Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2013

Пленные фашисты в Сталинграде

Михаил Сидоров

Альтернативная история?

Исполнилось 70 лет победе Красной Армии в Сталинградской битве. В то время как на Волге шло великое сражение, положившее начало коренному перелому в ходе Второй мировой войны, на севере Африки английская армия под командованием Б.Л. Монтгомери вела бои с войсками Э. Роммеля, рвавшимися на восток с целью блокировать Суэцкий канал и выйти к ближневосточной нефти. Успех итало-германской армии имел бы катастрофические последствия для евреев Палестины: нацисты при поддержке арабов организовали бы уничтожение ишува. Евреи, вместе с русскими и британскими солдатами окропившие своею кровью «горячий снег» Сталинграда и пески под Эль-Аламейном, приблизили великую Победу и возрождение своего государства.

Все дальше от нас те героические и судьбоносные события. Мы признаем и чтим подвиг наших дедов и отцов. Но что будет дальше? Так уж повелось, что будущему присваивается какой-то высший ранг, ему делегируется способность и право судить настоящее – помните сентенцию: «Будущее нас рассудит»? Поэтому, по умолчанию, и настоящее воспринимается как судия прошлого. Имеет место двойной историко-психологический парадокс. Люди, жившие в былые времена, для нас – старшие по возрасту, прародители. Но жили они в более «молодом» мире по отношению к нашему, более «зрелому». Выходит, потомки «умнее» своих предков! Однако, с другой стороны, по известной аналогии с человеческой жизнью, современный мир ближе к «старческому слабоумию» и деградации. Человек, не разделяющий бодрого оптимизма прогрессистов, при желании, вслед за О. Шпенглером, найдет множество примеров, свидетельствующих о вырождении цивилизации.

Хотя В.О. Ключевский и полагал, что суд истории не самый скорый, но самый справедливый, – особой надежды на то, что потомки по справедливости рассудят и оценят прошлое, нет. Скорее, наоборот. Во-первых, у потомков хватает и своих собственных проблем, чтобы они самозабвенно отдавались решению исторических головоломок. Во-вторых, время все стирает, нивелирует, обесцвечивает, дегероизирует и профанирует. Будущее вообще теряет моральное право судить прошлое: другие у него ценности, другие критерии, другие герои – другой «код». В-третьих, не стоит забывать и о возможности регресса, инволюции и деградации; эпоха упадка, например, в принципе не может сколько-нибудь адекватно оценивать эпоху подъема. Историческая эпоха имеет цельный, законченный характер: в ней все неразрывно связано, слито воедино, «подогнано» и поэтому непонятно для потомков, пытающихся ее анализировать, вырывая из целого части, и тем самым разрушая исторический континуум. Еще Джамбаттиста Вико (1668–1744) отмечал: «Незаконно оценивать предшествующую эпоху последующей, как нельзя ругать зиму за то, что она не так ласкова, как весна».

Нацистские вожди открыто и прямо называли своими смертельными врагами еврейство и большевизм. В силу этого некоторые идейно-политические веяния в современном мире вызывают тревогу. В частности, решение ОБСЕ о приравнивании советского режима к нацистскому. Небезызвестный генерал Ф. Гальдер в своем «Военном дневнике» привел «уничтожающую оценку большевизма», данную Гитлером в марте 1941 года: «Коммунизм – чудовищная угроза будущему», он «равнозначен социальному преступлению». Откуда в наши дни списывают свои резолюции идеологи объединенной Европы? И где гарантия того, что через какое-то время и другие откровения бесноватого – например, о «прогнивших западных демократиях» – не будут приняты ревнителями толерантности и политкорректности, иными словами – морального релятивизма и цинизма? (Некоторые политологи, например, П. Бьюкенен, предсказывают, что к середине XXI века США превратятся в третьеразрядную державу, а национальная и конфессиональная структура населения Европы радикально изменится. Если это произойдет, то, думается, ценности либеральной демократии не покажутся уже такими убедительными и универсальными, какими они представляются нам сегодня, а у ее недоброжелателей наверняка найдутся претензии, которые можно будет предъявить Западу.) Не случайно многие еврейские организации в Европе, как религиозные, так и секулярные, осудили эту «уравниловку».

Окажись нацистские военные преступники на скамье подсудимых в наши дни, и нашлись бы «правозащитники», которые представили бы их великомучениками, жертвами сталинизма. Ведь провели же японцы несколько лет назад суд над... Гарри Трумэном и вынесли покойному президенту США суровый приговор. Победителями сегодня быть невыгодно! И под память о Холокосте постоянно и последовательно ведется подкоп, причем не только в мусульманских странах. В этом случае главная опасность заключается уже не в том, что Холокост отрицается, а в том, что он, возможно, со временем будет оправдываться.

