Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2008

Надежда Железнова

Слово о настоящем человеке

К 100-летию Бориса Полевого

Она и в самом деле родилась под небом чужого города — эта «звездная книга», прославившая на многие годы имена автора ее и героя. Назови сегодня имя Бориса Полевого, — эхом откликнется (увы, в памяти дедов, но не внуков) и имя Алексея Маресьева, лейтенанта Великой Отечественной войны, главного невыдуманного персонажа той войны и той книги…

Импульсом к началу работы над повестью о летчике, лишившемся на фронте обеих ног, но сумевшем вернуться в военную авиацию и геройски сражаться на своем самолете до Победы, сам Полевой называл «эпизод допроса Геринга в Нюрнберге»: его признание, что тысячелетний рейх пришел к своему концу «по воле рока», по причине «загадочного русского человека», силу духа которого «не способны были вычислить военные специалисты Гитлера». Работа над книгой — по словам автора — заняла 19 дней и ночей: писать приходилось урывками, в перерывах между заседаниями Трибунала, репортажи о которых военкор ежедневно отсылал в «Правду», да на рассвете. Выходит, «звездные мгновения», определившие и начало, и маршрут творчества признанного мастера российской военной прозы, сложились в единый узор как бы легко и быстро! При всем грандиозном успехе «Повести…», выдержавшей за шесть десятилетий более 250 изданий на десятках языков, сумевшей реально помочь многим тысячам инвалидов той жестокой войны найти свое новое место в обществе, — не стоит, на мой взгляд, соглашаться с такими «клише».

Да, судьба Мересьева (автор намеренно изменил одну букву в фамилии героя, чтобы оставить за собой право на художественный домысел и новую образность) являла собой частицу судьбы народа, победившего фашизм. Да, его победа над смертью и недугом в повести Полевого обрела обобщающий смысл, вылившись в повествование о народной победе в народной войне. Но к такому герою тверской паренек Борис Кампов-Полевой шел долгие годы: работая — еще со школьных лет — рабкором в древнем российском городе, который считал своей родиной, хотя родился он 17 марта 1908 года в Москве, и потом — сменив множество профессий, покуда стал журналистом, военкором «Правды» (с 22 июня 1941 года), исколесившим за четыре года тысячи километров фронтовых дорог, принимавшим участие в фантастических военных операциях, каждая из которых достойна отдельного рассказа. Этот журналист-солдат не уходил с ратного поля ни в отступлении, ни в наступлении. Случалось, ночами пробирался в партизанские соединения по оккупированной территории, участвовал в боевых вылетах на военных самолетах в качестве второго стрелка, забрасывался на парашюте в тыл врага… Это кажется фантастикой, но в документальности его сюжетов и мне довелось однажды убедиться. Меня рано забрали в Москву из эвакуации (в квартире отапливалась только кухня, где, тем не менее, ночевали, приезжая в краткие командировки, самые знаменитые военкоры, фотокорреспонденты из «Фронтовой иллюстрации», которую редактировал мой отец), и их непридуманные истории, рядом с которыми любая сказка — выморочное и скучное ничто, составляли весомую часть моего детского образования. Вот там-то я и услышала, как Борис Полевой, приняв однажды на себя обязанности офицера связи, приземлился с парашютом в горной деревушке, доставив важные документы в штаб готовящегося словацкого восстания. Уже через десятилетия, оказавшись в творческой командировке в Словакии, я попала в ту самую деревню в горах, где все еще тепло вспоминали «русского с неба»: с его появлением связывали дату начала народного восстания против фашистов… И таких примеров множество. Говорю о них здесь, потому что многие невыдуманные герои и ситуации «шагнули» и в послевоенную прозу Полевого (роман «Глубокий тыл», повесть «Доктор Вера», а позже — «Анюта», замечательная дилогия «Эти четыре года», дневники мирной поры, где автора интересуют именно люди геройского склада, с четкой нравственной позицией). Да собственно все, о ком писал Борис Николаевич, были настоящими людьми…

Истинных, талантливых, пусть только начинающих свой путь в литературе, он (с отличной, надо сказать, командой единомышленников) в течение 19 лет на посту главного редактора «Юности» (1962-1991) и вводил в страну творчества. Иногда — жестко и непреклонно, но всегда со вниманием к личности и интересом к ней.

