Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2011

Справа налево: Менахем Бегин, Джимми Картер, Анвар Садат

Алекс Векслер

Менахем Бегин

Моего попутчика зовут Менахем Бегин, и я везу его домой.

– Абраша, ты сможешь отвезти меня домой? Тебе это будет нетрудно? – спросил Бегин моего тестя после окончания предвыборной встречи с репатриантами из Советского Союза в Тель-Авиве. Я посмотрел на тестя умоляющими глазами… и он меня понял.

– Менахем, – сказал он, – сегодня тебя домой отвезет Саша.

– Саша, а Вам это будет не трудно? – спросил меня Бегин по-русски.

– Хакавод куло шели (это большая честь для меня), – ответил я ему на иврите.

Я чувствую себя страшно гордым и счастливым от выпавшей на мою долю ответственности.

– Саша, мы можем беседовать по-русски, ведь вы – новый репатриант, – говорит Бегин.

Это уже не первая моя встреча с Менахемом Бегином и далеко не последняя.

Я еще несколько раз буду возить Менахема Бегина на встречи и со встреч с избирателями, пока наступит великий день 17 мая – день его победы на выборах. В дальнейшем мне уже не придется возить Главу правительства, как я возил главу оппозиции. У Бегина впервые в жизни будут машины, шоферы и охрана. Но встречаться с Менахемом Бегином я буду еще неоднократно как в дни торжеств и радости, так и в дни траура и горя.

А пока наш разговор с Бегином продолжается:

– Саша, вы читали мою книгу «Белые ночи»?

– Да, конечно, отвечаю я. – Она есть у меня дома.

– Кстати, – продолжает Бегин,– как Беллочка? Передайте ей от меня большой привет и поздравьте с рождением дочки от меня и от Ализы. Скажите, что я очень благодарен за книгу ей и Абраше. Для меня большая радость, что мою книгу «Восстание» можно будет прочесть и на русском языке. Это большой подарок мне и Ализе.

Бегин бережно держит в руках книгу «Восстание» («Амеред» - на иврите), изданную на русском за несколько дней до этого и сегодня подаренную ему. Книгу переводила и редактировала моя жена Белла, а издавал книгу ее отец Абрам (Абраша) Штукаревич.

Я рассказываю Бегину, что незадолго до рождения дочери я готовил список приглашенных на брит (обрезание). Тогда еще не было ультразвука, и мы не знали, кто у нас родится. Мы с тестем собирались пригласить его быть сандаком.

Бегин смеется:

– Ничего, Саша, дай Б-г, у вас еще родится сын, и, если вы и тогда захотите пригласить меня, и я еще буду жив, то обязательно приду вместе с Ализой.

Характерная черта Бегина: он никогда не забывал упомянуть жену.

Забегая вперед, скажу, что 10 мая 1978 года, в вечер празднования 30-летия независимости Израиля, у нас родилась вторая дочь Идит, и я опять готовил списки на брит. Тогда все еще не было ультразвука. И только 14 ноября 1982 года родился наш первый сын Зеэв, но мы уже заранее знали, что у нас будет мальчик.

За день до рождения Зеэвика (до 120-и ему) умерла Ализа Бегин. Это трагическое известие настигло Менахема Бегина в первые минуты после приземления самолета премьера в Лос-Анджелесе. Бегин не выходит из самолета и после проверки и заправки лайнер взлетает и берет курс обратно, в Израиль. Премьер не покидает самолет в общей сложности более 35-и часов. 15 ноября семья Бегин хоронит жену, маму и бабушку Ализу Бегин на старом еврейском кладбище на Масличной горе (хар Азейтим). Бегин отказывается похоронить жену и, соответственно, быть потом похороненным самому на Аллее великих граждан (Гдолей аума) на Горе Герцля в Иерусалиме.

В день обрезания Зеэвика – 22 ноября 1982 года – глава правительства Менахем Бегин утром встает после недельного траура (шивы) по любимой жене Ализе и поднимается на кладбище на Масличной горе. По еврейским законам на этом заканчивается траур, и человек может и должен вернуться к обязанностям повседневной жизни. Раввин Меир Лау (друг моего тестя) также подтверждает, что Менахем Бегин может быть сандаком в день окончания шивы.

