Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2007

Сергей Алиханов

Гений в курятнике

Джузеппе Верди

Однако в деревне Ле Ронколе в семье трактирщика Карло радость рождения первенца в тот день ничем не была омрачена. Да и войны, и революции, которые впоследствии то и дело прокатывались по полям и виноградникам, вообще долгая и бесплодная борьба за независимость и воссоединение Италии, почти никак не отражались на жизни этого глухого захолустья.

Джузеппе растет типичным крестьянским сыном — замкнутым и молчаливым. Единственная особенность мальчика — его тянет к церковному органу, он часами заслушивается музыкой. Кроме музыки маленького Верди вообще больше ничего не интересует. Отец покупает сыну спинет — примитивное пианино, точнее, убого звучащую клавиатуру. Отныне восьмилетний Верди беспрерывно упражняется, играет на спинете, пока инструмент окончательно не рассыпался у него под руками. От огорчения Джузеппе чуть не заболел, и некий Кавалетти починил этот спинет бесплатно, чем и обессмертил свое имя.

Самое удивительное, что эти редкие органные уроки в церкви, да игра на западающих клавишах спинета — вот и вся начальная школа, которую получил великий композитор, живущий в порабощенной, раздробленной на мельчайшие княжества Италии, где в то время больше 95 процентов населения были неграмотны.

С десятилетнего возраста Верди учится в школе в Буссето, расположенной в шести километрах от Ле Ронколе. Каждое воскресенье мальчик возвращался домой, чтобы подработать игрой на органе в местной церкви. В Буссето Верди живет в доме сапожника, в нищете, которую очень ясно осознает. Благодаря несомненной, выдающейся одаренности мальчика, у него находится благодетель — оптовый торговец специями Барецци, богач по местным меркам, который обожает музыку. Через несколько лет Верди женится на дочери Барецци, станет его зятем. А пока за счет благодетеля Верди учится и композиции и контрапункту у церковного служки Провези, который даже не был учителем музыки!

Вот, собственно, и все ранние «университеты» Верди.

В консерваторию Милана Верди не приняли, и когда шестьдесят лет спустя эта самая миланская консерватория нижайше просила великого композитора права назваться его именем, Верди отказал просителям. Верди очень хорошо помнил, как они «хотели его убить». Отлучение от музыки Верди всегда воспринимал как смерть.

Оперные представления были в те времена весьма выгодным коммерческим предприятием. Постановка опер окупалась и приносила огромную прибыль: приставной стул в Ла Скала стоил 160 золотых лир, кресло 300, ложа до 1200 лир! Оперные представления заменяли тогда и кино, и шоу-бизнес, а продажа партитур соответствовала нынешнему тиражированию компакт-дисков. Чтобы разбогатеть, даже чтобы просто прилично жить, молодому музыканту надо было обязательно сочинять оперы. Карьера учителя музыки или церковного органиста сулила жалкое прозябание, и Верди тогда это очень ясно понимал. Он женился, в семье родились два ребенка. Верди удается — опять-таки исключительно благодаря тестю — достаточно долго «крутиться» в Милане возле импресарио, тогдашних продюсеров, чтобы получить заказ. Верди пишет первую оперу «Оберто», успех которой весьма сомнителен, и тут у него один за другим умирают дети, а следом от горя и жена. Верди в трауре, в душевном упадке, и поэтому следующую его оперу «Король на час», поставленной в Ла Скала, ждет полный провал.

Верди замыкается в себе, разуверяется в своем таланте, уезжает в родную деревню. Импресарио Мерелли дает ему в дорогу либретто новой оперы, которое у Верди вызывает только отвращение.

Следующей зимой — от безысходности — Верди опять возвращается в Милан. Он перебивается на случайных учительских заработках, бродит по улицам. Однажды Верди опять встречает настырного Мерелли, который предлагает ему еще одно либретто.

«Я вернулся домой, — много лет спустя напишет Верди, — швырнул со злостью рукопись на стол. Тетрадь раскрылась, и тут на глаза мне попалась строчка: «Лети же мысль на крыльях золотых!» И тут внезапно я услышал музыку…»

Сын крестьянина, строчку за строчкой начинает пахать свое музыкальное «поле», и оно, наконец, дает урожай. Партитура оперы «Набукко» готова. После некоторой заминки, связанной уже с нерешительностью самого Мерелли, опера принимается к постановке, начинаются репетиции.

Верди — как и в дальнейшем при постановке всех своих опер — принимает в репетициях живейшее и тщательное участие. Верди входит во все детали: в подбор певцов, декорации, костюмы. Он постоянно за пюпитром. Проявляется его ужасный характер: Верди ругается, проклинает, но всегда и во всем настаивает на своем.

9 марта 1842 года состоялась премьера «Набукко». Опера имела грандиозный успех. Рукоплескания продолжались час. В газетах — восторженные статьи.

