Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2009

Николай Пропирный

Занавес. Аплодисменты

Об актерстве

Если говорить о настоящем актере, то это прежде всего адская работа. Это постоянное насилование своей нервной системы. И в то же время, судя по своей жизни, актерство — это желание как можно шире и ярче выразить самого себя. Талантливому актеру тесно «в своих рамках», ему нужно высказаться. И если он не может говорить, что называется, своими словами, он вкладывает свой темперамент в роли.

Острейшая потребность самопроявления толкает человека на сцену. И потом, это наркотик. Услыхав аплодисменты по поводу удачно сыгранной сцены, человек погибает. Это как на ипподроме — если ты один раз выиграл, ты погиб — теперь можешь проиграть даже штаны. Или взять рыбалку. Любую женщину, которая травит мужа за то, что он ходит на рыбалку, умный мужик должен вытащить с собой. И все сделать так, чтобы она поймала рыбу — место выбрать, подкормить. Все! Ее уже от рыбалки не отвадишь…

В то же время, если актер терпит фиаско раз, другой — это трагедия. Многие сходили с ума, спивались… Но если что-то получается, уйти уже невозможно.

О писательстве

Когда я ушел в писательство, я в нем не прекратился как артист — я играю, я ставлю, я ищу «зерно». Я проигрываю тексты, ищу развязки, усиливаю эффекты — таким образом, я продолжаю играть! Я пишу не как литератор, я пишу именно как актер.

О евреях

У меня бабушка была еврейка, и я очень горжусь этим. Кстати говоря, мой дед, забулдыга, который делал бочки и торговал серебряными вилками, отбил ее у Шолом-Алейхема. И отнюдь не только из уважения к бабушкиной памяти я очень тепло отношусь к евреям. Просто моя жизнь как-то так складывалась, что среди моих друзей, среди тех, кто вызывал у меня уважение и любовь, восхищение всегда было много евреев. Когда в 1940-м году я поступил в Щепкинское училище, у меня там был замечательный педагог — Борис Ильич Вершилов. Был руководитель Малого театра Илья Яковлевич Судаков. В армии во время войны — командир полка Глушенков, Герой Советского Союза. Я снимался у замечательных режиссеров — Юткевича, Райзмана. Все это не могло не оставить отпечатка.

Кстати, с полковником Глушенковым была связана одна любопытная история. В конце войны я был адъютантом у полковника Александра Федоровича Синицына, офицера старой, еще дореволюционной закваски. Он очень тепло ко мне относился, потому что знал историю моего отца, большого военного, который носил четыре ромба и был расстрелян в 1937 году. Как-то мы сидели в гостинице «Европейская», за столом были комполка Глушенков, Синицын, еще кто-то, и я тут же за столом. И Синицын, который никогда, поверьте мне, не был антисемитом, вдруг произносит такие слова: «Вот удивительно, в артиллерии, которая связана с интеллектом, с образованием, как мало у нас было евреев!». И Глушенков говорит ему: «А вы посмотрите мои документы». Я приподнялся, заглянул в бумаги. Там значилось: гвардии полковник, Герой Советского Союза, национальность — еврей. Синицын встал, застегнул китель и громко произнес: «Прошу меня извинить, господа офицеры!». Это было прекрасно.

В связи с этой историей не могу не рассказать свой любимый анекдот. Открывают памятник Суворову. И рядом с генералом стоит старый подслеповатый еврей. И спрашивает, картавя: «Товагищ генегал, это памятник Сувогову?». Тот его передразнивает: «Сувогову, Сувогову». А старый еврей ему в ответ: «Что вы мне подгажаете? Вы ему подгажайте!».

Лариса Панибратцева

«Здравствуй, лето!» По весне…

Костер стал вторым по счету мероприятием Третьего московского фестиваля детской литературы имени Корнея Чуковского (первое в этом году — музыкально-литературное представленье «День рожденья дедушки Корнея» — прошло 2 апреля в Центральном Доме Литераторов.)

