Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2011

Ицхак Коган

Как обретали себя

В советские годы большевики обрушили на «синагогу Полякова» и ее лидеров шквал гонений и репрессий. В 1937 году по обвинению в «проведении контрреволюционной пропаганды террористического характера» был сначала арестован, а потом и расстрелян особенно популярный среди евреев кантор Мойше Хаим Гуртенберг.

Не прошло и месяца после казни кантора, как был арестован раввин московской еврейской общины Шмер Лейб Медалье, проводивший большую работу по оказанию помощи голодающим евреям. Обвиненный в «участии в террористической организации», он был расстрелян в апреле 1938 года. Вскоре синагога была закрыта.

В начале 1950-х годов здание было передано ВЦСПС, в нем разместился Московский дом художественной самодеятельности, впоследствии Дом народного творчества им. Н.К. Крупской. При этом власти совершенно изменили облик здания, «спрямив» фасад, полностью перестроили помещения, чтобы ничто не напоминало о первоначальном назначении дома на Большой Бронной.

…Идея вернуть синагогу к служению В-вышнему, возвратить к первоначальному замыслу ее создателей принадлежала Любавичскому Ребе Менахему Мендлу Шнеерсону.

Почувствовав неладное, поняв, что евреи «прицеливаются» к зданию, чтобы вернуть его, власти в спешном порядке готовили решение передать его в пользование всесоюзной организации курдов. Но сработало предвиденье Ребе: он дал нам задание немедленно освободить синагогу на Большой Бронной. Я пригласил своих друзей из Ленинграда, попросил их привезти «арон кодеш», священный шкаф для хранения свитков, а также сам Свиток Торы, который находился у меня в квартире, где одно время размещалась подпольная синагога. Собралось человек тридцать. Понятно, что такая акция неординарна даже в постсоветское время, а тогда ведь еще доживал последние месяцы Советский Союз! Шел март 1991 года.

Итак, я шел впереди, нес «арон кодеш», за мной следовали мои товарищи и студенты ешивы. Мы шли молиться. Когда мы подошли к двери, тамошние работники, в основном, женщины, бросились навстречу, чтобы остановить процессию. Я сказал им: «Каждый, кто тронет реликвию, умрет на месте». Они испугались, убежали куда-то. В это время раввин Кунин дернул дверь и сорвал замок…

Мы начали молитву. Вскоре появилась милиция.

Как старший я спросил их: «Зачем вы приехали?»

Они ответили: «Мы будем вас выбрасывать на улицу».

Я сказал: «Сейчас не время для таких действий. В этой синагоге мы молились долгие годы… И много лет мечтали сюда вернуться. Дайте нам спокойно помолиться. Дальше будем разбираться». Надо отдать им должное – они позволили нам закончить молитву. Потом меня задержали и составили протокол.

Не прошло и трех месяцев, как появился указ мэра и решение правительства Москвы о возврате этого здания еврейской общине. Мы начали формировать синагогу на первом этаже здания, но на втором все еще оставалось ведомственная организация ВЦСПС. Так продолжалось одиннадцать месяцев, вплоть до праздника Пейсах.

Перед праздником я встретился с заведующей Дома творчества. «У нас есть закон, — сказал я ей, – кто войдет в здание во время праздника и принесет с собой квасное, хамец, тот должен быть убит; но я — цивилизованный человек и не могу допустить такой жестокости, поэтому готов помочь вам и оплатить расходы на переезд». Мы пришли к соглашению, и я перевез их имущество за наши деньги.

Но не обошлось без инцидента. Советская власть, как известно, просто так не уходит. В сентябре в газете «Советская Россия» появилась статья под названием «Незаконное сожительство». Приближался Йом Кипур, и мы приобрели несколько цыплят для традиционного очистительного обряда «капарот». Так вот, в статье речь шла о том, что в центре Москвы в курятнике при синагоге разводят цыплят. Мол, в доме, который раньше распространял свет культуры, теперь творится такое безобразие. Меня здорово задели эти слова — «незаконное сожительство». В здании еще оставались прожектора и всякое другое имущество. После выхода этой статьи мы за ночь сняли все сорок восемь прожекторов, в том числе и из-под купола, и сложили все это в кучку. Я им сказал: «Статья «Незаконное сожительство» вышла, наверное, не без вашего ведома; вот мы и поняли, что это относится к вашему оборудованию в нашем в зале; действительно, оно нам очень мешает. А сожительствовать с вами мы не собираемся – здание должно принадлежать нам полностью».

