Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2010

Шмуэль Вольфман

Неферсис

У нас не принято отращивать волосы на голове – всякий, кому не лень, может сделать заговор на волосах. Наверное, у них, в Ханаане не так искусны в колдовстве, как у нас. А может быть, у них другие боги, которые не позволяют простым смертным вмешиваться в сверхъестественный мир по своему усмотрению…

…Я стояла, не шелохнувшись и не дыша. Прекраснее зрелища, чем этот юноша, я ничего не видела в жизни. Даже изображения лучезарных богов не могли сравниться с красотой того, кто стоял

передо мной. Все в жизни я готова была отдать, чтобы оказаться на месте своего супруга…

Тот же, будто услышав мои мысли, поднял голову и хрипло закричал: «Шехар!»

Я вышла из тени и, с бьющимся сердцем, на ватных ногах, вошла в ванную комнату. Я протянула кувшин юноше и, когда он принимал его из моих рук, наши пальцы соприкоснулись… Я придержала немного кувшин. Ему пришлось приложить некоторое усилие, чтобы взять кувшин у меня.

Он взглянул на меня удивленно и сразу же отвел глаза. Поти-Фера затылком чувствовал, что происходит нечто, не санкционированное и рыкнул на меня: «Вон отсюда!»

Я презрительно взглянула на голую жирную тушу, развалившуюся на столе для умащений, повернулась так, чтобы мои одежды эффектно закрутились вокруг моего тела, и с гордо поднятой головой покинула ванную комнату, успев бросить благосклонный взгляд на белого раба.

Отойдя на безопасное расстояние, я тихо, но внятно и твердо произнесла: «Сам ты жирный нильский бегемот!»

Я удалилась в опочивальню, легла на ложе и укрылась тонким льняным одеялом. Светильник я приказала не тушить.

Я лежала и смотрела на ясный огонек лампады, и в этом золотистом свете я видела его. И, даже когда усталость сморила меня, и Анубис повел меня в царство снов, он был там… Я взяла его за руку, и мы пошли по зеленому лугу, густо поросшему цветами…

Весь следующий день я охотилась за ним. И, наконец, мне удалось «поймать» его. Я приказала ему прислуживать мне за обедом. Поти-Феры дома не было. Фараоновы дела. Надо отрабатывать свой высокий пост.

«Как тебя зовут?» – спросила я. «Йосеф, моя госпожа», – был его ответ. Звуки его голоса отозвались во мне, как струны арфы. Голос его прекрасен, как и его лицо! Я чувствовала, что теряю сознание от любви к нему.

Он, заметив мою внезапную бледность, взволнованно спросил: «Тебе плохо, госпожа?» «Нет, нет, ничего! Ступай!» – ответила я, а служанкам приказала подготовиться к вечерней поездке и сообщить об этом верховной жрице храма и моему мужу.

Насилу дождавшись вечера, я вышла из дома и села в паланкин. Носилки поднялись вверх, и меня закачало в такт шагам носильщиков.

Уже наступила ночь, когда мы прибыли в храм. Меня сразу же привели в главный зал. После очистительного омовения меня одели в новую льняную одежду и привели к верховной жрице. Я с поклоном передала ей свои подношения: два изящных ящичка – в одном золото, а в другом – бирюза. Она приняла дары и положила их на алтарь. Затем воскурила благовония и застыла с закрытыми глазами. «Твоя жертва принята», – сказала она. – «Что привело тебя к нам? Ведь сегодня не новолуние, не праздник разлива Нила? Проси – и да будет дан тебе ответ на твою просьбу…»

Я попросила узнать свое ближайшее будущее. Жрица подозвала астролога. Я была частой гостьей в храме и щедрой жертвовательницей. Поэтому мой гороскоп у них уже был. Астролог попросил немного времени, чтобы уточнить его. А жрица, между тем, достала фигурки скоробеев для гадания и, перемешав их в решете, внезапно подбросила их вверх. Несколько скоробеев упало довольно близко ко мне. Жрица подняла их и, проверив гадальные знаки, очень странно посмотрела на меня. Потом почти бегом зашла за алтарь и скрылась в коридорах храма.

Я осталась одна в таинственном, полном статуй богов зале. С реки потянуло свежим ветром, несущим прохладу. Светильники замигали, и я испугалась, что они погаснут, и я останусь одна в этой пугающей темноте… В голову лезли разные глупости, которые я слышала от своих подруг, и истории о страшных обрядах, время от времени происходящих в таких местах…

И вот в коридоре, позади алтаря, раздались шаги, – это жрица возвращалась с астрологом. Она очень близко подошла ко мне и вдруг, опустившись на колени, поклонилась мне до земли. «Кто ты, госпожа?» – спросила она. Я растерялась. Неужели за эти несколько минут отсутствия жрица забыла меня? «Я знаю, как тебя зовут. Но я хочу знать, чем ты заслужила такую милость? Почему, за какие угодные богам дела, ты получила в свой дом Душу Мира?..»

От удивления я потеряла дар речи. Неужели этот юноша, что появился в нашем доме, и впрямь есть Осирис?

