Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2012

Хаим Арлозоров

Яков Басин

«Соглашение о трансфере»

Могила Хаима Арлозорова в Тель-Авиве

Вечером 16 июня 1933 года на набережной Тель-Авива двумя выстрелами в живот неизвестными лицами был убит один из лидеров Всемирной сионистской организации (ВСО) и глава Политического отдела Еврейского агентства (фактический министр иностранных дел ишува) 34-летний Хаим Арлозоров. Это преступление до сих пор не раскрыто. Среди версий о причинах трагедии основное место занимает политическая деятельность Арлозорова, вызывавшая категорическое неприятие некоторых кругов сионистского движения. Среди обсуждаемых мотивов преступления – версия, согласно которой убили его за связь с нацистами, за срыв объявленного Гитлеру в мире бойкота, за сговор с Германией, готовой в обмен на еврейское золото вместе с сионистами строить в Палестине еврейское государство. В современной литературе, однако, немало места уделено в освещении этой истории и личной жизни Арлозорова, а именно, его интимным отношениям с Магдой Квандт, будущей женой Геббельса. Согласно этой версии, нацистские спецслужбы просто «помогли» своему рейхминистру народного просвещения и пропаганды устранить нежелательного соперника, бывшего, ко всему прочему, еще и представителем тех самых «недочеловеков», на плаху борьбы с которыми Геббельс положил жизнь. И хотя истории отношений Магды и Арлозорова посвящено немало литературы, всевозможных инсинуаций, использующих этот чисто детективный сюжет, множество. Со всеми, по большей части, вымышленными подробностями описывая убийство Арлозорова, их авторы, однако, чаще всего даже мельком не касаются тех глобальных исторических событий, на фоне которых эта трагедия произошла. Насилие по отношению к еврейскому населению началось в Германии немедленно после прихода нацистов к власти.

Первые эксцессы произошли уже в ночь после назначения Гитлера рейхсканцером – с 30 на 31 января 1933 г. Погромную атмосферу активно поддерживала пресса и агрессивные речи видных политиков. Пример подал Геринг, который 11 марта произнес в Эссене злобную антисемитскую речь, спровоцировавшую волну мартовского антиеврейского террора. Симптоматичными в этой речи были слова о том, что Геринг «категорически против того, чтобы полиция защищала еврейские универмаги». Спустя две недели, 1 апреля, в священный для евреев день – субботу, на всей территории Рейха был объявлен круглосуточный непрерывный бойкот именно еврейских лавок и магазинов, которые для нацистов были символами современной массовой культуры и капиталистической конкуренции, подавляющих личность рядового гражданина. Акции, направленные против «еврейских» магазинов, не были для еврейского населения чем-то необычным – они проводились и ранее. На зданиях рисовали свастики, время от времени штурмовики перекрывали входы в такие магазины, не пропуская посетителей и устраивая демонстративное их фотографирование. В антисемитской прессе постоянно подчеркивалось: кошелек – главный предмет в жизни еврея, и нет драмы в его жизни более чувствительной, чем его потеря. Бойкотировали, кстати, не только торговцев и предпринимателей, а и представителей национальной элиты – еврейские больницы, адвокатские конторы, рестораны. Именно к этому призывали огромные плакаты, появившиеся на улицах городов, на которых, кроме всего прочего, было написано: «Не покупайте в еврейских универмагах и фирмах! Не обращайтесь к еврейским адвокатам! Избегайте еврейских врачей!»

В первые дни же после прихода Гитлера к власти всеми миру стало отчетливо видно, что свои безумные расовые идеи, изложенные в книге «Майн кампф», рейхсканцлер Германии намеревается воплотить в жизнь. Наиболее очевидно это было видно евреям, против которых, собственно, и был направлено острие меча. Безусловно, никто не мог тогда предположить, что все закончится геноцидом, но то, что евреев при Гитлере ждет не обычная правовая дискриминация, а вспышка подлинного государственного антисемитизма, поняли, пожалуй, все. И по Европе, а затем и по всему миру прокатились многочисленные акции протеста. Антинацистские митинги и марши начались уже 5 марта, после чего начался бойкот германских товаров. Бойкот был стихийный. Первоначально его объявили евреи двух городов с самым крупным еврейским населением в Европе – Вильно и Варшавы, но к концу марта протестное движение распространилось на большинство стран Европы и Латинской Америки.