По сути премьера «Набукко» и есть подлинное рождение Верди — великого композитора. Под пером Верди рождается новый музыкально-драматический мир. Исполнение оперных партий в свою очередь породило во всех концах света гениальных певцов, их бенефисы и премьеры — Тито Гобби, Корелли, Энрико Карузо, Аделину Патти… А в России — Федора Шаляпина, Леонида Собинова, Ивана Козловского, Антонину Нежданову, Елену Образцову, Ирину Архипову, Марию Калласс… Этот блестящий ряд выдающихся певцов продолжается из поколения в поколение.

Видение «грядущей поры» мировых оперных подмостков рождается гением Верди.

Великая музыка Верди никогда не устареет. Верди — бог оперы. Сочинял ли он на заказ, творил ли по собственному выбору — не имело значение. Величавые музыкально-драматургические вершины духа становились национальной гордостью Италии.

Именно музыка Верди больше чем все походы Гарибальди и все национально-освободительные беспорядки послужила объединению страны. Верди писал и писал одну за другой оперы, семь из которых – «Риголетто», «Трубадур», «Травиата», «Бал-Маскарад», «Аида», «Отелло» и «Фальстаф» с момента их создания непрерывно — и по сей день! — идут на всех мировых сценах. Верди становится самым исполняемым композитором Европы, а затем и всего мира. Всего Верди написано 26 опер.

Но после премьеры и трех представлений каждой из своих опер композитор уезжал в Сант-Агату — свое огромное имение, которое, став очень состоятельным человеком, он купил рядом со своей деревней.

Там, в Сент-Агате Верди полностью уходил от мира музыки. Он запирался в имении сначала на несколько месяцев, потом и на несколько лет. Верди крестьянствовал — он был очень суровым, рачительным и беспощадным хозяином. С раннего утра и до позднего вечера он ходил пешком по полям и садам, по конюшням и фермам, вникал во все детали и мелочи. «Наш хозяин иногда пишет какие-то закорючки» — это слова девочки, крепостной Верди. С крестьянским же упорством Верди всегда сам торговался на рынках. С таким же упорством композитор отстаивал и свои авторские права. Верди никогда не садился за рояль, прежде чем подписывал договор и получал аванс за очередную оперу.

Существенная особенность его организма: когда Верди творил, у него все болело — желудок, печень, спина. Но композитор не обращал внимания на боль и работал над партитурой и над либретто, заставляя стихотворцев десятки раз переделывать сцены, пока они полностью его не удовлетворяли. Верди работал с пяти утра и до шести вечера, пил весь день только кофе и ничего не ел.

После очередной премьеры Верди опять возвращался в свои поместья. Там у него никогда и ничего не болело.

Такой образ жизни он вел — с полной переменой всех обстоятельств.

По его словам, он гораздо больше расстроился бы, если бы его упрекнули в том, что он плохой хозяин, чем раскритиковали одну из его оперных постановок.

Такая жизнь позволила Верди сохранить творческую активность до глубокой старости.

Когда его современник и основной соперник Вагнер давно уже лежал в могиле, Верди пребывал в расцвете творческих сил.

Любопытно, что Верди однажды раскритиковал-таки Вагнера: на одной из партитур «Лоэнгрина» сохранилось множество его критических заметок. Вагнер же бранил и Доницетти, и Россини, но во всей своей обширнейшей критической и мемуарной литературе, которою после себя оставил композитор, он ни разу Верди даже не упомянул!

Двум гениям было тесно жить в Европе в одно и то же время.

Вагнер умер, а Верди написал «Макбета», «Дона Карлоса» и свой знаменитый Реквием. После встречи с либреттистом Ариозо Бойто (который был и композитором — автором одной только оперы, знаменитого «Мефистофеля», возрожденного Шаляпиным в Ла Скала), Верди написал «Отелло», а потом — еще десять лет спустя! — «Фальстафа» — единственную комическую оперу. Действительно, хорошо смеется тот, кто напоследок смеется.

И каждую их этих «поздних» своих опер, будучи уже глубоким восьмидесятилетним стариком, Верди поставил, дирижируя на всех репетициях исключительно сам!

Однажды, когда Верди еще был относительно молод, в Сент-Агате произошел любопытный эпизод, который большинство биографов замалчивает. Композитора всячески раздражал старик — его собственный отец-кабатчик, который никак не мог взять в толк, на чем же разбогател его сын. В долгие творческие — и парижские, и миланские, и санкт-петербургские — отсутствия сына-композитора отец по-простому хозяйничал на принадлежащей сыну земле.

Верди это очень раздражало. Наконец композитор нотариально запретил своим родителям появляться в Сент-Агате. Мало того. Верди запретил даже своей матери «пользоваться курятником», брать для еды яйца, — и мать вскоре умерла.

Этот поступок весьма омрачает торжественный образ Джузеппе — настолько он вне общечеловеческой морали. Вероятно, композитор вообще не считал себя сыном своих родителей. Джузеппе Верди считал себя сыном музыки, которую он слышал в себе с момента рождения, и которая, собственно, его и создала.

И Верди сам стал отцом великой музыки, ее духом.

Верди — бог оперы, грешный бог.