Александр Сенкевич

МОНСТР С РОДНЫМ ДУШКОМ

 

Много лет тому назад, на рубеже 60-70-х годов, в одной из твердынь советской идеологии – ССОДе (Союзе советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами) – существовал очень престижный отдел, работники которого держали в своих руках незримые нити культурно-политических связей почти со всем миром.

 

Каждый отдел в ССОДе, между тем, имел свой специфический, иногда вольнодумный характер, свои мягкие или жесткие особые черты, отличался своеобразным колоритом. То же самое, впрочем, относилось и к отделам в других подобных советских идеологических учреждениях. Не в этом ли заключался, наверное, главный изъян советской тоталитарной системы, причина ее стремительного вырождения? Не отсюда ли возникали подчас ее особенные очертания, которые придавали, по крайне мере, ее фасаду и некоторым закоулкам благопристойный и даже привлекательный вид? Не потому ли умный и либеральный начальник почитался его подчиненными во всех таких учреждениях чуть ли не источником и гарантом нормальной, несквалыжной жизни?

 

В кабинете ссодовского начальника

 

Заведующий отделом, о котором я веду речь, был человек смышленый, артистичный и напористый, всегда готовый постоять за себя и свою команду. Благодаря занимаемому положению, он способствовал многим заграничным карьерам своих коллег. Среди сотрудников ССОДа существовало устойчивое мнение, что не далек тот час, когда его назначат зампредом.

С человеком этим я был знаком с давних пор, со студенческой скамьи, знал его истинную цену, ничуть не обольщаясь по поводу его популистских, как сказали бы сейчас, наклонностей. Именно тогда, на рубеже 60-70-х годов, в разгар интернациональной дружбы между народами вдруг подуло каким-то другим ветром. Чувствовалось, что тот интернационализм, который был положен в основу государственной доктрины, не устраивал многих. Потому что во внешней политике он означал прежде всего поддержку радикалов и тре6овал огромных денежных расходов, а иногда и человеческих жизней. А во внутренней политике часто бывал ханжеским и показным, в чем я неоднократно убеждался во время своих востоковедных командировок в республики Средней Азии и Грузию.

В Москве тогда появлялись люди, которые в экстатических видениях пророчили гибель этому городу, третьему Риму, апофеозу советской империи. В элитарной интеллигентской среде распространялось дореволюционное сочинение А.С.Шмакова «Международное тайное правительство» (М., 1912 ), из которого следовало, что во всех невзгодах России виноваты жидомасоны. Некоторые люди из нашей академической среды буквально повреждались рассудком, сопрягая свою верность коммунистической системе с верой в жидомасонский заговор.

Вместе с тем, не было ничего аморального и худого в том, что мы, выросшие и воспитанные в русской культуре находили в своей русской истории такие события и таких героев, которые олицетворяли для нас идеалы и высшие ценности жизни.

Славянское братство воспринималось многими из нас как путь к возрождению Родины, и поэтому советское вторжение в Чехословакию в августе 1968 года казалось нам несмываемым позором, предательством по отношению к славянству, нравственным падением, поскольку ведь именно эта страна приютила, обогрела и накормила русских эмигрантов в 20-30-е годы, спасла от нищеты и смерти выдающихся деятелей русской науки и культуры. И таким образом внесла свою лепту в сохранение русской духовности. А кто из нас, интеллигентов-шестидесятников, не думал, не мечтал о свободной, великой России будущих дней? Моему знакомому из ССОДа были хорошо известны мои умонастроения. Он считал меня славянским националистом. Во мне самом слились три славянских крови: белорусская, русская и польская. А моей дочери добавилась еще и четвертая – корейская. Однако в моем национализме отсутствовало темное чувство ненависти к другим культурным традициям и национальностям. Дикие фантазии фанатически настроенных русских националистов, моих приятелей и знакомых, плоды их идеологических радений и галлюцинаций нередко приводили меня в состояние глубочайшей депрессии.