Костер зажгли председатель жюри Литературной премии имени Чуковского Эдуард Успенский, лауреаты Премии имени Чуковского Марина Бородицкая и Юрий Кушак, директор Дома-музея Чуковского в Переделкине Сергей Агапов и председатель оргкомитета Фестиваля поэт Сергей Белорусец.

Разогревом публики непосредственно перед этим занимались артисты театра «Игра» — постоянные соучастники Костров Чуковского последних нескольких лет. На этот раз кроме привычных персонажей — героев сказок Чуковского — они привели на праздник трехметрового красавца — белого медведя с российским триколором. Эта грандиозная ростовая кукла произвела неизгладимое впечатление на всех, кто ее лицезрел, и еще большее — на тех, кто рискнул обменяться с ней рукопожатием!.. Артисты во главе с Андреем Защеринским и Галиной Равикович водили с ребятами и взрослыми хороводы, вовлекали их в интерактивные игры, загадывали веселые загадки …

В литературно-концертной программе, которая спонтанно разыгрывалась и режиссировалась на сцене, украшенной портретом Корнея Чуковского, выступали замечательные детские и взрослые писатели, а также композитор и исполнитель Григорий Гладков. Заслуженный артист России Александр Чутко исполнил песни из спектаклей Академического театра Российской Армии, а ведущая программы «В нашу гавань заходили корабли» Элеонора Филина спела песню про крокодила Гену на стихи своего мужа Эдуарда Успенского… Компанию им составили несколько детских коллективов — аккордеонисты в матросской форме и девочки-чтицы, представившие зрительскому вниманию стихи Корнея Чуковского билингва — на русском и английском языках…

Поэт и прозаик, лауреат многочисленных престижных премий в области детской литературы Станислав Востоков трудился буквально в поте лица — уже второй Костер подряд он выполнял почетную и важную обязанность кострового.

В ролях ведущих литературно-музыкального действа, которое продолжалось без малого два часа, подвизались Эдуард Успенский и Сергей Белорусец. А вблизи эстрады с довольным видом прохаживался только что вернувшийся из важной зарубежной командировки первый секретарь Союза писателей Москвы Евгений Сидоров.

По завершении обязательно-произвольной программы был традиционный товарищеский чай на террасе гостеприимного Дома-музея, за что отдельное спасибо в этот промозглый день.

Маргарита Лобовская

Кто был, не забудет…

Выставки на Петровке

В музей истории ГУЛАГа ежедневно приходят школьники и студенты, для которых многие экспонаты становятся открытием отечественной истории; его посещают пенсионеры, пережившие сороковые-пятидесятые годы; иностранцы, которые под воздействием прочитанных книг с интересом всматриваются в лагерную посуду, одежду, документы, фотографии и картины художников — бывших узников сталинских лагерей.

Многие посетители не только смотрят, они сопереживают и вслушиваются, ибо в представленных документах, в отдельных предметах, звучат голоса конкретных людей, звучит эхо ушедших трагических лет.

В нынешнем году в большом музейном зале открылась выставка картин народного художника России Игоря Обросова, посвященная памяти отца художника Павла Николаевича — хирурга, в тридцатые годы прошлого века директора Медицинского института скорой помощи им. Склифосовского, профессора Первого московского медицинского института. Он был арестован по ложному обвинению в заговоре против самого Сталина и расстрелян в подвалах НКВД в 1937 году. Его старший сын Андрей, брат художника, прошел через страшные лагеря Севера и каторжные работы. Игорю было тогда семь лет.

