Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2008

Надежда Железнова

«Лететь вослед лучу…»

Это – строка из стихотворения Осипа Мандельштама, датированного мартом 1937 года, – «О, как же я хочу –/ Нечуемый никем –/ Лететь вослед лучу,/ Где нет меня совсем». Она вспомнилась возле памятника Поэту, возникшему в Москве в конце прошлого года, незадолго до горькой юбилейной отметины: семидесятилетия гибели Осипа Эмильевича 27 декабря 1938 года.

Памятник Мандельштаму в Москве

…Только – дата. Неизвестно место захоронения великого поэта России в бесконечно обширной империи ГУЛАГа. И лишь памятник, созданный известными московскими скульпторами Еленой Мунц и Дмитрием Шаховским, победителями конкурса на лучшую идею мемориала Мандельштаму, дает москвичам (в стране это уже четвертый памятник) возможность «встречи» с гением и его творчеством. Об этом удивительном памятнике – в небольшом уютном скверике возле улицы Забелина – уже писали. И я полностью согласна с мнением Павла Нерлера («Еврейское слов», № 48) о том, что « как и всякий рукотворный памятник поэту, – это единство собственно художественного решения, места и времени его возведения, а также публики, которую он собирает». Только в случае памятника Мандельштаму многое глубже и сложнее. Да, неслучайное место: поблизости от скверика, где горделиво вознеслась голова Поэта на сложной и в то же время изысканно аскетичной конструкции из базальтовых кубов, – здесь находилась комнатушка в старой коммунальной квартире, где гостевал почти полгода Поэт у своего брата Шуры. Да, художественное решение, кажется, и не могло быть иным: памятник «вошел» в этот малоприметный скверик, словно всегда находился там. Но дальше начинаются малопонятные вещи: вдруг из глубин памяти возникают стихи Поэта, и все из «Воронежских тетрадей», то есть, выкрикнутые за месяцы, а то и недели до последнего ареста, до гибели: «Я должен жить, хотя бы дважды умер…»; «Чего добились вы?/ Блестящего расчета:/ Губ шевелящихся отнять вы не могли»…

Да, здесь происходят удивительные вещи: здесь биография сменяется судьбой. И не одного поколения. Здесь прошлое (у каждого – свое) входит в контекст настоящего, где ты – и свидетель, и очевидец, и просто думающий «хомо сапиенс». Поэтому и приходят сюда, не считаясь с неуютной зимней погодой, и молодые, и старые – с детьми, а то и с внуками. И когда обступают их, как и тебя, стихи – словно реальные действующие лица твоей эпохи, – думаю многим слышится горестное: «– Читателя! Советчика! Врача!/ На лестнице колючей разговора б!». Такой разговор, Осип Эмильевич, состоялся, опоздав на 70 лет…

Александр Говорков

Вспоминая Павла Бунина

Иллюстрация к «Борису Годунову»

Павел Бунин родился 23 ноября 1927 года в Москве, воспитывался в семье своего двоюродного деда, знаменитого хирурга Спасокукоцкого. В период борьбы с космополитизмом Павел Бунин был исключен из Художественного института имени Сурикова. В 1978 году эмигрировал, получив австрийское гражданство. Помимо Австрии, жил во Франции, Греции, Италии, Германии, Англии, Израиле... В 1987 году навсегда покинул квартиру в центре Вены и вернулся в «перестроечную» Москву. Проиллюстрировал чуть ли не всю мировую литературу, но «ключевыми» в этом смысле авторами для него оставались Пушкин, Шекспир, Гёте, Данте, Софокл, Омар Хайам. Состоялось более 60 персональных выставок Павла Бунина – в Москве, Вене, Париже, Пятигорске, Базеле, Кембридже, на Сахалине. О нем писали Алпатов, Тарле, Антокольский... Сам Бунин – автор переводов английских поэтов, от сэра Уолтера Рейли до Редьярда Киплинга, и воспоминаний о Корнее Чуковском, с которым был близко знаком.

Павел Бунин не нуждается ни в каких представлениях и рекомендациях. Еще меньше он нуждается в соотнесении с какими-либо культурологическими контекстами. Павел Бунин – сам явление культуры. Он уникален. Кто еще в современной России был способен одновременно декламировать по памяти «Коринфскую невесту» на языке оригинала, по-немецки и по-русски, в переводе А.К.Толстого, да вдобавок сопровождать это чтение пространнейшими выдержками из писем Алексея Константиновича жене, писанных им во время работы над переводом?

Из серии «Петр I»

Зрительная память Павла Бунина поражала. Как-то он попросил меня назвать имя любого, на выбор, английского поэта. Я, чтоб не ударить в грязь лицом, назвал Суинбёрна. «Ну конечно, конечно», – улыбнулся Павел Львович – «позвольте вашу перьевую ручку», - и через минуту портрет Суинбёрна лежал передо мной.

В который раз с горечью приходится говорить о невостребованности Россией своего культурного достояния. Да, в последние годы появилось несколько изданий Омара Хайама с иллюстрациями Бунина. Да, издательством «Славянский диалог» были изданы три альбома художника – «Гениальный сын России» (посвященный Пушкину), «Два гения» (Пушкин и Гёте), «Сквозь годы, сквозь столетия» (шедевры мировой литературы). Но изданы таким ничтожным тиражом, что альбомы эти сразу же стали раритетами.

