"Информпространство", № 185-2014 Альманах-газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2014

Сергей Каратов

Подставил

Лида Колесникова мне нравилась с первого курса, особенно с тех дней, когда начались консультации перед экзаменами. Обычно она ходила на занятия в стандартной школьной форме: в платье коричневого цвета с белым воротничком и в черном переднике. Хотя в педучилище такая форма выглядела анахронизмом. Лида сидела неподалеку от меня, и мы часто переглядывались, и улыбались друг другу. Мой товарищ и сосед по парте Дима заметил это и стал советовать, чтобы я пригласил девушку в кино. Я все откладывал и в итоге дотянул до конца первого курса.

На одну из консультаций, кажется по истории, Лида пришла в коротком летнем платье и буквально очаровала меня. Ее веселые карие глаза, темные брови и пышные каштановые волосы стали особенно притягательными в этом простом платье луговых тонов. А когда после занятий мы всем курсом высыпали на улицу, и я увидел ее красивые ноги, то все мысли об истории тут же улетучились напрочь: я понял, что окончательно влюбился в свою однокурсницу.

Конечно, экзамены с божьей помощью были сданы, а вот Лиду я был обречен не видеть целых два летних месяца. Но если бы я даже и видел ее, то подойти к ней я бы все равно не смог – настолько стал нерешительным и скованным.

С первых же дней сентября нас, второкурсников, целых четыре группы, посадили на грузовики с деревянными сиденьями и повезли в совхоз на уборку картофеля. Парням, которых в каждой группе было всего-то от двух до пяти человек, поручили возить воду на гужевом транспорте. Совхозный конюх наскоро обучил нас запрягать и распрягать лошадей, велел загрузить пустые молочные бидоны, по пять-шесть на каждую телегу, и отправил нас заливать их у колодца. Бидоны с водой мы везли за несколько километров, ставили их среди убирающих картошку девчонок, а сами отправлялись на другие поля, где можно было разжиться золотыми початками кукурузы, отменной репой или крупной и сладкой морковкой. Времени было предостаточно, и мы поворачивали лошадей к речке, чтобы помыть овощи. Нам очень понравилось оказывать знаки внимания своим девушкам, которые при нашем приближении оставляли работу и сходились на сладкое угощение. Мне особенно было приятно одаривать Лиду, видеть ее благодарную улыбку, наблюдать, как она изящным движением рук прячет под косынку выбившуюся прядь волос.

Обед привозили на машинах, в больших термосах, и прямо из кузова начинали раздавать алюминиевые чашки с дымящимися щами, после чего накладывали огромную порцию гуляша и наливали большую кружку компота. Мой товарищ и напарник по водовозке Дима так и старается пристроить меня поближе к Лиде. Я не сопротивляюсь, и мы, лежа на опушке леса, нежимся в последних теплых лучах солнца, беседуем, строя планы на будущее. А оно кажется таким огромным, как это сентябрьское синее небо с большими березами и пролетающими на легком ветерке паутинками.

Я говорю о чем угодно, но никак не могу решиться и позвать Лиду в сельский клуб или просто побродить вечером и полюбоваться закатами.

Почти с самого начала учебы Лиду и меня включили в самодеятельность, которая всегда процветала в нашем педучилище. Дима уже на первом курсе выходил на сцену и, надо сказать, отличился на этом поприще. Но в этом году его почему-то не было среди собравшихся в драмкружке.

Руководил работой самодеятельности Петр Андреевич Ковязин, человек очень деятельный, несмотря на возраст. Вообще-то он преподавал фото-кинодело. А самодеятельность была его общественной нагрузкой. Тем более, что он когда-то, по молодости, выступал на городской сцене.

На занятиях Петр Андреевич любил закрываться в фотолаборатории с девушкой поинтереснее и побойчее. Если дверь была заперта изнутри, а в узкую щель пробивался в коридор красный свет, то мы, парни, на этот счет меж собой говорили так: «Опять наш дорогой Ковязин с юной фотолюбительницей пленку проявляют». Подходившие девчонки спрашивали:

– Какую пленку? Ту, что летом в походе снимали?

– Да, да, ту самую... – говорили мы и дружно хохотали. Девушки, уходя, перешептывались и тоже начинали хихикать.

Так вот, собрал нас на сцене актового зала наш многоуважаемый Петр Андреевич и стал спрашивать, как мы подготовили розданные накануне тексты. Конечно же, тексты почти никто не прочитал, и первая встреча не получилась деловой; разговор был о прошедшем лете. Это была моя инициатива подбросить летнюю тему: я сгорал от любопытства, где провела каникулы Лида, которая уехала сразу же с последнего экзамена, не оставшись даже для участия в общем летнем походе. Оказалось, что родители отослали ее к тете в Карелию, где она прожила в поселке, на берегу большого озера. Когда мы расходились, я помог надеть пальто Лиде, напевая: «Долго будет Карелия сниться...»

Через несколько дней интермедия, наконец, была прочитана и после некоторой раскачки все участники начали проникаться игрой в будущем спектакле. Конечно, не хватало ни умения, ни решительности. По условиям пьесы я должен был обнять Лиду и крепко поцеловать. Это у меня явно не получалось. Тогда Петр Андреевич отстранил меня, бросился к Лиде и грациозно обнял ее.

– Гриша, – обратился ко мне педагог. – Вокруг столько девушек, неужели ты не целовал ни одной из них?! Видишь, как свободно я это делаю...

– Куда мне до вас, Петр Андреевич, – сказал я, потупившись.

– Так ведь учиться надо! Тебе предоставлена возможность. Вот и действуй!

И я начал действовать. Правда, все равно по-настоящему крепкое объятье с поцелуем получились только с шестой или седьмой попытки, но все-таки это уже был успех.

В конце репетиции Петр Андреевич обратился ко мне и Лиде:

– У вас в целом получается неплохо, но сценку с поцелуем вам надо непременно подрепетировать, – сказал Петр Андреевич и втихаря подмигнул мне.

Мы переглянулись с Лидой и закивали в знак согласия...

На другой день в классе, после большой перемены, Дима, садясь рядом за парту, сказал:

– Видел я, как ты шел с Колесниковой, держась за руку. Молодец, старик. Значит, дела пошли на лад?

Я многозначительно выдержал паузу и боднул его головой.

Улыбнувшись, Дима продолжил:

– Ты, Гриша, между прочим, и знать не знаешь, что это я затащил вас на сцену. Убедил Ковязина, что в тебе зарыт огромный сценический дар. Эдакий Щепкин нашего времени... Таким образом, благодаря тебе я смог удрать из драмкружка.

– Ну, ты и прохиндей, Дюмон!

Я погнался за товарищем вниз по мраморной лестнице. На улице мы маханули с крыльца, сделали круг около аллейки и, перебежав через дорогу вниз, оказались на берегу пруда. На мокром прибрежном песке я подхватил плитку и запустил ее далеко вдоль зеркальной поверхности. Сделав несколько скачков по воде, камень разбежавшимися кругами исказил отраженные в пруду облака.

От бега стало жарко. Расстегнув пиджак, я подошел и положил руку на плечо Димы:

– А вообще-то я тебе благодарен, старик. Если бы не сцена...

* * *

Об авторе: Сергей Федорович Каратов – прозаик, поэт.