Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2010

Йосеф Шайкин

Бар Мицва

На месте теракта в Иерусалиме

– «Аллах велик! Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха! Свидетельствую, что Мухаммед – посланник Аллаха! Идите на молитву! Ищите спасения! Сила и могущество только у Аллаха! Молитва лучше сна! Идите на лучшее дело! Аллах велик!» – разносилось из сотен минаретов по всему Иерусалиму. Он вошел в мечеть, как и все, совершил омовение, снял и аккуратно поставил кроссовки, как и все, встав лицом к Мекке, расстелил рядом с другими свой молитвенный коврик и стал слушать имама и молиться. Когда молился, подумал: здесь ли Фарида, молится ли она там, в женской половине? Ему почему-то очень хотелось увидеть ее и сравнить с той Фаридой, которую он видел в райском саду.
Пока никто, кроме вышестоящего начальства, не знал, что он, Хасан, шахид. Кого надо оповестили за десять дней. В контакте только мулла, имам, бригадир Мадрук Идрис, инструктор Ибрагим Хамид, который заснял вчера у них дома его выступление на камеру, и мама.
Мама знала, но не плакала.
Вчера она сидела рядом, когда он, красивый, в пятнистом камуфляже, стоял на фоне палестинского знамени с автоматом Калашникова, с зеленой повязкой на лбу. В одной руке – Коран, в другой – «Протоколы сионских мудрецов», и, поцеловав Коран, поклялся, что не свернет с пути шахида, что каждый палестинец должен ненавидеть проклятых оккупантов-евреев, которые пришли на нашу землю.
– «Мы прогнали крестоносцев, прогоним и евреев-сионистов. А ненавистный Израиль сбросим в море и утопим всех врагов. Палестина будет свободна! Я иду выполнять свой долг!», – сказал он.
Потом инструктор Ибрагим попросил мать сказать несколько слов.
И мама так хорошо сказала: «Наш вождь Ясир Арафат, прославлено его имя в веках, говорил: «Нам не страшны сионисты с их армией и деньгами. Арабская мать – самое главное наше оружие». Мы, все палестинские матери, называем детям с колыбели, имена нашего врага – евреев и Израиль. Мы говорим нашим детям, что с каждым родившимся палестинцем ни один еврей не будет чувствовать себя в безопасности. Аллах выбрал моего ребенка. Он любит его больше меня».
И завершил интервью юного шахида Хасана сам инструктор Ибрагим, сказавший: «Не мы, руководство «Фатха», выбираем шахидов. Аллах выбирает. Мы только помогаем Аллаху. Аллах акбар!».
Потом Хасан переоделся и вышел на улицу. Солнце коснулось земли, но было еще жарко. Люди шли по своим делам. Старики в белых куфиях с черными угалями на продолговатых головах молча сидели спиной к нему и смотрели в сторону солнца. Его собака Тифша лежала в пыли у порога и спала. Проехал на велосипеде сапожник Хамид. На пустыре мальчишки с криками гоняли мяч. И неожиданно Хасан вдруг понял, что это его последний вечер, что завтра вечера для него не будет…
Из дома вышел и встал рядом инструктор Ибрагим, смотрел в сторону солнца и, не повернувшись к Хасану, тихо сказал, только ему, очень тихо и спокойно: «Ты понимаешь, сынок, дело сделано, назад пути нет. Бригадир Идрис побудет с тобой, чтоб ты… ну, посмотрит, на всякий случай».
И мама, постилая ему, тихо сказала, что лучше ни о чем таком не думать, уйти все равно некуда: найдут, и будет позор. В Иордании есть дядя, но он тоже не вынесет позора и выдаст, а если все будет, как он обещал начальству, то будет у них в семье большой праздник, деньги будут, и Сания, наконец, выйдет замуж. На что Хасан бодро и громко, чтоб слышал бригадир Идрис, сказал маме, что он – шахид, и все будет так, как он обещал, завтра он убьет много проклятых евреев.