Бойкот немецких товаров стал серьезным ударом не столько по германской экономике, переживающей вместе со всем миром тяжелейший экономический кризис, сколько по престижу новой власти внутри страны, поставив под сомнение выполнение нацистами предвыборное обещание вывести Германию из пропасти и ликвидировать чудовищную безработицу. Однако государство при этом так и не ослабило своих усилий вытеснить еврейский бизнес из хозяйственной жизни, на что международное еврейство отвечало серьезными экономическими акциями. В США, к примеру, бойкот немецких товаров прекратился лишь в декабре 1941 г. со вступлением страны во вторую мировую войну.

Нацисты отвечали дискриминацией еврейских производителей внутри Германии: начался тотальный бойкот со стороны арийских торговцев, банки стали отказывать в выделении кредитов, а рекламные агентства – в приеме заказов,. Травля в прессе не только не прекращалась, но с каждым днем все возрастала… И тем не менее, еврейским коммерческим структурам достаточно долго удавалось удерживаться на плаву, занимая весьма важные позиции, ликвидация которых могла серьезно осложнить жизнь населения: хлебную и яичную торговлю, мукомольное дело, пивоваренное дело, виноторговлю, торговлю скотом, импорт пищевых продуктов и т.д. Во многом это объяснялось тем, что, как отмечали историки, Гитлер не принимал в течение шести лет никаких законодательных мер для ограничений торговли евреев. Германия, поставленная в тяжелые экономические условия, не могла позволить себе роскошь расстроить свой торговый аппарат, находившийся в значительной степени в руках зарекомендовавших себя на внешнем рынке еврейских фирм.

Несмотря на мощный взрыв расового антисемитизма в нацистской Германии со всеми признаками расовой государственной политики, реальной опасности, которую мог бы принести нацизм, еврейские лидеры не почувствовали. Как пишет Уолтер Лакер, автор книги «История сионизма», «они верили, что Гитлер все же не станет портить отношения со всем миром. Одно дело – быть лидером экстремистского политического движения, и совсем другое – главой государства. Легшая на его плечи ответственность, надеялись многие, вынудит его устранить самых фанатичных антисемитов из своего окружения. Но к апрелю, после бойкота, объявленного евреям, и открытия первых концлагерей основания для иллюзий уже не осталось… Авторитет [сионистов] мгновенно возрос… Сотни людей являлись на сионистские митинги… Увеличились тиражи сионистских газет. Повсеместно открывались курсы по изучению иврита». Свою главную цель – подтолкнуть евреев к эмиграции – организаторы антиеврейского бойкота достигли. В это время фактически единственной организованной силой, которая могла хоть как-то повлиять на решение еврейского вопроса в Германии, были сионисты. Их лидеры раньше других оценили всю глубину опасности, которую нес евреям германский фашизм, процесс зарождения и развития которого они наблюдали, находясь внутри кипящего европейского котла. Собственно, цель у них была одна: стимулировать еврейскую эмиграцию из Германии. Здесь цели сионистов совпадали с целями германских властей, и появилась хоть какая-то основа для достижения компромисса. Нельзя было терять ни минуты, и Германская сионистская федерация немедленно приступила к переговорам. Их вело Палестинское бюро германской сионистской организации.

Сионисты понимали, что на этом этапе нацисты больше заинтересованы в решении экономических проблем, нежели политических, поэтому они в первую очередь пойдут на такое соглашение, которое будет сулить Германии экономическую выгоду. Возникла идея трансфера: евреи в обмен на обязательство реализации еврейской торговлей какого-то количества товаров немецких фирм. И хотя такое соглашение противоречило идее антинацистского бойкота, организаторы которого еще тешили себя иллюзорной надеждой окончательно подорвать терпящую бедствие экономику Германии и тем самым вынудить ее изменить свой политический курс, необходимость спасения евреев от тотального террора была приоритетной. Никто тогда еще не мог предположить, какую бурю вызовет эта акция на еврейской политической сцене.