Помню, именно в те годы я занялся изучением масонства ( в том числе и русского) как культурно-социального феномена.

Ритуал встреч с моим ссодовским знакомым был установлен с того момента, как он стал начальником. С этого  времени мы встречались с ним исключительно в его рабочем кабинете. Более нигде. Входя однажды в его кабинет, я посторонился и уступил дорогу выбегающей в слезах красивой женщине. Оказавшись со мной наедине, мой знакомый прокомментировал:

- Моя секретарша. Понимаешь, прекратила со мной встречаться. То у нее эти «дела», то муж ревнует, то еще что-то. Так, я ей уже одного «строгача» влепил, сейчас еще один выговор получит. Да, я ее навечно «невыездной» сделаю!

«Вот фашист», - подумал я.

- А вообще-то, евреи так распоясались, прижучить их надо. Больше порядка будет, - продолжал он, взглянув на меня исподлобья и ища поддержки, или, наоборот, обвиняя меня в пособничестве нелояльным советской власти инородцам.

Тут уж я не выдержал и напомнил ему, что чту память его отца – доброго и рачительного человека, еврея из Черновиц, которого я хорошо знал.

- А я и забыл, что мы  тобой знакомы целую вечность, - весело отреагировал он на уточнение в его родословной, и, ничуть не обидевшись, как ни в чем не бывало, затараторил о каких-то пустяках.

Я больше никогда не входил в его кабинет. А этот эпизод я вспомнил не для того, чтобы проиллюстрировать, как, в какой обстановке появляется и что из себя представляет бытовой антисемитизм, а затем, чтобы раскрыть сущность таких понятий, как фашизм и фашист. По крайней мере, тот смысл, который мы, россияне, вкладываем в эти слова сейчас. Ради исторической истины скажу, что значительно позднее, с появлением в ССОДе в качестве руководителя Валентины Владимировны Терешковой, блестящая карьера этого человека тут же потускнела, и он был вынужден уйти в бизнес, который превратил его, вероятно, в интернационалиста и, совершенно точно, в богатого человека.

 

Трагедия и фарс русских фашистов

 

Фашистов, как я их определил в рассказанном эпизоде, на Руси не любят, и фашизм в его немецкой национал-социалистической и большевистской оболочках и интерпретациях у нас не имеет никаких шансов на успех. Только по одной причине: русских людей невозможно, как немцев, расставить по ранжиру, всех пронумеровать и рассовать по социальным ячейкам. А затем манипулировать ими по своему усмотрению. Ничего из подобной затеи у нас не получилось и вряд ли получится. В России надежды на выживание имеет итальянский фашизм или русский фашизм, как одна из его разновидностей. Русская фашистская партия первоначально была основана зимой 1925 года в виде русской фашистской организации группой студентов юридического факультета в городе Харбине (Маньчжурия). Инициаторами организации были бывшие молодые офицеры, участники Гражданской войны,  активно ненавидевшие установленную в Родине коммунистическую деспотию. В 1931 году был созван первый общефашистский съезд всех дальневосточных фашистских организаций. Подробно об этом можно прочитать в книге Джона Стефана «Русские фашисты. Трагедия и фарс в эмиграции 1925 - 1944 гг.», которая вышла на русском языке в издательстве «Слово» (М., 1992 г.).