По случаю Бар Мицвы в гости Гвирцманам съезжаются родственники из других городов. Приехала даже тетя Малка из Чикаго и привезла в подарок Шмулику потрясающий леп-топ, портативный дорожный комп, такой мощный, каких вероятно в Израиле и нет больше – на любые задачи!
Из России приехал дядя Толя Гвирцман с племянником Володей и привезли щенка лабрадорчика. Володя говорит, что этот щенок – сын самого знатного в России лабрадора – врет, конечно. Но Шмулик сделал вид, что поверил. Из Канады прилетели дедушка и бабушка Гвирцманы и подарили медвежий спальный мешок: спать можно прямо в сугробе, как медведь в берлоге. Шмулик залез в мешок и рычал в нем, как гризли. И все смеялись и пытались вытащить новорожденного из мешка и сами лезли в него, особенно брат Абраша, даже папа шутил и смеялся, пока не уехал на работу… Из Аргентины приехали тети и дяди и привезли какие-то карнавальные маски. Из Хайфы приехали дедушка и бабушка Коэны, это родители мамы, и дяди, и тети, и двоюродные, и троюродные братья и сестры… И еще приедут. И будут приезжать до завтрашнего дня. Навезли столько, что невозможно все разобрать, но все надели аргентинские маски и бегают по комнатам и смеются, и поют, и играют.
Друзья по школе, по дому тоже нанесли подарков. Особенно много компьютерных игр, и братик Абраша уже засел за «Икс-бокс».
В квартире стоит рев стадиона, играет музыкальный центр, веселит телевизор, показывает хронику детства Шмулика. Перед видаком сидит в большом кресле мама Сара. Она одна спокойна. Скоро у нее родится девочка, вон какой красивый у нее животик.
Шмулик подходит к маминому животику, гладит его, и мама улыбается. Она смотрит, какой Шмулик был и какой Шмулик уже стал…
Короче – у Шмулика Бар Мицва.
Женщины: бабушки, тетушки на кухне, готовят что-то совершенно невообразимо вкусное! Мужчины, кто не на работе сегодня, и дедушки-пенсионеры – на балконе курят или в салоне играют в шахматы, или о чем-то спорят в папином кабинете. Цветов полон дом. Играет музыка. То и дело Шмулика зовут к телефону, или звонит мобильник. Но он ждет звонка Ахавы.
И она позвонила:
– Я хотела сделать тебе подарок…
– Какой подарок, давай к нам! У нас тут так весело!
– Да ты понимаешь, какая незадача!
– А в чем дело?
– Я даже не знаю, как тебе сказать.
– Да просто так и говори.
– В Бин-Клале, на втором этаже, там маленький магазинчик, ну там разные диски, наушники и прочее продают. Там я нашла для тебя… Что ты думаешь?
– «ORPHANED LAND»?
– Точно. Один единственный диск. Всего пятьдесят шекелей! А у меня как раз не было. Только двадцать. Я по-быстрому – домой. А дома мама: никуда не поедешь!
– Чего?
– Ну, ты не знаешь мою маму! Говорит, что ожидается теракт!
– Ну и что? Подумаешь теракт. Привыкли.
– Ну, не пускает же. А там один крашеный крутился. Боюсь, что возьмет и купит. Что я тебе подарю? Ты мечтал об этой группе.
– Сколько? Пятьдесят?
– Да, пятьдесят. Дуй туда. Я тебе потом деньги отдам…
На худое голое тело Хасана незнакомые взрослые боевики одели пояс. Вшитая в поясе взрывчатка в обрезке водопроводной трубы.Пластит мягкий, как пластилин: можно придать любую форму. Поражающий фактор – гвозди, винты, болты, стальные шарики. Они убивают веером, как пулемет.Поверх пояса Хасан натянул адидасовскую футболку. Чтобы протянуть контактный провод от пластита, в футболке и джинсах сделали по дырке. В кармане кнопка. Для маскировки за спиной гитара, на голове кипа.
