Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2009

Александр Говорков

Казнь после смерти

При последующих Романовых закон о применении казни не был достаточно четким. Традиция, заложенная Елизаветой Петровной, вроде бы не отменялась. Под началом Екатерины Алексеевны законодательная комиссия разработала «Наказ о преступлениях и наказаниях». Добрая половина «Наказа» была заимствована у Монтескье. Однако далее говорилось: «Гражданин бывает достоин смерти, когда он нарушил безопасность даже от того, что отнял от кого жизнь или предпринял отнять».

Так что, в исключительных случаях, государственных преступников все-таки казнили. При Екатерине был казнен Василий Мирович, пытавший учинить переворот. По воле императрицы мучительное четвертование заменили Мировичу отсечением головы. В 1771 году повесили убийц архиепископа Амвросия, неких Леонтьева и Деянова. Четырьмя годами позже казнены были бунтовщик Емельян Пугачев и его сподвижники Перфильев, Зарубин, Шигаев, Подуров и Торнов. Вот и все случаи применения смертной казни матушкой-императрицей.

Любимый ее внук, Александр Павлович, смертную казнь не практиковал.Вместе с тем, в «Проекте уголовного уложения» от 1813 года смертная казнь предусматривалась за преступления против веры, политические преступления, преступления против порядка управления, за преступления против жизни, а также за поджог, сопряженный с ограблением или повлекший за собой смерть человека. Но при Александре это осталось лишь на бумаге. Правда, зачинщики так называемого Чугуевского бунта (Чугуев – образцово-показательное военное поселение) подверглись настолько жестому наказанию шпицрутенами, что некоторые из них умерли.

Николай же Павлович, как известно, повесил пятерых декабристов. При нем, в 1845 году, было утверждено «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных». В соответствии с «Уложением» смертная казнь назначалась за важнейшие государственные преступления (злоумышление на жизнь, свободу и права государя императора и членов императорского дома; бунт; государственная измена), а также за карантинные преступления, совершаемые во время эпидемии. Маркиз де Кюстин негодует по этому поводу: «Смертная казнь не существет в России, за исключением случаев государственной измены. Однако некоторых преступников нужно отправить на тот свет. В таких случаях для того, чтобы согласовать мягкость законов с жестокостью нравов, поступают следующим образом: когда преступника приговаривают более чем к ста ударам кнута, палач, понимая, что означает такой приговор, из чувства человеколюбия убивает приговоренного третьим или четвертым ударом». Злодеи, преступники и темницы мерещились маркизу в России повсюду. Но в данном случае, по сути, он прав. Когда Николаю представили на подпись смертный приговор за воинское преступление, он воскликнул: «В России, слава богу, казнь отменена», – и приговорил нарушителяя к 10 тысячам палочных ударов.

Столь же запутанной выглядела и система наказания за участие в дуэлях. До 1894 года дуэль в России была строжайше запрещена. Петровским «Артикулом воинским» от 1715 года предусматривалась смертная казнь через повешение не только для самих дуэлянтов, но и для их секундантов. Но эта азиатская жестокость бушевала лишь на бумаге. В течение семидесяти лет существования «Артикула» никто повешен не был. В екатерининскую эпоху дуэли вошли в моду. Екатерина Алексеевна отреагировала на это смягчением наказания, но, одновременно, его действительным применением. «Манифест о поединках» трактовал дуэль как «чужеземное насаждение»; всем участникам бескровной дуэли назначался денежный штраф, а инициатору дуэли – пожизненная ссылка в Сибирь. Ранение или убийство противника приравнивалось к уголовному преступлению и соответственным образом наказывалось.

Император Николай I дуэли не терпел. «Я ненавижу дуэль. Это варварство. На мой взгляд, в ней нет ничего рыцарского» – его подлинные слова. В изданном при Николае «Своде законов уголовных» вновь был подтвержден запрет на дуэль. Тем не менее, именно в это время дуэли стали своеобразной «нормой жизни» российского дворянства.

