Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2011

Маргарита Лобовская

За Дорогомиловской заставой

Надгробие живописца Исаака Левитана (1860-1900) на Новодевичьем кладбище. Останки и надгробие перенесены с Дорогомиловского еврейского кладбища

Вспомним о Еврейском некрополе, на месте которого нынче стоят престижные дома 30, 32. Отступим от нескончаемого потока машин и перенесемся в далекий ХVШ век. 20 августа 1788 года в канцелярию московского губернатора поступило прошение от прибывших в город евреев – могилевских купцов. Они «упросили разрешения похоронить за Дорогомиловским мостом в отдаленности» их земляка. Московский генерал-губернатор Еропкин с пониманием отнесся к просьбе и выделил евреям место для захоронений за Дорогомиловской заставой. Кладбище стало первым и на протяжении нескольких десятилетий единственным местом, где у могил близких встречались единоверцы. Постепенно еврейское население в городе увеличивалось. В 1865 году была зарегистрирована национальная община, и через двадцать лет председатель ее правления Лазарь Соломонович Поляков приобрел смежный участок, тем самым значительно увеличив территорию кладбища. В конце прошлого века. со стороны Можайского шоссе виден был молитвенный дом с куполом и одноэтажное служебное здание. На центральной аллее возвышались памятники над могилами состоятельных людей; по тропинкам, спускавшимся к берегам реки, стояли деревянные кирпичные надгробия с именами солдат и местной бедноты. Дорогомиловское Еврейское кладбище вплоть до 1915 года было единственным местом захоронений в Москве людей иудейского вероисповедания, но начавшаяся война вывела могилы воинов за установленные границы.

15 февраля 1915 года в Москве у села Всехсвятское состоялось торжественное открытие Военного Братского кладбища-некрополя. Оно создавалось как памятник-пантеон павшим на фронтах или умершим от ран солдатам, офицерам, военным врачам, сестрам милосердия. Рядом с могилами православных воинов были участки для захоронения воинов иных вероисповеданий и сотни евреев были погребены под плитами со знаком Маген-Довида на новом месте. Откроем архивные листы и вспомним лишь несколько имен солдат, похороненных на Братском кладбище в октябре 1916 года: Мендель Коган, Исаак Яковлевич Шеболевич, Аврам Беркович 25-и лет, Самсон Бенционович Берщтейн 19-и лет, Давид Лобовский 20-и лет и многие, многие другие. Дорогомиловское Еврейское кладбище все таки считалось более почитаемым; там была молельня, помещение для омовения. Можно предположить, что москвичи, опекавшие в госпиталях своих родных или близких, своих земляков, хоронили солдат рядом с могилами своих единоверцев. В те же дни дни мы в архивах встречаем имена Энтина Газмана 18-и лет, Якова Ерхеева, 45-и лет, Хацкеля Векслера, 20-и лет и других, погребенных на национальном кладбище. Здесь же, у Дорогомиловской заставы, были похоронены евреи из армии противника. В документах мы встречаем несколько таких имен, в том числе подпоручика австрийской армии иудейского вероисповедания Рихарда Гольдштейна, военнопленного 35 полка, умершего 7 марта 35 полка, погребенного на Еврейском кладбище.

После революции менялись формы жизни, быта в стране. Лозунг: «Превратим кладбища в сады и парки» вошел в пропаганду Москвы. Память об участниках Первой мировой войны была чужда идеям революционных лет. Братское кладбище стало первым среди уничтоженных некрополей, и сквер на его былой территории частично занимает место былого мемориала. В двадцатые годы начиналась активная пропаганда кремации как прогрессивной формы захоронения. Вспоминали и восхищались мыслями Рабиндранат Тагора о «прекрасной» церемонии: «Огонь, брат мой, грозный, красный образ светлой свободы, тебе пою победную песнь. Руки твои простираются к небесам, музыка твоей пылающей пляски прекрасна. Когда кончаются мои дни, когда для меня открыты врата небытия, ты охватишь мое тело своим сверкающим вихрем, и твое сжигающие дыхание обратит меня в прах». Напоминали о лояльном отношении к этому варварству лютеранской церкви, вспоминали о взглядах отдельных европейских «раввинов» реформистской направленности, воспринимавших кремацию как нежелательную, но все-таки допустимую форму для упокоения людей иудейского вероисповедания. Цитировали суждения авторитетных государственных деятелей. Михаил Иванович Калинин признался: «Ко мне обратились с просьбой дать свой отзыв о значении кремации. Могу сказать лишь одно: мое желание – после смерти быть сожженным». В 1927 году на территории Донского кладбища был открыт первый московский крематорий, и новую ритуальную церемонию необходимо было активно внедрять в жизнь. В Москве было организовано общество «друзей кремации», членами которого могли быть все граждане, сочувствующие идее кремации, достигшие 18-летнего возраста и желающие активно работать в обществе». Членский взнос был установлен в 50 копеек в год. Для осмотра крематория необходимо было организоваться в экскурсионные группы (по 15-20 человек) при Московском коммунальном музее. Экскурсии проходили по воскресным дням. В дальнейшем предположено было организовать сожжение трупов и в выходные дни, чтобы участники экскурсии могли видеть… процесс горения трупов.

В ответ религиозные общины стали активно защищать свои могилы и право на традиционные захоронения. В 1920-м году при Московском коммунальном хозяйстве было зарегистрировано Общество благоустройства Еврейского кладбища. В числе его учредителей были известные деятели общины: С.С. Вермель, Е.В. Членов, А.А. Фукс и другие. Общество обязано было: 1) устанавливать порядок посещения кладбищ, 2) содержать могилы в чистоте и порядке, украшать их растениями и цветами, отвечать за кладбищенские сооружения, инвентарь. В1928-м году Общество было перерегистрировано в Общество по благоустройству Еврейского Московского кладбища. Члены правления расписались на тексте обязательства: «Мы обязуемся сопровождать погребение своих единоверцев в случае желания заинтересованных лиц религиозными обрядами и в смысле торжественности одинаковых, и за одинаковую для всех без исключения плату, размер которой должен быть ежегодно объявлен во всеообщее сведение. За неприятие всех зависящих от нас мер к выполнению обязанностей, истекающих из сего договора, или же его прямое нарушение мы подвергаемся уголовной ответственности по всей строгости революционных законов».

Общество существовало на членские взносы и добровольные пожертвования, и его деятельность постоянно критиковалась. 27 марта 1929 года в Московский Совет поступила служебная записка за №1033031(на самом деле – донос), где сообщается, что против работы «Московского общества благоустройства Еврейского кладбища» «имеется возражение, так как учредители известны как антисоветские элементы». Между тем пропаганда по ликвидации кладбищ активно продолжалась. Генеральная реконструкция Москвы уничтожила все Дорогомиловские кладбища, и в конце тридцатых годов Еврейской общине была выделена территория за пределами Москвы для захоронений, согласно религиозной традиции. Так конце тридцатых годов началась история Востряковского Еврейского кладбища.