Но накануне вечером, т.е. 21 ноября, к нам звонит Ехиель Кадишай, начальник Канцелярии Бегина: «Если вы настаиваете, то Менахем не сможет вам отказать и, конечно, придет. Но я вас прошу пожалеть его сегодня».

И тогда мы с тестем решаем позвать Арика Шарона...

Эх, где они вообще эти славные времена, когда, проходя мимо Канцелярии главы правительства в Иерусалиме, можно было запросто заглянуть на огонек к Ехиелю Кадишаю, Элиезеру Шмулевичу или к Дову (Беки) Шилянскому. Все это навсегда кануло в вечность.

Молодой Менахем Бегин с женой Ализой

Может быть, пришло время в нескольких словах рассказать об исторических связях между родителями моей жены (Машей и Абрашей) и Ализой и Менахемом Бегин. Перед Второй мировой войной, т.е. до 1 сентября 1939 года, Бегин был главой молодежной организации «Бейтар» в Польше. А мой тесть, Абрам Штукаревич, до 1940 года был руководителем «Бейтара» в Ковно (Каунасе) в Литве. Они знали друг друга по совместному участию в конференциях и съездах «Бейтара».

После договора Риббентропа-Молотова (Пакта о ненападении между Германией и СССР), вторжения немцев в Польшу и ее очередного раздела часть польских бейтаровцев бежала в Литву. Литовские бейтаровцы, которые еще могли действовать в относительно нормальных условиях до лета 1940 года, т.е. до полной оккупации Литвы Красной Армией, приняли своих польских товарищей и помогли им и их семьям.

Мой тесть, Абраша Штукаревич, проходивший военную подготовку (ахшару) по соглашению между Зеэвом Жаботинским и Литовским правительством в литовской офицерской школе, перед репатриацией в Палестину часто встречался с Бегином. И уже после ареста Бегина в 1940 году сотрудниками НКВД он приносил ему передачи в тюрьму, в Лукишки. После перехода тестя на нелегальное положение он продолжал заботиться о польских товарищах вплоть до своего ареста.

И еще одна деталь из далекого прошлого, так несовместимая с сегодняшними взаимоотношениями между людьми, зачастую строящимися на личной выгоде, финансовых комбинациях, предательстве друзей и идей, коррупции, подлости и отсутствии человеческой порядочности, верности и дружбы. Две литовские еврейки, и одна из них – моя теща Маша Штукаревич, передают свои сертификаты на въезд в Палестину женам двух руководителей польского «Бейтара»: Менахема Бегина и Исраэля Эльдада, которые должны были покинуть Литву. (Сертификат – официальный документ, выдаваемый британским правительством евреям на въезд в подмандатную Палестину и дающий право транзитного проезда через СССР, Турцию, Ирак и другие страны. Количество таких сертификатов было ограничено всего несколькими тысячами в год.) Такой поступок даже по тем временам считался подвигом. Таким образом, вероятность того, что Ализа Бегин приехала в Палестину с сертификатом Маши Штукаревич, составляла «всего» 50% (!). Это прекрасно знали и помнили Ализа и Менахем Бегин до их последнего дня. Это знает и помнит министр и депутат Кнессета – их сын Беньямин Зеев Бегин. Не уверен, что об этом знает депутат Кнессета, профессор Арье Эльдад. Да это и неважно, просто пришлось к слову. В отличие от Бени Бегина, с Арье Эльдадом я не знаком.

Я вступил в движение Херут-Ликуд в 1975 году, за два года до мая 1977 года. В то время мало кто верил в победу Ликуда на выборах, хотя об этом, конечно, многие мечтали. Из «новых русских», или «новых олим», записанных в местном отделении Ликуда в Иерусалиме, я хорошо помню только Илью Валка. Как видно, других просто и не было.