Конечные цели русского фашизма совершенно не скрывались и состояли в том, чтобы насильственно покончить с большевизмом, который русскую национальность, основу русской нации, из состояния господствующей низвел на ступень порабощенной. Такое преступление стало возможным, по мысли русских националистов и фашистов, потому, что интересы русской национальности всецело были подчинены интересам III Интернационала. Сущность происшедшей трагедии русского народа заключалась, как они утверждали, во всевластии исполнительного комитета Коминтерна,  во главе которого стоял Григорий Евсеевич Зиновьев (такой партийный псевдоним взял себе, Овсей-Герш Аронович Радомысльский). Еще в 1926 году русское националистическое движение за рубежом рассматривало русский народ как лишившийся своей независимости, культуры, государственности, оказавшийся порабощенным вождями-инородцами. Разумеется, не все идеологи русского национализма были пропитаны психологией агрессивного антисемитизма, не все из них строили прогнозы будущего России на физическом уничтожении евреев. Однако когда Сталин в 30-е годы начал планомерное уничтожение ленинской гвардии, среди которой находились также и евреи, такой видный борец с жидомасонским заговором, как В.Ф.Иванов, с нескрываемой радостью заявил: «Кровавый кат православного русского народа, Сталин выступает как бич Божий против мирового масонства, создавшего Вавилонскую башню, именуемую СССР» («Тайная дипломатия», Харбин, 1937).

Государство, нация, личность (вождь), опирающийся на нравственно-религиозные начала, составляли главные ценности русского фашизма 20-30-х годов. Многих выдающихся деятелей русского зарубежья не обошло увлечение фашистскими идеями. Да, увлечение, несмотря на то, что они видели явное сходство в тех средствах, которые использовались немецкими фашистами и ненавидимыми ими советскими коммунистами для достижения своих целей. Однако их привлекла в фашистской Германии и советской России организованность масс, направляемых на коренное переустройство жизни с помощью властной дисциплины. Вот  почему Иван Шмелев, отвечая на вопрос рижской газеты «Сегодня», каким образом и когда кончится господство большевиков в России, пророчествовал в 1927 году: «Скорее всего, стихийным взрывом. Его могут произвести в России слои русских людей, привыкших командовать на любом поприще – в армии, в общественной или хозяйственной деятельности… - может быть, даже и коммунистов, или, вернее, надевших личину коммуниста, в ком просыпается и начинает расти задавленное национальное сознание, кто даст себе труд окинуть великое прошлое и низкое настоящее России – Родины. Это уже идет. И придет. Мне представляется даже, что наиболее активные силы «переворотчиков» выйдут из комсомольства. Может произойти: отпетые русские комсомольцы будут очень способствовать перевороту. Этот «стихийный» взрыв отзовется по всей России, уже готовый разбудить со страшной силой национальное сознание унижения и позора, и даст России единую по духовному подъему национальную армию, и никакие сепаратизмы не будут страшны. Духовный подъем России грядет – и будет невероятной мощности, - освободит в ней скованные силы. Так я чувствую свой народ. Я знаю его, и верю, что иначе не может быть. Россия будет!»

 

Судьбы российских пророков

 

Говорят, нет пророков в своем Отечестве. К России это не совсем подходит. Правда, и в ней многие умные, проницательные люди умирают никому не известными. И только спустя много лет их оценивают по достоинству и возводят на недоступный пьедестал. Они предстают перед нами, их  современниками, во всем блеске славы и во всей правоте своего исторического предвидения. Действительно, в России очень любят пророчества, но любят их выслушивать от людей социально безопасных. От юродивых, например. Чтобы, не дай бог, самим не пострадать как сообщникам.

С большим или меньшим основанием можно утверждать, что у нас до содрогания восхищаются теми пророками, которые заглядывают очень далеко вперед, а тех, которые предвещают ближайшие события, так называемых «ранних предтеч», просто ненавидят. Такое отношение россиян к своим пророкам, на мой взгляд, не случайно. Разгадка в том, что современники могут сами оценить и понять пророчества на завтрашний день, которые, как свидетельствует история, большей частью оказываются попаданием пальцем в небо. А если и сбываются, то, как правило, это происходит с предсказаниями катастроф или других несчастий. Скажу определеннее: у нас любят пророческие образы, а не социально политические прогнозы на ближайшее будущее, какими бы точными они ни были. К тому же у нас с немалой подозрительностью относились, и, может быть, до сих пор относятся к «отщепенцам», особенно «отщепенцам России» - эмигрантам. И мало вслушиваются в их речи, пророческие они или нет.