Таким образом, новые политические реалии, перестановка и перераспределение сил в мире, переоценка ценностей, иная трактовка исторических фактов (претендующая, как водится, на большую «широту» и «объективность») делают справедливость «суда истории» мнимой.

Свой вклад в историческую неразбериху вносят и так называемые фолк-хисторики – эти «черные копатели» современной историографии. В свободном полете досужей мысли, в непреодолимом желании любой ценой «развлечь» читателя, шокировать его, они колеблют и без того шаткие мировоззренческие основы общества, превращая историю в набор побасенок и сплетен. Какими приемами «исторического анализа» пользуются фолк-хисторики, можно увидеть на примере Игоря Бунича (1937–2000). В своей книге «Золото партии» он, в частности, рассказал историю «падения» первого секретаря Московского горкома КПСС Николая Егорычева, «сгоревшего» на борьбе с «мировым сионизмом»: «Как-то на совещании в политбюро в присутствии Брежнева, когда на Ближнем Востоке бушевала в 1973 году очередная война, Егорычев, хлебнув коньяка больше обычного, предложил десантировать на Синайский полуостров советскую морскую пехоту и начать марш на Тель-Авив. [...] «Товарищ Егорычев, – поинтересовался Брежнев, – чье мнение вы высказываете?» – «Мнение Московского горкома партии», – ответил первый секретарь МГК. – «Значит, вы подобные вопросы обсуждаете на горкоме?» – со зловещими нотками в голосе спросил генсек. Наступило тягостное молчание, в результате которого первым секретарем МГК стал Гришин...» Ирония И. Бунича превращается в анекдотичную хохму, если принять во внимание, что Н.Г. Егорычев (1920–2005) из-за «трений» с Брежневым был отстранен от должности первого секретаря МГК партии еще в 1967 году и с 1970 года работал послом СССР в Дании, так что во время Войны Судного дня ни в каких заседаниях политбюро ни в пьяном, ни в трезвом виде он участвовать не мог.

Виктор Суворов уже давно снискал себе славу enfant terrible «фолк хистори». Он пытается опрокинуть «классическую» версию начала Второй мировой войны по всем ее основным пунктам: причины, агрессор и жертвы агрессии, цели и характер войны и др. Смысл его «концепции» в том, что Сталин готовил крестовый (вернее, серпасто-молоткастый) поход на Европу, но Гитлер превентивным ударом сорвал этот коварный замысел советского диктатора. В итоге Гитлер спас Европу от коммунистического порабощения, а Сталин Вторую мировую войну… проиграл, потому что не смог добиться своей главной цели – большевизации всего континента.

«Новизну» и пикантность этой «истории» придало главным образом то, что «озвучил» идеи, выдвинутые еще в 40-е годы минувшего века некоторыми немецкими историками – адвокатами агрессивного германского милитаризма и модернизированные профессором Эрнстом Нольте, – не кто-нибудь, а беглый офицер советского ГРУ Владимир Резун. Неслучайно известный британский историк профессор Джон Эриксон (1929–2002) назвал издание суворовского «Ледокола» в России позорным делом.

«Открытие» В. Суворова стало чем-то вроде символа веры для его сторонников и последователей. Когда в 1994 году появилась книга профессора Тель-Авивского университета Габриэля Городецкого «Миф «Ледокола», в которой ученый подверг критике мифотворца, у В. Суворова нашлось немало защитников, причем весьма нахрапистых. «Не замай!» – вот смысл апологетических публикаций «суворовцев». До сих пор произведения В. Суворова популярны среди читателей и являются предметом споров. Вероятно, одна из причин этого, помимо содержания, – неопределенность жанра суворовских опусов. Для псевдоисторической беллетристики, имеющей полное право на выдвижение самых отчаянно-смелых гипотез, они слишком публицистичны, а местами и наукообразны. В номинацию же научного исторического исследования они не проходят по двум ключевым позициям: сочинения В. Суворова игнорируют и исторический источник, и исторический факт.