Жрица улыбнулась. «Душа Мира намного выше наших богов, намного выше души Осириса и Изиды. Душа Мира иногда спускается в наш мир, и только избранные могут с ней общаться… Твой же дом стал прибежищем для Души, и это величайшая честь, которой может удостоиться простой смертный…» С этими словами жрица повесила мне на шею тонкую золотую цепочку, на конце которой был священный Анх – источник жизни всего сущего.

Жрица знаком позвала астролога, и он, развернув папирус, прочел: «Из твоего дома, о, госпожа, выйдут цари, великие люди мира, богатые, знатные и мудрые… Поворот твоей судьбы будет в день Тахути, день разлива Нила. Звезды предрекают: после этого дня будет великое падение и великий взлет, и после этого твой дом будет воочию Домом Души Мира».

По правде говоря, меня это настолько потрясло, что я не была в состоянии ничего понимать. Но любовь моя к Иофэсу разгорелась с новой силой. Он, потупив глаза, поправлял: не Иофэс, а Йосеф. Но для моего, привыкшего к египетским именам уху, невозможно было переучиться.

Очевидно, Поти-Фера стал что-то подозревать. Я следила за Иофэсом, а Поти-Фера следил за мной. Однажды, когда я давала Иофэсу какое-то задание, неожиданно в комнату ворвался мой муженек. Взглянув мне в лицо своим «проницательным» взглядом (ведь он думает, что наделен мудростью Тота!) и не найдя никаких причин для ревности, он процедил сквозь остатки своих гнилых зубов: «Грязная облезлая кошка!», вышел из комнаты, махнув Иофэсу рукой следовать за ним…

Когда он отошел на безопасное расстояние, я тихо, но внятно произнесла: «Жирный грязный нильский бегемот!»

Как-то ночью я услышала шаги на крыше. Тихонько подкравшись к лестнице, я вдруг увидела, к своему удивлению, что Оснат, открыв рот, внимает Иофэсу, а тот, размахивая руками, указывает на звезды и объясняет моей дочери строение вселенной и имена их ивритского Б-га.

Малышка при лунном свете была действительно хороша, а Иофэс – он был просто как ангел! Меня охватила ревность – и к кому? К собственной дочери! Только этого мне не хватало – чтобы мы с ней были соперницами!..

Нет, нельзя ее воспитание оставлять на самотек. Завтра же переговорю со жрецами и отправлю ее на пару месяцев в храм, подальше от дома. Пусть научится письму, наукам и обрядам.

…Поти-Фере нечего было бояться: Иофес уклонялся от своих «обязанностей» с необъяснимым постоянством. Но близился праздник разлива Нила, и я решила, что пойду на самые решительные действия. Ведь не только для удовлетворения своей страсти я стараюсь, но и для всего человечества!

И вот великий день настал. Все, кто мог, ушли на праздник. Остальных отослала я. Мои домочадцы должны ревностно служить богам. В доме были только я и Иофэс. Я приказала ему прийти ко мне. В узком коридоре мы шли друг другу навстречу. И когда я подошла к нему почти вплотную, я схватила его за тунику. Он рванулся из моих объятий, сбросил плащ со своих плеч, оставив его в моих руках, и побежал к выходу. Я понимала, что сейчас произойдет нечто ужасное и непоправимое. Я звала его, просила вернуться… Но он меня не слышал.

Он выскочил на улицу и убежал. Я была уверена, что он расскажет обо всем Поти-Фера. Мне было даже страшно подумать о том, что будет со мной. Я лежала на полу. Слезы заливали мое лицо. Иофэс, Иофэс, что ты наделал? Зачем ты поставил меня перед таким жестоким выбором: или моя жизнь, или твоя?

Я вытерла мокрое лицо его плащом, сняла Анх на тонкой золотой цепочке со своей шеи и завопила: «На помощь! Насилуют!»

«…И посадили Йосефа в темницу, в то место, где содержатся царские арестанты… И был Йосеф успешен, и Б-г – с ним…»

Иофэсу снова повезло. Его не казнили, но посадили в тюрьму для царских арестантов. Еще бы! Такой ценный раб: умеет писать аккадской клинописью, финикийским письмом и нашими священными иероглифами. Даже среди жрецом Тота не найдешь такого грамотея!

На следующий день вернулась домой Оснат. Она вошла в свою комнату и заперлась там. Меня она видеть не хочет. Я для нее пустое место, изверг, разлучивший ее с Иофэсом. Объяснять ей что-либо не имеет смысла. Она молода, глупа и, пожалуй, влюблена. Ну, да ладно, до свадьбы с каким-нибудь сыном министра, а то даже и с домом фараона, все пройдет. В конце концов, моя жизнь – это моя, а ее жизнь – это ее…

Грустно, конечно, но жизнь продолжается. Кстати, жена виноградаря, недавно посаженного за муху в кубке фараона, приобрела раба-нубийца, который исправно исполняет все прихоти своей госпожи. Она и меня приглашала и обещала продемонстрировать, насколько хорошо этот нубиец вышколен. Надеюсь, это поможет мне забыть Иофэса…

«…И дал Фараон Йосефу имя Цафнат Паанеах, и дал ему в жены Оснат, дочь Поти-Феры, жреца храма Он…»

Записал 18 Дня Месяца Нисан 5770 Года от Сотворения Мира, в Иерусалиме