Замысел трансфера был таков. Выезжающие в Эрец-Исраэль сдавали все свои средства специально созданному агентству, получали от него 1000 палестинских фунтов (15000 рейхсмарок) для организации переезда, а на остальные деньги агентство закупало немецкие товары и вывозило их в Палестину в виде германского экспорта. После продажи товаров на Востоке и в Европе, вся вложенная сумма, за исключением банковских издержек и некоторых отчислений в форме определенного налога, идущего на развитие инфраструктуры ишува (в первую очередь, выкуп земли у арабского населения), возвращалась хозяевам. Для организации всего процесса и заключения соглашения с германскими властями тель-авивское отделение Германской сионистской федерации было преобразовано в общество с ограниченной ответственностью «Гаавара» («Трансфер» – ивр.), действовавшее в полном соответствии с палестинским коммерческим кодексом и под руководством бизнес-менеджеров. В качестве посредника выступал Англо-Палестинский банк, которому принадлежали все акции корпорации (впоследствии – банк «Леуми»). Возглавили работу Хаим Арлозоров, постоянно наезжающий с деловыми визитами в Германию и Австрию, и местный еврейский адвокат Сэм Коэн.

Хаим (Виктор) Арлозоров оказался жителем Германии вскоре после революционных событий в России 1905 года, когда напуганные кровавыми погромами евреи бежали с обжитых их предками мест. Семья Арлозоровых оставила свой украинский город Ромны, когда мальчику было всего 6 лет. Трагическая судьба еврейского народа и желание внести свой вклад в создание национального очага привели его, студента Берлинского университета, в политику: в 1919 г. он становится соучредителем движения «Апоэль ацаир» – «Молодой рабочий». Его взволнованные статьи о необходимости сотрудничества с арабами в вопросах создания на территории Палестины независимого еврейского государства привлекают к себе внимание ведущих деятелей сионистского движения. В 1924 г., получив после окончания университета докторскую степень по экономике, Арлозоров переезжает в Эрец-Исраэль и становится членом Рабочего сионистского комитета. А когда в 1931 г. возникла Рабочая партия «Мапай», он оказывается одним из ее лидеров. Духовно он был близок к Хаиму Вейцману, но само сионистское движение далеко от единства.

Британское правительство публикует очередную «Белую книгу» о своей ближневосточной политике и бросает в массы лозунг «экономической емкости Палестины», что означает на практике ограничение еврейской эмиграции. На 17-м сионистском конгрессе в Базеле Х. Вейцман, по-прежнему выступающий за связи с Великобританией, уходит в отставку. Происходят кадровые перестановки: Всемирную сионистскую организацию (ВСО) возглавляет Нахум Соколов, а Хаиму Арлозорову доверяют ее Политический отдел.

С первых же дней Арлозоров начинает активно продвигать в жизнь свою идею создания на территории подмандатной Палестины еврейской национально-культурной автономии, считая это единственно возможным путем к скорейшему созданию еврейского государства. В дни, когда весь мир дружно вел кампанию по обструкции укрепляющегося в Германии нацистского режима, попытка наладить с ним если не дружеские, то хотя бы деловые отношения, вызвали целую бурю возмущения. Естественно, тогда и в мыслях ни у кого не было, что фактически речь идет о жизни и смерти полумиллиона немецких евреев. Одиозный режим должен быть свергнут любым способом – таков был главный лозунг момента, поэтому деятельность лидеров ВСО вызвала во всем мире негативную реакцию, а еврейский мир, и без того крайне противоречивый, она и вовсе взорвала.

Оппозицию руководству ВСО возглавляло тогда зародившееся еще в начале двадцатых годов движение сионистов-ревизионистов, основным идеологом которого являлся В. Жаботинский. Рабочему крылу ВСО, стремившемуся совместить национальные и классовые интересы, ревизионисты противопоставили безусловные приоритеты первых над вторыми. Как писал их лидер, «иметь два идеала – все равно, что поклоняться двум богам». Со временем ревизионисты стали все больше радикализироваться, и в 1930 г. их активисты создали в Эрец-Исраэле подпольный «Союз бунтарей», критиковавший демократию, парламентаризм и ратовавший за террор против британских мандатных властей и арабского населения. Идейную опору они нашли в итальянском фашизме, воплощавшем тогда в себе интересы многонационального итальянского народа. Один из лидеров ревизионистов журналист Абба Ахимеир даже опубликовал в 1928 г. серию статей под общим заглавием «Записки еврейского фашиста».