Другое дело, когда эмигранта-пророка давным-давно нет в живых или его духовное наследие очень подходит для каких-либо политических целей и спекуляций. Тогда он уже не столько пророк, сколько агитатор. Как, например, Иван Александрович Ильин, без которого в самом деле невозможно представить русскую философию 20-го века. Как пишет Ю.Т.Лисица во вступительной статье к 1-му тому сочинений И.А.Ильина, вышедшему в 1993 г. в приложении к журналу «Вопросы философии», «Ильин очень рано сумел распознать подлинное лицо нацизма». В 1934 году (через полгода после прихода Гитлера к власти) за отказ вести преподавание в соответствии с партийной программой национал-социалистов Ильин был удален из Института».

 

Архивные находки в Праге

 

Однако мои находки в славянской библиотеке в Праге требуют снятия из только что процитированного утверждения Ю.Т.Лисицы наречия «очень». В библиотеке я обнаружил «пророческую» статью И.А.Ильина «Национал-социализм» в газете «Фашист» (1933, № 2) – перепечатку из газеты «Возрождение». (№ 2906).

И.А.Ильин обвиняет Европу в том, что она не понимает национал-социалистического движения по двум причинам. Первая связана с негативной информацией из Германии: показания очевидцев о зверствах по отношению к евреям, пугающие предсказания о будущей войне в Европе. То и другое, как считает философ, инспирируется исключительно евреями, пособниками большевиков.

«Прежде всего я категорически отказываюсь расценивать события последних трех месяцев в Германии с точки зрения немецких евреев, урезанных в их публичной правоспособности, в связи с этим пострадавших материально или даже покинувших страну. Я понимаю их душевное состояние,  но не могу превратить его в критерий добра и зла, особенно при оценке и изучении таких  явлений мирового значения, как германский национал-социализм», - так аргументирует свою профашистскую позицию И.А.Ильин.

И.А.Ильина не возмущают гонения на евреев в Германии. Он считает антисемитизм, проявляемый, впрочем, в мягкой форме, справедливым актом возмездия за поддержку рядом еврейских газет большевизма. Вероятно, для читателей-неантисемитов подобные аргументы, оправдывающие геноцид, казались странной болезненной аномалией в творчестве одного из выдающихся деятелей русского зарубежья.

Вторая причина, как считает И.А.Ильин, - историческая слепота, якобы присущая западному миру, который не видел, «насколько глубоко проникла в Германию большевистская отрава». В этом случае национал-социализм, по мысли русского  философа, представляет собой единственную мировую силу, которая способна противостоять общеевропейской большевизации, и оказывает тем самым «величайшую услугу всей Европе». Ошибка европейских народов, как ее понимает И.А.Ильин, в том, что они не видят в большевизме реальной и лютой опасности, не считают демократию творческим тупиком и не верят в то, что «спасти дело в каждой стране может только национальный подъем, который диктаториально и творчески возьмется за « социальное» разрешение социального вопроса».

Короче говоря, И.А.Ильин уповал на новый дух национал-социализма, выявляя в нем следующие составляющие: «патриотизм, веру в самобытность германского народа и силу германского гения, чувство чести, готовность к жертвенному служению, дисциплину, социальную справедливость и внеклассовое, братски всенародное единение». В этом обозначении родовых признаков и черт любого фашизма - итальянского, немецкого, русского - И.А.Ильин попал в самую точку, отчасти предвидел российские проблемы 90-х годов. Таковы главные положения статьи И.А.Ильина, которая, в общем, носит эмоциональный характер и отнюдь не является логически-последовательной в защите национал-социализма.