«Дети, кто из вас коэн?»

Официально здание синагоги на Большой Бронной мы получили 8 мая 1991 года. Приближался Швуэс. Мои коллеги вынуждены были уехать из Советского Союза. Им не продлили визы. Я остался один.

Вдруг выходит распоряжение Ю.М. Лужкова, занимавшего тогда пост заместителя мэра, о передаче здания нам. Конечно, я понимал, что процесс передачи имущества займет какое-то время. Но я тут же начал готовиться к празднику.

Отправился к директору Межсоюзного дома самодеятельного творчества, организации, разместившейся в здании бывшей синагоги Поляковых. Пришел к ней с огромным букетом цветов.

«Вопрос уже решен, – сказал я. – Дело лишь в том, будем ли мы сотрудничать ко всеобщему удовольствию или начнем военные действия».

«Что вы предлагаете?» – спрашивает она.

«У нас грядет праздник, и чтобы нам не пришлось толпиться вокруг здания, пока идет передача материальных ценностей, мы готовы снять у вас все помещение на три дня. Заплатим, сколько вы скажете».

Три дня – потому что сначала выпала Суббота, а потом еще два дня праздника Швуэс.

«Хорошо, – соглашается директор, – давайте составим договор». Вопрос был решен.

Главная заповедь праздника – прослушать десять заповедей во время чтения Торы. Мы сделали объявления по всему городу. Радиостанция «Эхо Москвы» сообщила, что открылась синагога на Большой Бронной улице и приглашает всех на праздник. Собралось очень много народу, в том числе и детей. Я организовал празднование так, чтобы каждые два часа приходила новая группа. Зал не мог вместить всех. Это был настоящий человеческий порыв: нам вернули синагогу! Дети шли со всех концов города. «Каждому еврейскому ребенку — еврейское образование!» – было написано на транспарантах.

Дети пришли – и мне предстояло до ребят, учившихся в советской школе, донести, что Тора была дана еврейскому народу В-вышним на горе Синай. Вот наступает момент чтения десяти заповедей, и нужно вызвать к Торе коэна, потом левита, и наконец, исраэлита. Но как это сделать? Буквально в последний момент мне приходит в голову мысль, которая оказалась просто спасением.

Я спросил собравшихся в зале детей: «Ребята, а кто из вас коэн?»

И в первой же группе мальчик говорит: «Я коэн».

«Откуда ты знаешь, что ты коэн?» – спрашиваю.

«Мне папа сказал».

«А твоему папе кто сказал?»

«А моему папе его папа сказал…»

Я говорю: «Дети, потрогайте этого мальчика за руку. Вот он-то и есть самое большое материальное доказательство того, что евреи получили Тору на горе Синай».

«Почему?»

«Да потому, что на горе Синай В-вышний распределил по их предназначению коэнов, левитов и исраэлитов. Коаним должны служить в Храме, левиим должны им помогать, и народ Израиля должен жить по законам Торы. И вот мальчик, которого вы видите здесь сегодня, мальчик, который знает, что он коэн, – и есть материальное подтверждение того, что мы действительно получили Тору».

Точно также я нашел левита в первой группе. В двух группах все прошло благополучно.

Вот рассаживается третья группа. Я на коне! Я понял, как нужно искать коэна.

Я говорю: «Дети, есть среди вас коэн?» Молчание. Нет Коэна в третьей группе.

«Дети, а кто из вас левит?» Нет никого.

Вдруг раздается тихий голос: «А дедушка-коэн подойдет?»

Спасение! Я говорю: «Дедушка тоже годится»! Подошел дедушка-коэн. Он пришел с ребенком, а внук его уже не коэн. Но сработало отлично! Главное – подержать за руку мальчика или пусть даже дедушку коэна, материальное доказательство нашей связи со В-вышним!

Сейчас еврейские дети получают немало знаний, а тогда, в 1991 году, было не так…

Еще до начала праздника я написал Ребе о том, что собираюсь праздновать в синагоге на Большой Бронной Швуэс. Ребе всем прислал благословения, но написал также, что и Субботу нужно тоже отметить здесь. Я ответил Ребе, что о Субботе тоже договорился.