Между тем существуют не столь «громкие», но вполне состоятельные научные изыскания по данной тематике. Еще в 2005 году вышла книга Якова Верховского и Валентины Тырмос «Сталин. Тайный «сценарий» начала войны». Ее авторы предложили свою, оригинальную версию начала Великой Отечественной войны, которая выглядит не просто правдоподобной, а совершенно убедительной, потому что она подтверждается документами и умозаключениями, а не «дикими заявками», как называл свои «открытия» сам В. Суворов. Я. Верховский и В. Тырмос буквально день за днем прослеживают события последнего предвоенного полугодия – в Европе и Америке, Москве и Берлине, Токио и Лондоне – и рационально объясняют многие феномены политики сталинского руководства перед войной, которые для других авторов и для читателей до сих пор остаются неразрешимой загадкой. Становится понятно, что Сталину нужно было именно нападение Гитлера на Советский Союз, ибо только в случае признания СССР жертвой агрессии он мог рассчитывать на прорыв международной изоляции (в которой страна оказалась после подписания договоров с нацистской Германией и советско-финляндской войны), создание прочного антинацистского блока, помощь со стороны США по ленд-лизу и, в конечном счете, на победу. Причем Сталин намеревался использовать в борьбе с более сильным противником в новых исторических условиях опыт Отечественной войны 1812 года. По этим причинам агрессии СССР против Германии летом 1941 года в принципе не могло быть. «Внезапность» нападения Германии на Советский Союз последовательно и умело готовилась... самим Сталиным, который, хорошо зная о планах Гитлера и о неизбежности войны, предвидя ее затяжной характер и огромные потери, боялся только одного: повторения немецкой провокации против Польши 1 сентября 1939 года (Гляйвице). Отсюда – его непонятное, кажущееся параноидальным стремление «не поддаваться на провокации»! Строительство перед войной почти трех тысяч «предприятий-дублеров» на Урале, в Сибири и Средней Азии свидетельствовало о том, что советское руководство предвидело потерю западных промышленных районов и планировало быструю эвакуацию промышленности из Европейской части страны на Восток, что и произошло на самом деле. Перед войной в СССР была также создана и достаточно эффективная система ПВО, в результате действия которой Москва осталась наимене пострадавшей от налетов немецкой авиации европейской столицей, и система бомбоубежищ. 22 июня 1941 года – день трагедии Красной Армии, советского народа, предвестник многолетних страданий его, но это – и день отсчета реализации сталинского «сценария», политической победы советского диктатора над Гитлером. (Есть основания предполагать, что менее чем через полгода президент Рузвельт аналогичными действиями на Тихом океане подтолкнул японцев к нападению на Перл-Харбор.) Эту жестокую игру Сталин, вопреки расхожему мнению, выиграл, но советский народ огромной кровью заплатил за грядущую Победу над сильнейшим противником.

Когда сомнение в существовании универсально-исторических законов перерастает в твердую уверенность в их отсутствии, с историей начинают поступать как с комком влажной глины. Вместо конструирования картин будущего, утопическое сознание, переключившееся на прошлое, занялось созданием вариантов «альтернативной истории». Сегодня имеются версии виртуальных исторических полотен разного масштаба и претенциозности, пишутся многочисленные статьи, защищаются диссертации по этой теме. Наряду с опытами Тита Ливия и Арнольда Тойнби, существует ряд небезынтересных примеров «переделки» прошлого. В частности, известный славист А.В. Исаченко еще в 1973 году опубликовал статью «Если бы в конце XV века Новгород одержал победу над Москвой». Об «историческом экспериментировании» Леонид Горбовский скажет в 2199 году: «Человечество занимается прогрессорством, потому что у нас история такая, потому что мы плачем о своем прошлом... Мы не можем его изменить и стремимся хотя бы помочь другим, раз уж не сумели в свое время помочь себе...» (А. и Б. Стругацкие, «Волны гасят ветер»).

И среди «виртуальных историков» Вторая мировая война пользуется популярностью. Изданы сборники «Победа Третьего рейха» и «Победа Восходящего Солнца», названия которых говорят сами за себя. Что движет авторами этих «исследований»: стремление во что бы то ни стало эпатировать читателя, садо-мазохизм, желание потешить досужий ум и пощекотать нервы? В реальной истории люди прошлого словно оживают. Альтернативная история временами в каком-то смысле их убивает – вторично и окончательно.

По этой причине, наша ответственность перед прошлым, вопреки распространенному мнению, оказывается даже большей, чем перед будущим. Исторические игры не могут и не должны подменять живую историю – ту самую, которая устанавливает факты и рассказывает о них читателю. Виртуально-исторические опыты требуют ответственности и высокой исторической культуры. В противном случае, ввиду известной зависимости исторических парадигм от политической конъюнктуры, чересчур «смелые» альтернативные конструкции могут попросту сфальсифицировать историю и превратить ее в арену идеологического и политического реванша, что уже и просматривается в «уравнительном» подходе ко Второй мировой войне и в отрицании Холокоста. Другим побочным эффектом здесь может стать повальный нравственный релятивизм, ибо тотальная виртуализация прошлого обесценивает жизнь ушедших поколений, превращая наших далеких и близких предков в сборище каких-то недоумков и неудачников, живших «не так», девальвирует их труд, подвиги, страдания и жертвы, а заодно делает бессмысленным и наше собственное существование.