 

Забытый провидец

 

Однако настоящим провидцем оказался мало кому известный поэт и публицист Николай Александрович Белоцветов. В ряде своих статей, опубликованных в рижской газете «Слово», он предсказал то, что должно было совершиться и действительно совершилось 70 лет спустя: создание в России фантастической амальгамы коммунистического радикализма и «нового духа» национал-социализма. Недаром русские национал-коммунисты в наши дни пытаются убедить нас, как и И.А.Ильин, что национал-социализм не исчерпывается геноцидом евреев. Они принимают национал-социализм как свое родное и объявляют его могучим и радикальным средством для возрождения России. Тем более, что интернационализм вполне можно толковать как назначение русского человека осуществить общечеловеческое воссоединение со всеми племенами арийского рода, куда на этот раз входят и русские. Не к этому ли стремился всю свою сознательную жизнь Адольф Гитлер?

Н.А.Белоцветов еще в середине 20-х годов обратил также внимание на то, что большевики отрицают методы парламентской борьбы и проводят свои идеи в жизнь чисто фашистским путем, опираясь прежде всего на насилие, на самый крайний террор. Удивительнее всего, что те деятели русской эмиграции, которые звонили во все колокола о преступлениях большевиков, как Дмитрий Мережковский и Иван Ильин, безропотно или даже с восторгом приняли немецкий национал-социализм, существующий уже не в теории, а в действии, представляя его политику геноцида по отношению к неарийским расам не более чем временными эксцессами борьбы за новый справедливый порядок на земле.

Другое дело, что нравственное чувство позволило И.А.Ильину вскоре распознать, что такое национал-социализм в его реальной сущности. Личная неприязнь русского философа к евреям не превратила его в преступника.

 

В музее гетто

 

В Праге я посетил в конце 80-х годов музей гетто и увидел в нем выставку рисунков казненных еврейских детей. Тогда же там, в маленьком выставочном зале, я вспомнил поименно знакомых мне антисемитов. С десяток ученых из моего, некогда престижного Института мировой литературы имени А.М. Горького, часть из них уже тихо отошла в мир иной. Это были считанные единицы, но такие, что создавали в институте атмосферу постоянного психоза, потому что находись в состоянии вечного противоборства с придуманными ими химерами. Вспомнил я писателей-заединщиков, чье художественное сознание бурлило и кипело ненавистью к инородцам, омрачалось страхом жидомасонского заговора или, как сейчас пишут, сопротивлялось козням мировой закулисы и агентов влияния. Вспомнил и поэта-германиста, который на чистом глазу уверял, что евреи способны разве лишь к исполнительской деятельности, но никак уж не к творческой, созидательной. Возник в моей памяти, словно ниоткуда,  находящийся вечно под хмельком водопроводчик дядя Гриша, большой специалист по национальному вопросу. Тогда еще не появились на поверхности нашей социальной жизни бритоголовые парни, по своей нутряной сути ведущие свою родословную от братишек первых лет революции. Эти новые борцы за справедливость расширили круг врагов русского народа другими инородцами, на сей раз из стран ближнего зарубежья. Но уже в тех, далеких восьмидесятых существовали молодые люди, которые считали христианство религией, специально выдуманной евреями для погибели русского народа. Они звали вернуться к язычеству и использовали исключительно для переходного периода учение великого художника Николая Константиновича Рериха и его жены Елены Ивановны.

Вот всех этих борцов за справедливость и чистоту расы я приводил бы ежедневно на выставку рисунков убитых еврейских детей с надеждой, что, может быть, свершится Божье чудо и в этих нравственно ущербных людях проснется совесть. Ведь большинство из них еще не исказило палаческим делом свой человеческий образ, еще не превратилось в нелюдей. Но уже в каждом незаметно, потихоньку созревает, подает утробный голос монстр, зверь, убийца.

История мало чему учит людей. Это мы знаем из собственного опыта. Знаем также и то, что коллективное безумие обходится очень дорого тем народам, среди которых оно возникает.