А какие, мало кем виденные сокровища лежат в архиве Павла Бунина! Италия, Франция, Англия, Германия, излюбленные художником Древний Рим и Греция (античная и современная)... Иллюстрации к Вольтеру, Дидро, Мольеру, Гюго, Мериме, Боккаччо... Сохранились ли эти многочисленные потертые папки, громоздившиеся в его холостяцкой квартирке? Взял ли кто-нибудь на себя заботу об этих работах?

«Нам остается только имя: чудесный звук на долгий срок», – сказал поэт. Павел Бунин оставил после себя большое наследие. Не дать ему пропасть, раствориться в холодной воде забвения – было бы лучшей памятью этому замечательному человеку.

Владимир Ступишин

Наглость невежества,
доходящая до великолепия

Известный русский писатель Викентий Викентьевич Вересаев, записал эту мысль в своем дневнике, отнеся свое наблюдение к пишущей братии. Он заговорил о «писательском невежестве», прочитав у Буссенара, а потом у Жюля Верна про бумеранг, который якобы возвращается к охотнику после поражения цели, что есть нонсенс. Вспомнить о словах Вересаева меня заставляет неоднократное повторение подобных ситуаций в нашей сегодняшней периодике.

Начнем с самого «безобидного». Вот, к примеру, нелепицы исторического характера. На страницах «Независимой газеты» можно прочесть про князя Андрея Старицкого (которого уморила в темнице Елена Глинская, мама Ивана IV и регентша), что он – «младший сын Ивана Калиты», хотя последний умер за 200 лет до описываемых событий, а Андрей Старицкий был сыном Ивана III. Опять же в «Независимой» сыном Калиты назвали Василия Темного, который был Ивану Калите праправнуком. А прозвище «Калита» умудрились присвоить еще и Ивану III!

Уважаемый Гавриил Попов почему-то решил, что когда-то «закрепление крестьян к земле Годуновым» народ назвал «Юрьев день». Ну, во-первых, не закрепление, а прикрепление, а, во-вторых, дни до и после Юрьева дня (27 ноября) Судебником 1497 года, то есть при Иване III, были действительно «закреплены», но как время возможного перехода крестьян от феодала к феодалу, что означало некоторое ослабление крепостной зависимости. А вот Борис Годунов в 1592 году как раз отменил эту возможность, откуда и пошла известная поговорка: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день».

Известный москвовед Лев Колодный позволил себе вот такую небрежность: «Полвека назад, когда город кончался за заставами...». На самом деле, полвека назад город Москва не кончался за заставами. Во всяком случае, Дорогомилово, которое продолжалось далеко за одноименной заставой, было в черте города еще до войны. Он же выдумал руины на Арбате, дом 61, где когда-то был кинотеатр «Наука и знание». Начнем с того, что Арбат кончается домом № 57, а дом 51, где одно время был кинотеатр «Наука и знание» (а до него «Арс»), слава Богу, пока благополучно стоит, и он не двухэтажный, а значительно выше.

В «Литературной газете» Столыпин объявляется потомком Лермонтова. Видно, перепутали бабушку, которая была из рода Столыпиных, с внуком, не оставившим потомства. А одна хорошая певица умудрилась познакомиться с «внучатой правнучкой Михаила Юрьевича Лермонтова». Наверное, она хотела сказать «правнучатая племянница», так как внучатых внуков и внучек не бывает. Та же «Литературка» поведала читателям, что Емельян Пугачев был пленен А.В.Суворовым. И не первой распространяет эту байку, свидетельствующую о том, что ее сочинители не удосужились заглянуть в пушкинскую «Историю Пугачева», где черным по белому написано, что пленили Пугачева собственные казаки, передав его коменданту Яицкого городка. Суворов же явился в Яицкий городок через несколько дней, тогда-то ему и был сдан местным комендантом уже пребывавший в плену мятежник.

Согласно С.Казначееву, источником информации о том, что Иуда «повесился», являются некие «апокрифы». Это – грубая ошибка. Апокрифы суть «библейские» сказания, не включаемые в Священное Писание. А вот о покаянии и смерти Иуды написано в самом что ни на есть каноническом Евангелии от Матфея: «И бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился» (Мат.27,5). Неужели так трудно было заглянуть в книгу, прежде чем демонстрировать свою, так сказать… «эрудицию»?

Антиисторическим сочинительством часто грешит всезнающий Г.Павловский. В «Независимой газете» он заявил, что США якобы «десятилетиями» именовали красных кхмеров «законным правительством Камбоджи». Ну откуда он взял столь длительное господство красных кхмеров? Ведь они вступили в Пномпень в 1975 году, а в 1979 их оттуда уже выбили вьетнамцы.

Как всегда, особенно не везет иностранным географическим названиям. Например «МК» объявил, что известная французская писательница Франсуаза Саган умерла в городке Кальвадосе. Только вот нет такого городка. Скала Кальвадос есть, бухта Кальвадос есть, департамент Кальвадос в Нормандии есть, водка яблочная под таким названием тоже есть, а вот городка нет.

