Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2007

Владимир Радзишевский

Пересечение параллелей

В романном мире параллельные прямые пересекаются многократно…

Коктейль из фантастики и мистики

Дмитрий Липскеров назвал свой новый роман «Леонид обязательно умрет…» (М.: Астрель; АСТ, 2006), тоже особо ничем не удивив. Выбора нет не только у Леонида. Но это в обыденной жизни. А в романе выбор между смертью и бессмертием, между безнадежной старостью и вечной молодостью если и не достигается вполне — гарантированно и окончательно, то, во всяком случае, брезжит.

На немереные деньги загадочного Чармена Микелопулоуса, возмечтавшего, отчасти из-за фамильного сходства, о чапековском средстве Макропулоса, обыкновенный медицинский гений Михаил Валерианович Утякин, чуть ли не любая из тайных научных побед которого тянула на полновесную Нобелевку, упорно разрабатывает препараты и методику омоложения. И на наших глазах и в наше время превращает 82-летнюю старуху Ангелину Лебеду, снайпера Великой Отечественной войны, полного кавалера орденов Славы, в 25-летнюю красавицу. Да и сам доктор, перешагнув столетний рубеж, с успехом выдает себя за 37-летнего даже перед молоденькой женой. Но возможности науки не беспредельны. И, когда в 2018 году ученому-экспериментатору наконец присудили Нобелевскую премию за «фундаментальные открытия в области предотвращения человеческого старения», счастливого лауреата, «трясущегося и полуслепого, вывезли к шведскому монарху в инвалидном кресле».

Параллельно традиционному научно-фантастическому сюжету и явно в пику ему автор романа запускает сюжет мистический. Профессиональный грабитель и убийца Криницын-Северцев, — расстреляют ли его по приговору суда, убьют ли, преследуя, для верности разом из револьвера и арбалета, — обязательно родится заново, сохранив не только разбойничью хватку, но даже отпечатки пальцев. Иначе говоря, реинкарнирует. Младенцем его могут запереть без еды в звуконепроницаемом боксе и забыть на шесть лет, а он, как ни в чем не бывало, выживет, да еще и оставит на стене огромную плакатную надпись: E = mc?.

Наука умеет много гитик. Но до равноправного соперничества с таинственными силами бытия ей еще, ой, как далеко.

Разумеется, параллельные прямые в романном мире пересекаются многократно — до головокружения. Так, будущий снайпер Ангелина Лебеда станет на фронте походной женой полковника Мовчанова, отца годовалой девочки, которая спустя годы родит реинкарнированного Леонида Северцева. Сама же Геля, не дострелив взрослого Леонида из арбалета и выжив после его ответного нападения, благополучно завершит курс у доктора Утякина и выберет себе потомственного злодея в любовники. Но, в конце концов, не только не спасет его от заслуженной пули, но и вдогонку за фээсбэшным свинцом пошлет свою стрелу точно в пробивший горло пулевой канал. Не слабо, да? Лобачевский отдыхает.

Не только за себя, но и за автора уверенно высказывается въедливый полковник Дронин: «…Все в этом мире закольцовано, не бывает линий, идущих в никуда!»

Но самый богатый вымысел зависает, если не подпитывается приметами места и времени. К счастью, романист не скупится на детали. Вот начало 70-х. В детской психушке специальная комиссия проверяет семилетнего мальчика, чтобы удостовериться, что он выздоровел. «Какой сейчас год, спрашивали. Кто такие октябрята и пионеры? Откуда берется молоко?.. Любит ли он колбасу и т.д. и т.п.». И мальчишка изо всех сил старался выдержать испытание. «Почитал стишок про корову и молоко собственного сочинения, сказал, что очень хочет быть октябренком, а потом пионером, и, если посчастливится, членом партии, которая помогла ему выздороветь!..» И напоследок признался:

- А колбасу я не пробовал...

Очень похоже, не так ли?

А это — наши дни. В клинике пациентка извелась, ожидая доктора. «И так и сяк пыталась развлекать себя, но телевизионные каналы были общедоступными и показывали одинаковую дрянь».

Тоже не с потолка и по делу.

И язвительной иронии автору не занимать. Вот, например, как выглядит бунт жены Чармена Микелопулоуса, когда он, очистив от пыли бутылку старого красного вина из своей коллекции, входящей в десятку лучших в мире, составляет «на серебряный поднос бокалы рубинового стекла, блюдо с нарезанными сырами и гроздью изумрудного винограда, чуть вяленых фруктов на изумительной белизне фарфора для запаха»:

- Мне осточертели твои изыски! — выкрикивает жена. — Хочу простой человеческой жизни! Нормальную человеческую тарелку, обычное дешевое зеркало и кровать с шишечками!.. Ненавижу!!! Хочу портвейна из гастронома номер шестнадцать! Разбавленного пива и бумажной колбасы!.. Хочу вступить в Коммунистическую партию!!!