Самая известная дуэль в истории России – трагический поединок Пушкина и Дантеса. Уже по смерти Пушкина последуэльные события стали разворачиваться как настоящий кафкиански-ионесковский фарс. Да, да, – по законам абсурда, но в полном соответствии с законами Российской империи. 3 февраля Комиссия военного суда под председательством полковника Бреверна начала процесс (Кафка! Кафка!) над «бароном Дантесом, камергером Пушкиным и инженер-полковником Данзасом по поводу поединка, произошедшего между первыми двумя». Секундант Дантеса виконт д’Аршиак предусмотрительно уехал в Париж 2 февраля. От греха подальше.

Абсурдный характер этого следствия как нельзя лучше характеризует ошибочное именование в процессуальных протоколах Пушкина камергером. Лишь 16 марта, после опроса соотвествующих должностных лиц, было установлено, что Пушкин вовсе не камергер, а камер-юнкер. Итак, процесс над «камергером» Пушкиным начался 3 февраля. Вечером этого же дня тело гениального поэта Пушкина было отправлено из Петербурга для погребения в Святогорском монастыре, близ родового имения Михайловское. Гроб сопровождали Александр Тургенев, дядька Пушкина Никита Козлов, жандармский капитан и чиновник почтового ведомства. Прямо-таки шекспировские «четыре капитана».

Далее Кафка уступает место Гоголю. На почтовой станции близ Пскова Тургенев знакомится с псковским дворянином камергером Яхонтовым, возвращающимся, по его словам, в собственное имение. Свежеиспеченные знакомцы пьют чай и обсуждают петербургские новости. Вечером 4 февраля Тургенев отправляется дальше, при этом Яхонтов уговаривает его задержаться на постоялом дворе еще на день – попить чайку.

Прибыв в Псков, Тургенев направился в дом губернатора Пещурова, чтобы засвидетельствовать почтение своему давнему знакомому. Дом губернатора сверкал огнями. Подобно Чацкому, Тургенев попал «с корабля на бал». Пришлось остаться и принять участие в празднестве. В разгар веселья слуга доложил о прибытии посыльного с письмом губернатору Пещурову от высокого лица Третьего отделения. «Проси!», – приосанясь, приказал губернатор. Каково же было изумление Тургенева, когда в залу вошел любитель чаепитий камергер Яхонтов и протянул конверт Пещурову! Тот, чтоб сразить собравшееся общество собственным величием, принялся читать письмо вслух.

«Милостивый государь Алексей Никитич! Г-н действительный статский советник Яхонтов, который доставит сие письмо Вашему превосходительству, сообщит Вам наши новости. Тело Пушкина везут в Псковскую губернию для предания земле в имении его отца. Я просил г-на Яхонтова передать Вам по сему случаю поручение графа Александра Христофоровича, но вместе с тем имею честь сообщить Вашему превосходительству волю Государя Императора...». Тут губернатора прошиб холодный пот. Он сообразил, что послание совершенно конфиденциально и не может быть предано огласке. Алексей Никитич, что-то пробормотав, сунул бумагу Тургеневу, и тот молча пробежал глазами оставшуюся часть: «...Чтобы Вы воспретили всякое особенное изъявление, всякую встречу, одним словом всякую церемонию, кроме того, что обыкновенно по нашему церковному обряду исполняется при погребении тела дворянина...».

Указ об отмене смертной казни 1918 года. Не первый и не последний...

Государь плохо знал своих подданных. Никаких особенных изъявлений и церемоний не воспоследовало. Губернатор Пещуров не поднял восстание на Псковщине. Всю ночь михайловские мужики долбили кирками промерзшую землю. Утром 6 февраля гроб с телом Пушкина был опущен в могилу.