Радикализма ревизионистов руководство ВСО не понимало, их ультимативные требования к британским властям о немедленном создании независимого еврейского государства не одобряло, считая, что условия для этого еще не сложились, и все может закончиться катастрофой. В 1932 г. Еврейское Агентство, ведавшее выдачей разрешений на въезд в Эрец-Исраэль, даже прекратило давать такие разрешения членам ревизионистских организаций, что, в конечном итоге, вообще привело к их выходу в апреле 1933 г. из ВСО. Пришедших в январе 1933 г. к власти в Германии нацистов ревизионисты за их антисемитизм не приняли и даже сорвали их флаги с германского консульства в Тель-Авиве. Но это не изменило отношения к ним еврейского населения ишува, и в плакатах, выпущенных партией «Мапай» к первомайским праздникам 1933 года, их, тем не менее, назвали «учениками Гитлера с еврейской улицы». Деятельность Х. Арлозорова вызывала открытое противодействие палестинских антифашистов и скрытое – германских нацистов, в частности, руководства СД. Газета радикального крыла ревизионистов «Народный фронт» подвергала руководство ВСО жесткой критике и даже называла ее программу трансфера «Союзом Сталина-Гитлера-Бен-Гуриона». Арлозоров внимательно отслеживал события, происходящие в Германии. Он часто бывал в Берлине и своими глазами наблюдал, как набирало силы явление, которое позднее историки назвали «безумием свастики». Думается, он уже тогда по достоинству оценил ту опасность, которую представлял для евреев нацизм.

В марте 1931 г. он вновь встретился с женщиной, бывшей предметом его юношеского увлечения, – Магдой Квандт. Но у той уже полным ходом развивался роман с имперским руководителем пропаганды нацистской партии Йозефом Геббельсом, у которого она работала, разбирая его личный архив. И все же старые чувства оказались сильнее: Хаим и Магда стали встречаться вновь. Почти месяц Магда не звонила Геббельсу, и вот запись в дневнике будущего рейхсминистра пропаганды и гауляйтера Берлина: «12 апреля 1931 г. Магда наконец позвонила. Человек, которого она любила до меня, тяжело ранил ее пулей в ее квартире. Теперь ей совсем плохо».

Скорее всего, ранения никакого не было. Елена Ржевская, автор книги «Геббельс. Портрет на фоне дневника», вообще скептически относится к этому криминальному эпизоду: «История с покушением, может быть и мнимым, в духе тех мелодрам, какие украшали его [Геббельса] юношеские романы. Но через день состоялось «примирение с Магдой» – «женщиной с ледяными глазами» (характеристика французского посла в Германии). Однако 18 мая еще одна подозрительная запись в дневнике Геббельса: «Магда рассказала мне загадочную историю о незнакомце, который остерегал ее выходить за меня замуж, потому что я – еврей. Он предъявил ей мое подлинное письмо директору Конену, который, стало быть, мой еврейский предок… Лопнуть можно со смеху» (Конен – приятель родителей, который помогал Геббельсу материально в его студенческие годы). Геббельс, конечно, не лопнул со смеху, но поиски этого опасного «незнакомца» агентурой нацистской партии, скорее всего, велись. Был ли этим человеком Арлозоров? Наблюдение, видимо, было установлено и за Магдой, и она прекрасно знала об этом, иначе чем можно объяснить такой факт: когда в мае 1933 года Хаим в последний раз побывал в Берлине и позвонил своей бывшей возлюбленной, она пробормотала только «речь идет о моей жизни» и бросила трубку. Прошел месяц, и трагедия разыгралась.

16 июня 1933 г. Хаим Арлозоров со своей супругой Симой сидел на балконе пансиона «Коте Дан» в Тель-Авиве (ныне гостиница «Дан»). Когда вокруг них стала собираться толпа зевак, они решили прогуляться по берегу моря. Сима заметила, что за ними на некотором отдалении следуют два человека – один высокий, другой намного ниже, и сказала об этом мужу. Но предпринять что-либо они уже не успели: незнакомцы настигли их, и тот, что пониже, выстрелил Арлозорову в живот. Был вечер, медики появились с большим опозданием, и помочь раненому уже никто не смог: он скончался, не приходя в сознание.

Убийство Арлозорова стало страшным потрясением для еврейской общины Палестины. Под подозрением немедленно оказались те, кто все последние месяцы вел травлю ВСО и Еврейского Агентства – последователи ревизионистского движения. Пресса объясняла случившееся наличием фашистских тенденций в их партии. Спустя два дня после убийства были арестованы основные подозреваемые: Абба Ахимеир, Авраам Ставский и Цви Розенблат. В двух последних Сима Арлозоров узнала убийц своего мужа. Между членами Союза бунтарей и активистами рабочих партий произошли столкновения. Окружной суд, однако, Ахимеира и Розенблата оправдал, но Ставский («тот, что пониже») был признан виновным и 8 июля 1934 г. приговорен к смертной казни через повешение.