- Вступи, — предложил он. — Я договорюсь.

И тут же подтвердил обещание:

- У тебя будет партийный билет! Во что бы это мне ни встало.

Казалось бы, заурядная истерика, и только. Но вскоре после этой сцены супруги, состарившиеся в браке, по взаимному согласию кончают с собой. Даже долгая жизнь коротка и печальна.

На островке тихих радостей

В переводном романе француженки Анны Гавальда «Просто вместе» (М.: Флюид, 2006) жизнь тоже полна мучительных испытаний. У каждого из персонажей, как водится, спрятаны в шкафу свои скелеты. От кого-то мать хотела избавиться еще до рождения. Кому-то тягостны даже редкие свидания с родней. Кто-то до последних дней винит себя в смерти близких, которым вовремя не поспешил на помощь. Поварам на ресторанной кухне приходится заранее узнать, что такое настоящий ад. Безответной уборщицей в офисе бессовестно помыкают ее же товарки. Бездомные ночуют даже зимой на вентиляционных решетках и в подворотнях. На теле молодого наркомана художница, которой он в благодарность за спасение, согласился попозировать, замечает «печать бездны, следы гусениц огромного невидимого танка». Другой наркоман, которого она попыталась удержать от очередной дозы, не раздумывая, ударил ее ножом в плечо. Да и сама книга открывается посвящением некой «Мюгетте (1919 - 2003), невостребованной покойнице».

Но все это — лишь периферия долгоиграющей истории, рассказанной в романе. В центре же ее — не трагедия и не драма, а почти беспримесная идиллия, добрая сказка о том, как случайно встретились в огромном Париже четыре неприкаянных одиночества и провели в чужой запущенной квартире с окнами на Марсово поле меньше года — с конца 2003-го до середины 2004-го. И, надо же, ожили, поверили в себя, помогли друг другу наполнить жизнь теплом и светом.

Правда, люди оказались как на подбор. Одаренная художница, чьи натурные наброски неизменно восхищают как ценителей-профессионалов, так и совсем не искушенных в искусстве зрителей. Классный кулинар, которому запросто предлагают место шеф-повара в Вестминстере. Симпатичный потомок древнего рода, поражающий интимным знанием самых глухих закоулков французской, да и мировой, истории. Наконец, 80-летняя бабуля, много чего повидавшая на своем веку, но как будто ни в чем особенном не замеченная. А после ее смерти соседка показала внуку покойной маленькую фотографию на кремовом паспарту.

«Две молодые женщины. Правая смеялась, глядя в объектив, левая — та, что в черной шляпе, — стояла, опустив глаза.

Обе были лысыми».

Та, что в шляпе, была местной красавицей и еще до войны отклонила не одно предложение руки и сердца. А в июле 1945 года портниха Роланда Ф. заявила, что видела, как она веселилась, смеялась, шутила и однажды даже выпивала вместе с немецкими офицерами. И в наказание девушку насильно обрили. Много дней она пребывала в прострации. А однажды к ней пришла лучшая подруга, которой еще очень нескоро выпадет стать бабушкой. «Она сбрила волосы бритвой своего отца и стояла в дверях, весело смеясь». Потом взяла подругу за руку и силой отвела в город к фотографу. «Давай, пошли… — говорила она… — Останется снимок на память… Идем, говорю! Не доставляй им этого удовольствия… Ну же… Ты стоишь дороже их всех, вместе взятых…» Ославленная девушка не осмелилась выйти из дома без шляпки и отказалась снять ее у фотографа, но наша бабушка, храбрая молодая женщина, не для того обрилась, чтобы прятаться.

Литературный Париж обычно набит достопримечательностями. В романе Анны Гавальда они тоже встречаются. То попадется на глаза фундамент Бастилии, то мелькнет тень Булонского леса. Живя в городе, совсем уйти от городского пейзажа невозможно. Но Париж здесь не исторический, не экскурсионный, а сугубо домашний, приватный. И всеобщая Эйфелева башня смотрится в квартирном окне личным ночником.

Если не наполовину, то на треть точно роман состоит из диалогов - летучих, немногословных, местами почти пунктирных, лишенных даже намека на занудство. Надо ли удивляться, что по роману уже снимается фильм с Одри Тоту в главной роли? Эта роль — 27-летней художницы Камиллы Фок — как будто для нее и написана. Представьте себе девушку весом сорок восемь килограммов при росте метр семьдесят три.

Роман вышел во Франции всего три года назад, но уже переведен или переводится на 36 языков. Не только детям, но и многим взрослым хочется умиротворяющих сказок, которые пусть на время перенесли бы их на островок тихих радостей, надежно защищенный от разгула житейской стихии.