Сергей Земляной открыл в Париже площадь Святой Оноры. Нет такой площади в Париже, как нет и такой святой, а есть улица Сент Оноре и улица Фобур Сент Оноре, то есть – если в русифицированном виде – Святого Гонория, святого мужского пола.

Журнал «Семь дней» поселил одного из своих персонажей «в чреве Парижа», то есть... на рынке, причем разместил сам этот рынок на улице Риволи напротив сада Тюильри, где он никогда не находился, а сейчас вообще вынесен за город. Представляющаяся знатоком французского языка журналистка «Московских новостей» не только не знает произношения используемых ею грамматических терминов французского языка и географических названий, но помещает все то же «чрево Парижа» вообще возле Триумфальной арки!

Знаменитый дирижер Юрий Темирканов утверждает на страницах «Литературки»: «В центре Парижа не тронули ни кирпичика». Как это не тронули? Да взять хотя бы то же «чрево Парижа», которое разрушили до основания. Спасти удалось лишь один павильон (металлоконструкцию в стиле модерн), вывезя его за город по инициативе мэра одного из предместий Парижа. Теперь это достопримечательность. В другом месте, недалеко от Лувра, уничтожили целый старый квартал, чтобы возвести на его месте Центр искусств имени Помпиду, напоминающий нефтеперегонный завод. В Пале Руайяль внутренний дворик утыкали какими-то странными столбиками. А внутренний двор Лувра испохабили мутно грязной пластмассовой пирамидой…

В той же «Литературке» пермский писатель Игорь Тюленев возмущается изображением обнаженного Пушкина на Парижском салоне книги и пугает французов: а вот я вам возьму и нарисую голого Гюго на фоне Нотр-Дама, а еще лучше – голого Бальзака. Опоздали, господин хороший! Бальзака обнаженного и Гюго такого же давным-давно изваял великий скульптор Огюст Роден, и они именно в таком виде преспокойно «живут» на самых посещаемых улицах Парижа.

Большинство из приведенных выше примеров – результат небрежного обращения с фактами, подменяемыми слухами, тем самым звоном без знания того, откуда он исходит. Врут и ради красного словца, и ради имитации отсутствующей эрудиции. Иногда врут со знанием дела, но это тема другого разговора.

Анастасия Дуленкова

Картины и романсы

Это была пятая картина, в которой довелось работать Б. Дуленкову, а всего в своей творческой жизни он участвовал в более чем 35 картинах, в том числе «Доживем до понедельника» (1968), «Семнадцать мгновений весны» (1973), «Карнавал» (1982) и многих других.

Интересно, что С.А. Герасимов предполагал работать с Орестом Верейским, можно сказать, иллюстратором-классиком. Но руководству студии удалось отговорить режиссера, предупредив, что Верейский, не имея нужного опыта работы в кино, декорации построить не сумеет.

Работа, выполненная Борисом Дуленковым, уникальна тем, что он нарисовал «раскадровки» всего фильма полностью, что было поистине гигантским трудом.

Но особенно интересна картина «Черная луна»: она написана маслом и уже после выхода фильма. А все «раскадровки», между тем, выполнены гуашью, – работать маслом художнику не позволяли жилищные условия (одна комната на пять человек и та в полуподвале), а акварель он не слишком любил.

В наше время работа художника-постановщика фактически заменена множеством компьютерных программ, а само понятие «рисовать фильм» стало абсолютно непонятным.

Искусство художника кино хорошо иллюстрирует история, рассказанная Станиславом Ростоцким десять лет назад на открытии юбилейной выставки Бориса Дмитриевича. Когда режиссер начал снимать декорации, выстроенные Дуленковым, кадр, как говорят «киношники», распадался, работа не шла. И тут в павильон забежал художник.

– Боря, иди сюда! – позвал его Ростоцкий не очень ласково. – Ты что мне тут понастроил?

– А вы камеру вот сюда поставьте, – ответил тот и опять убежал.

– Боря, ты куда?! – начал было ругаться режиссер.

После того, как съемочная группа последовала совету мастера, сцена была снята за три дубля.

Вернисаж уже второй выставки художника в ЦДРИ открыла его директор, заслуженный деятель искусств России Энгелиса Погорелова. Блистательно выступила народная артистка России Зинаида Кириенко. В вечере приняли участие известный кинооператор (и сосед по лестничной клетке) Евгений Давыдов, писатель Вячеслав Родионов, народный художник России Юрий Походаев, народный артист России Михаил Новохижин и другие. Все они высказали много слов признательности и любви в адрес художника. Борис Дмитриевич Дуленков очень любил романсы, – и не просто слушал их в часы отдыха, но и работал под их неповторимую музыку. Видимо, поэтому в вернисаже участвовали и члены клуба романсов ЦДРИ «Две гитары», в их числе ветераны – такие, как Майя Головня, и молодые исполнители – как Петр Урбановичус.

К юбилейной выставке был выпущен цветной буклет, составленный сыном художника Владимиром Дуленковым – главным организатором и ведущим вечера.