь расстреляны люди разных национальностей, но только евреи убиты за то, что они евреи...».