В том же 1975 году я начинаю работать в Министерстве абсорбции в Иерусалиме. И через год получаю «квиют» (постоянство), несмотря на членство в оппозиционной партии.

Мой министр, старичок-кибуцник Шломо Розен – представитель партии Мапам, то есть почти коммунист в моем понимании. Два-три раза он беседует со мной, интересуется всем, чем угодно, но не спрашивает о моих политических приоритетах.

В те дни в центральном аппарате Министерства работают два «русских» парня: Борис Красный – член ЦК рабочей партии и Алекс Векслер – член движения Херут.

Все министерство знает, что я херутник. Я этого никогда не скрывал. Да и как можно было скрыть нашу с Беллой свадьбу, которая состоялась 29 сентября 1975 года в башне крепости Жаботинского (Мецудат Зеэв) в Тель-Авиве в присутствии четы Бегин. Кстати, Бегин по-бегински, как умел делать только он, приветствовал нас (бирех отану) под хупой в присутствии старейшин-аксакалов Херута-Ликуда и, конечно, в присутствии моих товарищей по работе в Министерстве абсорбции, которые назавтра рассказали мельчайшие подробности всем, кто хотел услышать.

Особенно муссировались два пикантных факта: первый, что Менахем и Ализа Бегин пришли в самом начале приема, просидели весь вечер и никуда не спешили (в Израиле принято, что VIP-гости появляются в середине мероприятия и вскоре исчезают). Факт второй – то, что на свадьбе у Векслера можно было проводить заседание ЦК Херута-Ликуда. Очень прошу не путать ЦК Херута-Ликуда 1975 года (450 членов ЦК – идейно закаленных бойцов с подпольным стажем в десятки лет: сначала - британским, а потом – мапаевским, без Херута и Маки, не искавших протекций, «джобов» и комбинаций) с Центральным комитетом Ликуда 80-х и 90-х годов.

Кое-кто предупреждал меня после свадьбы: «Будь осторожен, не афишируй, не бравируй. Сейчас, правда, уже не те годы, но можешь остаться без работы». Но кто обращает внимание на эти предупреждения? Мы заражены духом свободы, мы хотим перемен. Мы – это большинство из бывших советских граждан, приехавших в Израиль в начале 70-х годов. Мы голосуем за Бегина.

Мы не хотим первомайских демонстраций и красных стягов. Мы не хотим большевистско-пролетарского Гистадрута (профсоюза), который на самом деле является самым большим капиталистом и эксплуататором в стране с его промышленно-финансовыми империями: «Кур», «Солель Боне», «Хеврат Ахашмаль», «Хеврат Аовдим», «Ата», «Тнува», страховыми компаниями и банками: «Снэ», «Банк Апоалим». Представьте на минуточку: самый большой капиталист-собственник является одновременно самым большим защитником интересов трудящихся… Классики марксизма-ленинизма не могли такого даже предположить.

Калейдоскопом проносятся события весны 1977 года. Газеты страны полны предвыборной пропагандой: «Бегин – это война. Берегите своих сыновей! Бегин семь раз проваливался на экзаменах – нельзя давать ему аттестат зрелости на восьмой раз. Бегин приведет страну к катастрофе. Бегин за всю жизнь не получил водительских прав (что абсолютная правда), не давайте ему права в преклонном возрасте!!!» и т.д., и т.п.

17 мая 1977 года наступает, наконец, наш день. В 10 часов вечера по единственному черно-белому каналу телевидения Хаим Явин объявляет народу Израиля: «Переворот» – «Маапах».

Большая часть населения страны не спит всю ночь с 17 на 18 мая 1977 года. Одна часть не спит из-за великого счастья, выпавшего на ее долю, другая – из-за страшного горя. В их понимании - это потеря страны. И те, и другие абсолютно искренни в своих чувствах.