В тот же день начальник штаба корпуса жандармов Леонтий Васильевич Дубельт снял печати с кабинета усопшего. Начался обыск и досмотр бумаг Пушкина, занявший несколько дней. Архив поэта паковали в сундуки и отправляли на квартиру Жуковскому, где Василий Андреевич вкупе с Леонтием Васильевичем читали и сортировали арестованные бумаги.

Между тем, Комиссия военного суда продолжала свою деятельность. Дантес получил на дуэли легкое ранение руки и смог предстать перед Комиссией лишь 10 февраля. Накануне был допрошен секундант Пушкина Константин Данзас. Приговор Комиссии был оглашен 19 февраля. Подсудимого Пушкина приговорили к смертной казни через повешение, но «как он уже умер, то суждение его за смертию прекратить». Соответственно, и Дантесу с Данзасом было вынесено такое же наказание – смертная казнь через повешение. Поскольку смертная казнь в России в подобных случаях не практиковалась, то последовала обычная процедура – помилование волею императора обоих провинившихся. К этому времени тело подсудимого Пушкина уже две недели лежало в псковской земле. В отличие от остальных участников дуэли Пушкин помилован не был. Говоря бюрократическим языком, исполнение наказания в его отношении было прекращено ввиду невозможности исполнения оного.

Государственная машина заведомо работала на холостых оборотах. Суд над усопшим, вынесение приговора, который не может быть приведен а исполнение... Виртуальная казнь «по закону», помилование «по понятиям»... Нули, нули, нули...

Царь был очень недоволен тем, что тело Пушкина было одето не в камер-юнкерский мундир, а черный сюртук. «Это, должно быть, Тургенев или князь Вяземский придумали», – неодобрительно заметил он.

Александр Сергеевич всю жизнь боялся быть повешенным. Рисовал в черновиках виселицы, а когда началось следствие об авторстве крамольной «Гавриилиады» написал: «Вы ль вздохнете обо мне, если буду я повешен?». Как видим, опасения его не были беспочвенны. Хорошо, что ко времени гибели Пушкина уже не действовал «Артикул» Петра Алексеевича, в соответствии с которым тело убитого дуэлянта должно быть подвешено за ноги и выставлено на всеобщее обозрение.

Лариса Панибратцева

С декабря до декабря

Персонажи Корнея Чуковского в Доме литераторов в Москве

Наградной фонд Премии составляет 740 тысяч рублей (одна Премия – 200 тысяч и три – по 180). Премия вручается лучшим (по мнению Жюри) детским писателям, творящим в жанре игровой поэзии на русском языке.

Бессменным председателем Жюри Премии является легендарный Эдуард Успенский.

Секретарём Жюри – научный сотрудник переделкинского мемориального дома-музея Корнея Чуковского литературный критик Павел Крючков. Руководителем оргкомитета – поэт Сергей Белорусец.

Поименно состав остальных членов Жюри выглядел так: лауреаты Премии имени Чуковского-2007 Марина Бородицкая, Юрий Кушак и Григорий Гладков, литературный критик, эксперт по детской литературе Ксения Молдавская, главный библиотекарь Центральной Детской Библиотеки имени Аркадия Гайдара Татьяна Рудишина и ещё один сотрудник дома-музея Чуковского в Переделкине Владимир Спектор.

По фойе ЦДЛ разгуливали персонажи сказок Чуковского, а также другие узнаваемые ростовые фигуры…

Концертная программа осуществилась силами актеров театра «Игра» (режиссёр Андрей Защеринский), Эдуарда Успенского (он прочитал стишок под названием «Не ходите, дети, ночью в Интернет…») и самих лауреатов литературной премии имени Чуковского-2009.

Ими стали: поэт Михаил Яснов (номинация «За выдающийся вклад в отечественную поэзию для детей»), поэт и сказочник Сергей Козлов (номинация «За развитие новаторских традиций Корнея Чуковского в современной детской литературе»), поэт и просветитель Андрей Усачев (номинация «За плодотворную деятельность, стимулирующую интерес детей к чтению, к отечественной детской литературе»), поэт и музыкант Петр Синявский (премия читательских симпатий «Золотой крокодил»).