Заявление Симы путало следствие, потому что у всех обвиняемых было алиби. К тому же на территории Палестины действовал Британский закон о свидетелях, согласно которому показания одного свидетеля не достаточны для обвинения, и 20 июля при рассмотрении кассационной жалобы Ставский так же был оправдан. Начальник управления британской полиции в Палестине Джозеф Фредерик писал позже, что английская администрация с самого начала знала о непричастности ревизионистов к убийству Арлозорова, и их арест был произведен исключительно для успокоения общественного мнения. В июле 1933 г. многие бунтари были арестованы, а их лидер А. Ахимеир и еще 6 его приближенных были осуждены за создание «подпольной организации подрывного характера». После этого «Союз бунтарей» прекратил свое существование.18-й Сионистский конгресс создал комиссию по расследованию убийства Х. Арлозорова, но обнаружить доказательств причастности сионистов-ревизионистов к этому преступлению не удалось.

Убийство Хаима Арлозорова остается не раскрытым до сего дня. Его смерть скрыла тайну взаимоотношений одной из самых известных в истории нацизма четы Германии – Йозефа и Магды Геббельс – с евреями, людьми, которых они без колебаний миллионами отправляли на смерть. Тогда, в июне 1933 г., спустя всего 4 месяца после прихода Гитлера к власти, когда за нацистами еще не тянулся такой хвост преступлений и репутация массовых убийц, предположить, что «ликвидация» одного из лидеров еврейского национального движения – дело рук их секретных служб, еще никто не мог. Скорее всего, эта версия так и останется недоказанной. Да и сведения о любовных отношениях страстной поклонницы сионизма, а позднее такой же страстной антисемитки Магды Квандт (она же Магда Беренд, она же Магда Фридлендер, она же Магда Ритшель, она же Магда Геббельс) с еврейским лидером Хаимом Арлозоровым теперь знают только профессиональные историки.

Запущенный Х. Арлозоровым проект не прекратился с его гибелью. Уже 7 августа 1933 г. Германский сионистский союз совместно с Англо-Палестинским банком заключили с правительством Германии «Соглашение о трансфере», которое выглядело как указ рейха № 54/33, спустя три дня опубликованный министерством экономики. Представителям ВСО было предоставлено право создать два лагеря для перемещенных лиц: один – под верховным контролем со стороны Германской сионистской федерации, центр которой размещался в Берлине на улице Вильгельмштрассе, 76; второй – под контролем Англо-палестинской доверительной компании в Палестине. Эмиграция могла быть совершена только при условии, что будущий эмигрант будет обладать особым сертификатом, подтверждающим, что у него есть на обустройство в Палестине сумма, эквивалентная не менее чем 5000 американских долларов. Несмотря на бурную реакцию в еврейской среде по поводу вступившего в силу «Соглашения о трансфере», состоявшийся в 1935 г. в Люцерне19-й Сионистский конгресс эту программу одобрил. И уже после окончания Второй мировой войны выяснилось, что программа «Гаавара» фактически оказалась первой и последней попыткой организованного вывоза евреев из пылающей ненавистью к ним Германии. За пять лет в Палестину выехало около 60000 евреев. Динамику этой эмиграции хорошо демонстрируют следующие данные: 1933 г. в Палестину отправлялось 19% всех эмигрантов, 1934 г. – 38%, 1935 г. – 36%, 1936 г. – 34%, 1937 г. – 16%. То есть в период 1934-1936 гг. в Эрец-Исраэле нашел убежище практически каждый третий немецкий еврейский эмигрант, а из нацистской Германии удалось вывезти около 140 миллионов рейсхмарок (100 млн долларов – 1.7 млрд долларов в ценах 2009 года). Нацистские же власти присвоили себе за этот же период 186 миллионов рейхсмарок, полученных от еврейских эмигрантов. По мере обнищания немецких евреев и усиления арабского сопротивления росту еврейского населения Палестины, акция заглохла сама по себе. Политическая оценка «Соглашения о трансфере» до сих пор вызывает неоднозначные оценки в еврейской среде. Пропагандисты антисемитизма используют этот сюжет для доказательства сотрудничества сионистов и нацистов, доказывая, что, благодаря вывезенным из Германии деньгам, было создано государство Израиль. Имя же Хаима Арлозорова увековечено в названиях улиц, поселков и городов Израиля.