По предварительному опросу, сделанному доктором Ханохом Смитом на выборочных избирательных участках, движение Ликуд набирает 43 мандата против 33 мандатов Рабочей партии. В эту же ночь к Ликуду присоединяется Арик Шарон, который шел отдельным списком «ШломЦион» и получил два мандата. Таким образом, у нас уже 45 мандатов. Рабочая партия в панике, она не верит, что теряет власть. Тогдашний глава Гистадрута Ицхак Бен-Аарон истерически заявляет в прямой трансляции израильского телевидения, что прогноз неверен, что переворот невозможен.

А Ханох Смит спокойно настаивает на точности своего опроса и говорит: «Может произойти лишь то, что Ликуд или Рабочая партия потеряют или приобретут один, максимум два мандата – один за счет другого или за счет остальных партий. Изменить уже ничего нельзя, и Авода-Маарах после 30-летнего правления страной будет служить народу в оппозиции».

Начинающие поступать в ЦИК реальные результаты голосования на местах полностью подтверждают выводы Ханоха Смита.

В эту ночь мы впервые узнаем, что такое научно разработанный и правильно проведенный опрос голосующих на избирательных участках. В эту ночь многие из нас теряют голос от воплей восторга; некоторые почти теряют разум и голову; а кое-кто начинает понимать, что заканчивается одна эпоха в истории страны (и даже без выстрела «Авроры») и начинается новая, другая эпоха.

Не спавший всю ночь, уставший и совершенно счастливый, я выхожу утром на работу в костюме и при галстуке. Это был невероятный поступок. В Израиле не принято носить галстуки, да еще в министерстве, которое возглавляет кибуцник.

Товарищи из левых партий в особенно торжественных случаях выпускали воротнички своих рубашек (хорошо – не косовороток!) на лацканы пиджаков. Но галстук... этот пережиток буржуазного прошлого…

Для примера приведу случай, хорошо запомнившийся мне из моего первого дня, точнее, первой ночи, проведенной в Израиле, в аэропорту имени Бен-Гуриона.

Пассажиров самолета (олим хадашим), прибывшего из Вены, наряду с представителями Сохнута встречает представитель Натива – прекрасный человек, кибуцник, теплый и добрый еврей (позже я познакомлюсь с ним поближе) Арье Кроль. Он в шортах (да-да, я не ошибся – в коротких штанишках) и сандалях на босу ногу (да-да, именно так – в сандалях и без носков). Я прислушиваюсь к разговорам новоприбывших, надевших на себя лучшее из того, что у них было, для торжественной первой встречи со страной своей мечты. На многих из них это производит удручающее впечатление. И это – первая встреча с Родиной, которая запомнится надолго.

На работе я начинаю получать поздравления. Даже более трех десятилетий спустя помню некоторые имена: Мэри Дрой, Йона Матан, Тувия Шемтов, Маги Ямини и другие.

Менахем Бегин в короткие сроки формирует правительство, базирующееся на минимальном большинстве – 61 мандат из 120-и. В правительство входят три партии: Ликуд – 45 мандатов, Мафдал – 12 мандатов, Агудат Исраэль – 4 мандата. Эта партия впервые в истории страны входит в правительство Бегина. При этом отказывается от министерского портфеля и участия в заседаниях, довольствуясь только постом замминистра.

Бегина не страшит коалиционная неустойчивость. Он оставляет министерские портфели для партии Даш во главе с Игалем Ядином. Премьер уверен, что они присоединятся к коалиции в ближайшем будущем. Бегин не ошибается в своих расчетах. Вместе с партией Даш, имеющей 15 мандатов, и Моше Даяном, принявшим приглашение занять пост министра иностранных дел и оставившем Рабочую партию, коалиция Бегина уже в 1977 году превращается в устойчивое парламентское большинство из 77 мандатов.

Назначение Моше Даяна привело к недовольству большинства рядовых членов и избирателей Ликуда, но Бегин был готов к такому повороту событий. Он, вероятно, предполагал, что складывающийся дуэт Бегин-Даян, да еще в трио с министром обороны Эзером Вейцманом, намного сокращает путь президента Анвара Садата из Каира в Иерусалим.