Именно с этой премии началось награждение лауреатов. Её вручало Детское Жюри, которое на этот раз состояло из представителей четырёх детских литературных студий.

Поэт и переводчик Марина Бородицкая сказала несколько поздравительных слов в адрес своего коллеги и новоиспеченного лауреата Михаила Яснова. Он в ответ прочитал смешное стихотворения, рифмы к которому – по ходу чтения – подбирал весь зал…

Кстати, кроме дипломов на руки и денег на банковские счета, все лауреаты получили и подарок от внучки дедушки Корнея. Каждому из них досталось по экземпляру – буквально только что вышедшего в свет альбома «Неистовый Корней» с добрыми пожеланиями Е.Ц.Чуковской.

Леонид Гомберг

Эсхатология творчества

Он — врач-онколог, и эта его ипостась, выраженная особенной пластикой движений, манерой говорить, тембром голоса, помимо воли, вызывает в памяти запредельные образы Чехова, Булгакова, не столь давно ушедшего Юлия Зусмановича Крелина.

«Меня иногда спрашивают – где же твой дом? – рассказывает Андрей Грицман. – Конечно, родина это Москва: мартовские ручьи на 2-й Мещанской; быстрины на Истре; серебряные сугробы на Кропоткинской; футбол в дворовой «сетке» у стадиона «Локомотив» и «Солнцедар» в подъезде у Преображенки… Но дом образовался в конце концов и здесь, в Америке, и, подобно стране под названием «Москва», мы обрели новую страну – «Нью-Йорк», где тоже «каждый камень знает». Здесь выросли дети, вспыхивала любовь и настаивалась горечь».

Но на карте мира, кроме Москвы и Нью-Йорка, есть еще одна страна, близкая душе поэта – это Иерусалим: там печатают его стихи, живут его читатели и друзья, а значит, и там он тоже почти дома.

пишет А. Грицман в стихотворении «Иерусалим», подчеркивая свои дальние, давние сокровенные связи с этим городом.

В Москве в Центральном доме литераторов прошел творческий вечер Андрея Грицмана, на котором была представлена книга «Вариации на тему», а также приложенный к ней диск (CD) с записью авторского чтения стихов. Вечер открыл поэт Владимир Салимон, назвавший А. Грицмана «человеком бесконечного преодоления». Его творчество он сравнил с работой скульптора, который отсекает от глыбы все лишнее, «пробиваясь сквозь камень к нам со своей вестью».

Главный редактор журнала «Вестник Европы» Виктор Ярошенко говорил преимущественно об эссеистике давнего автора этого издания А. Грицмана, о его книге «Поэт в межкультурном пространстве». Среди выступавших на вечере была и редактор сборника «Вариации на тему», работник издательства «Время» Лариса Спиридонова.

Грицман ответил на вопросы собравшихся. «Поэт никому ничего не должен, – подчеркнул он, отвечая на вопрос о космополитическом характере своей поэзии. – И, уж тем более, он не является ни рупором, ни глашатаем, ни представителем общества, страны или даже языка. Меня, прежде всего, интересуют я сам и моя судьба… Я родился, проживу эту жизнь и умру – вот это трагедия или, может быть, трагикомедия. Я нашел точные слова для определения жанра поэзии, которым я занимаюсь: эсхатологическая лирика…»

В насыщенной программе вечера собравшимся был представлен журнал «Интерпоэзия», главным редактором и издателем которого с 2004 года является Андрей Грицман. Это издание в полной мере соответствует своему назначению – «международный журнал лирической поэзии»: его авторы – русскоязычные поэты, проживающие в разных странах и на разных континентах. На вечере отмечалось, что на пространстве русской поэзии этот журнал занимает свое достойное место рядом с российским «Арионом», главный редактор которого, Алексей Алехин, принимал участие в программе наряду с известными московскими поэтами Юлием Гуголевым, Виктором Куллэ и другими.