«Рот старайся не раскрывать, – напутствовал инструктор. – Пусть думают, что ты еврей. Помни суру, как вести себя в толпе, не привлекая внимание. Увидишь патруль: не беги, улыбайся. Если КП, помни: солдаты подпускают не ближе 15-и метров. Потом стреляют. Выбери лучше вариант: автобус, хуже кафе, еще хуже на улице. Но живым не давайся. Рука постоянно в кармане, на кнопке. Садись, сейчас поедем».
Когда сели в «субару» и поехали, инструктор Ибрагим обнял его, сказал тихо: «Сынок, ты был самый способный из моих учеников, и мать у тебя хорошая женщина, и сестры у тебя хорошие девочки. Не беспокойся – семья получает за шахида 400 долларов». Не доезжая улицы Розмарин, он высадил Хасана, потрепал по плечу, сказал бодро: «Хиджра, рано или поздно, неизбежна, удачи тебе сынок!». Хасан проводил глазами «субару», забросил гитару с одной струной за спину и пошел на остановку автобуса №32.
Пояс с пластитом не мешал.
Шмулик увидел автобус № 32 еще на повороте с Размарин и мчался к остановке со всех сил.
На остановке он видел большую толпу. Пока все зайдут, он, может, и добежит. Автобус обогнал его и притормозил у остановки.
Хасан вошел в толпу, встал перед дати, который неотрывно читал Тору в кожаном переплете, пропустил впереди себя полную седую еврейку с хозяйственной сумкой на колесиках, и, поднявшись на ступеньку, протянул водителю свой картис для компостера.
Водитель, внимательно осматривавший пассажиров, ничего не заподозрил в темнолицем мальчишке в кипе и с гитарой за спиной, пробил картис, взял картис дати, на миг задумался: что-то показалось ему как-то не так в этом обычном мальчишке с гитарой, что прошел до конца салона и севшем под заднее окно.
Но пассажиры торопили его, совали свои картисы, показывали проездные, и водитель, подавил тревожное интуитивное чувство:
– Мальчишка, как мальчишка, – подумал он. – Кипа. Араб кипу не оденет, – успокоил себя, продолжая пробивать билеты.
Шмулик мчался, что есть сил. Он видел, как тает очередь входящих пассажиров. Еще немного, и он – у автобуса.
Он видел пассажиров в заднем окне. На него смотрел паренек в кипе.
Странно смотрел. Хасан ждал, когда этот рыжий маленький зимми добежит до автобуса и войдет. Он очень хотел этого попутчика. Шмулик бежал и смотрел на него. Ему показалось, что рядом с этим подростком даже есть место.
Автобус зарычал. Из выхлопной трубы вырвалось облако черного дыма.
Шмулик бежал и отчаянно махал руками, стараясь привлечь внимание водителя.
«Успеет!» – Хасан с облегчением наблюдал, как рыжий добежал до входа и вот-вот вскочит на ступеньку.
Шмулик подскочил, пытаясь ухватиться за поручень. Но водитель уже не смотрел по сторонам. Он закрыл дверь, и автобус тронулся. Шмулик еще махал руками, еще бежал за ним и даже стукнул в сердцах по боку автобуса.
Но автобус уезжал.
И подросток в адидасовской футболке привстал и смотрел пристально на рыжего маленького Шмуэля бен Йосеф Гвирцмана, который остановился посреди улицы и тяжело дышал. Не успел…
Вы знаете, что такое чудо.
Нет, вы не знаете, что такое чудо…
Через пятнадцать минут в районе Пата раздался страшный взрыв. Что-то круглое, черное, как ядро, вместе с красным, синим пламенем выбило заднее стекло автобуса, вставшего на дыбы, пролетело над домом и упало, и покатилось за домами по детской площадке…
Вечером дети играли этим черным шаром, принимая спекшуюся голову Хасана то ли за сгоревший глобус, то ли за учебное пособие для анатомии.
Семья шахида Хасана Фархада получила 150 долларов от инструктора Ибрагима и социальную помощь от Государства Израиль.