Называйте сегодня любое уважаемое в литературе имя, от Василия Аксенова и Дины Рубиной до Риммы Казаковой и Евгения Евтушенко, Татьяны Кузовлевой и Андрея Вознесенского, — все они вышли из «Юности» Катаева — Полевого…

Борис Николаевич имел склонность к летучим образным фразам: «Человек, — говорил он, — это когда живут гордо». Он сам так и жил, и работал. До последнего дня на этой земле…

Вот о ком бы рассказывать в школах — и в Год семьи (он-то и детей, и внуков вырастил замечательных), и в Год ребенка, коль скоро хотим вырастить из него настоящего Человека.

Виктор Кузнецов

Была и Казань морским портом…

Россиянин привык связывать со словом «адмиралтейство» лишь Петербург или Лондон… Но без малого три века назад именно Казань стала одним из главных центров молодого российского кораблестроения. Место слияния Волги и Камы было тогда богато превосходными лесами и не испытывало недостатка в рабочей силе. Кстати, в татарской деревне Бишбалта («Пять топоров») речные суда строили еще в допетровские времена.

Учитывая все это, в 1718 году Петр Великий издал указ об учреждении в Казани адмиралтейства — ведомства по заготовке корабельного леса и сооружению судов для Волжской, Каспийской и Азовской флотилий. За два года в устье реки Казанки выросли административные здания и жилая слобода корабелов, был прорыт канал для вымачивания дерева в соленой воде. Сами верфи разместились на противоположном берегу Волги — в селах Верхний и Нижний Услон.

Отправляясь в 1722 году в Персидский поход, император посетил Казань и работой адмиралтейства остался доволен. Построенные на здешних верфях суда успешно участвовали в боевых действиях на Каспии.

То единственное посещение города Петром оставило немалый след в его истории. Особенно выиграл богатый купец Иван Михляев, в чьем доме останавливался тогда царь. После царского визита купец стал фабрикантом, ибо Петр передал ему во владение казенные суконные мануфактуры. Дом Михляева (его нынешний адрес: ул. Мусы Джалиля, 19) — это самое старое из сохранившихся в Казани жилых зданий.

Петропавловский собор в Казани

В городе есть еще немало памятников, связанных с Иваном Михляевым. В память о царском посещении рядом со своим домом купец начал строить громадный Петропавловский собор. У казанских строителей не хватило опыта, и во время возведения стен кладка развалилась. Купец попросил помощи у высочайшего покровителя, и тот прислал из Москвы мастеров, довершивших постройку к 1726 году. В советское время собор использовался под планетарий, пока горбачевская перестройка не вернула его церкви. Звон колоколов Петропавловки слышен по всей исторической части города. В одной из пристроек собора проходят службы для крещеных татар на их родном языке... Другой собор, построенный на средства того же Ивана Михляева — Богоявленский, что на Кольце, главной площади казанского центра.

А вот расположенное под Казанским кремлем бывшее здание михляевского суконного завода (в свое время его посетил Петр Первый) претерпело за три века немало метаморфоз. Вначале его превратили в пересыльную тюрьму, где успели посидеть и декабристы, и народники, и исключенный из Казанского университета Владимир Ульянов... Теперь там размещается «раковый корпус» — городской онкодиспансер.

Но вернемся к адмиралтейству. Просуществовало оно более ста лет и спустило на воду четыре сотни кораблей — фрегатов и корветов, бригов и бригантин, бомбардирных и транспортных… Незадолго до векового юбилея верфи был построен корвет под названием «Казань» длиной 35 метров, вооруженный шестнадцатью пушками. Леса же здесь заготовляли так много, что его переправляли на кораблестроительные заводы других городов.

В 1827 году адмиралтейство и часть верфей перевели из Казани в Астрахань, другую часть — в Нижний Новгород. В слободе остались причалы и кожевенная мануфактура, построенная еще при Петре («Пумповый завод»). Но до начала ХХ века Адмиралтейская слобода оставалась отделенным от Казани поселением. Сегодня от петровских верфей сохранилось лишь название...

Из «портфеля» журнала «Кольцо А»