Мальчик не забыл семейной трагедии. Он, сегодня народный художник России, написал цикл картин, посвященный памяти отца. Художник предельно лаконичен в своем почерке — резкие выразительные линии, черный и белый цвета оттеняют выразительные лица его близких. Перед нами триптих: родители художника, врачи, русские интеллигенты, еще недавно счастливые в своей работе, детях, в друзьях, внезапно осмысливают приближение трагического конца, они ожидают своей участи и не ошибаются в предчувствиях. За отцом приходят сотрудники НКВД и навсегда уводят из дома и из жизни. Мир становится совсем другим: осиротевшие дети, их мама — уже вдова, ее мужа расстреляли, а она получила лаконичную отписку: приговор «десять лет без права переписки» и все…

Пройдет двадцать лет, и на Лубянке будут выданы другие справки. Чудовищные обвинения признали несправедливыми; на фасаде медицинского института им. Сеченова торжественно открыли мемориальную доску с именем профессора Обросова…

Музейная экспозиция тяготеет к документам, и вот перед нами справка: «Дело по обвинению Обросова Павла Николаевича, 1889 года рождения, до ареста работавшего начальником кафедры Первого медицинского института, необоснованно осужденного по ст. 58-8, 58-11 и 58-11 и 58-13 УК РСФСР к высшей мере наказания — расстрелу за контрреволюционную деятельность пересмотрено Военной коллегией Верховного суда СССР 10 декабря 1955 г. Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 15 марта 1938 года в отношении Обросова Павла Николаевича отменено и дело прекращено за отсутствием состава преступления. Обросов П.Н. реабилитирован посмертно».

Художник не прощает убийцам отца. На выставке он представляет полотно-обвинение: Сталин, названный Вождем, и те, кого называли соратниками, — фигуры Ежова, Берии, и всех остальных, чьи имена и портреты были рядом со сталинскими. Около картины посетители музея задерживаются: смотрят, спорят — прощать или не прощать палачам.

В музей приходят посетители, обвиняющие художника в злопамятстве. Они убеждают присутствующих: в истории всякое бывает, отдельные ошибки случались у всех; все равно Сталин — великий человек, он выиграл войну и создал великое государство. Они искренне убеждены, что Вождь был прав, а отдельные жертвы не стоят воспоминания и тем более отдельного музея. Раздраженные и даже озлобленные увиденным, они покидают музейные залы…

Народный художник России Игорь Обросов

Игорь Павлович Обросов не прощает тех, кто превратил целую страну в гигантский лагерь. Около его картин многие посетители задают вопрос, на который мы, сотрудники музея, ответить не можем: Как могли эти люди руководить страной? Как могли превратить в ГУЛАГ всю Россию? Как могли им сопутствовать «долгие нескончаемые аплодисменты» и любовь народа?..

Мы переходим в другой зал музея, и снова выставка, на которой за представленными предметами и документами — судьба конкретного человека. Адам Самойлович Гросблат, инженер, восторженно воспринявший идеи революции, равенства, социальной справедливости; ему суждено было пережить счастливые годы — радость труда, брак по любви, рождение дочери Ирины. Но удачная жизнь была оборвана ложным доносом в том же 1937 году. Приговор — каторжные работы, Колыма. А «жена врага народа» Евгения Соломоновна в соответствии с советским законодательством того времени была осуждена на пять лет. Впоследствии, уже в шестидесятые годы, она рассказывала дочери, Ирине Адамовне, о переполненных камерах Бутырок, на потолке одной из которых женщины прочитали пророческие для себя строки:

На выставке — фотография Ирины, которую Евгения Соломоновна спрятала во время обыска и сохранила в обувной прокладке от тюремщиков. Другой экспонат — на пожелтевшей от времени бумажке записаны слова женской песни, которая звучала в бараках:

Экспозиция музейных выставок во многом убеждает посетителей. Дети тех, кого власть осудила и называла «врагами народа» не опустились, а сами стали достойными гражданами. Игорь Павлович Обросов — художник, писатель; Ирина Адамовна Гросблат — активно работающий педагог. Их судьбы — при всем отличии — удивительно совпали в общем потоке... Вопреки давящей пропаганде они не отказались от имен отцов, пронесли светлую память о них через свою нелегкую жизнь и передали детям и внукам.