В Министерстве абсорбции, где я работаю, ждут нового министра. Мне, конечно, хочется, чтобы министром был ликудник-херутник. Ликуд никогда не входил в правительство, кроме короткого периода правительства национального единства во время Шестидневной войны и Войны на истощение. Да и тогда Бегин был министром без портфеля.

Министерство полнится всевозможными слухами, каждый день возникают новые имена кандидатов на пост нашего министра. Как грибы после дождя, растут ряды и ширятся шеренги «глубоко законспирированных» членов движения Ликуд среди славных тружеников абсорбции. Я улыбаюсь. Мне немного смешно: я – единственный в Министерстве имею удостоверение члена Ликуда, а, оказывается, мог бы возглавить средней руки партийную организацию, вышедшую из подполья. Смешно мне еще и потому, что я считанные годы в Израиле, а имею уже двухлетний «подпольный» стаж в стране. Большинство окружающих меня людей родились здесь, они – сабры, а пытаются доказать, что прибыли в страну на корабле «Альталена» вместе с Бегином в 1948 году. Кое-кто из высших чиновников Министерства, пуповиной связанных с Аводой, Маарахом, Мапамом и назначенных ими, готовы к тому, что новый министр попросит их уйти. Они еще не знают, что Бегин и Ликуд никого не тронут.

«Разве я могу позволить, чтобы еврейская семья лишилась заработка и кормильца!?» – скажет Менахем Бегин. И в этом будет весь Бегин: еврей, человек, демократ, отец семьи, вождь. Тот самый Бегин, который тридцатью годами раньше, находясь среди убитых и раненых на горящей и тонущей «Альталене», со слезами на глазах сказал по радиостанции Эцеля, обращаясь к товарищам по оружию: «Мы не можем позволить себе развязать гражданскую войну. Гражданской войны не будет!»

Наконец в середине июня 1977 года в Тель-Авиве, в зале «Оэль шем» Центр Херута впервые выбирает своих представителей в новое правительство страны. Одним из кандидатов на пост министра становится представитель Ликуда в Гистадруте – бывший строительный рабочий, житель Бет-Шеана, отец 11-и детей, уроженец Марокко, 40-летний Давид Леви. Давид – первый выходец из Марокко, ставший министром в Израиле. Впоследствии он будет министром строительства, министром иностранных дел и первым вице-премьером. Таким образом, Менахем Бегин и Ликуд выполняют свои предвыборные обещания, поворачиваются лицом к представителям «Исраэль Ашния» (второго Израиля), представителям восточных общин, дискриминировавшихся правительством Аводы – Маараха на протяжении десятилетий. В дальнейшем к Давиду Леви присоединяются в качестве министров Моше Кацав, Меир Шитрит, Давид Маген, Шауль Амор и многие другие. Все они в прошлом мэры городов, поддержанные Ликудом. Со временем Ликуд переводит их с муниципальной игровой площадки на площадку всеизраильских игр. Правда, не все справятся с этим серьезным испытанием на могущество и безнаказанность, на богатство и всесилие, на выдержку и власть. Но об этом Бегин, к счастью, не узнает, так как его уже не будет среди живых. А Ицхаку Шамиру об этом, как и о многом другом, не расскажет его сын Яир, и будет совершенно прав, так как отец все равно бы в это не поверил.

Не знаю, по какой причине Давид Леви получил Министерство абсорбции: то ли из-за того, что сам когда-то был репатриантом, то ли потому, что министерство было никудышное, то ли по причине несерьезного отношения к алие, а может быть, и к самому министру. Возможно, существовало и более банальное объяснение: пусть научится и набьет себе шишки в менее опасной области, где и потери минимальные, и ошибки бескровные (подумаешь, абсорбция, алия!). Это же не Министерство обороны.

Нет сомнения в том, что многочисленные выходцы из Марокко в Израиле повсеместно и на всех уровнях ощутили гордость и большую причастность ко всему происходящему в стране после победы Бегина-Ликуда и назначения Давида Леви министром. «Движение Ликуд выдало «на гора» (как вагонетку с углем) своего дежурного френка», – скажет Давид Леви после назначения на пост министра.