Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2008

Ефим Венгер

Одиссея братьев Штокман

Криминальная быль

Впрочем, не будем забегать вперед. Люди моего поколения и старше наверняка помнят, как в послевоенные годы в Советском Союзе стала бурно развиваться промышленная кооперация. И Аркадий чутьем гончей почуял, какие неисчерпаемые возможности в ней таятся. А потому одним из первых в Ленинграде открыл трикотажный цех. Уже через несколько месяцев цех заработал в полную силу и стал бесперебойно и в больших количествах поставлять в торговую сеть женское и мужское нижнее белье, женские жакеты и блузки, мужские джемпера и сорочки. Взяв в помощники педантичного, опытного бухгалтера, Аркадий чувствовал себя, как за каменной стеной. Несмотря на то, что цех перерабатывал тонны «левого» сырья, в отчетных документах все было в полном порядке.

В отличие от своего суховатого бухгалтера, Аркадий был человеком широкой души, не чуравшимся радостей жизни. Но все же на рожон он не лез. Кутежи с девочками, как другие трикотажники, в ресторанах не устраивал. Была у него, закоренелого холостяка, одна очень красивая подруга, с которой он без шума и гама каждый год летал в Сочи, покупал ей красивые, весьма дорогие, но не очень броские вещи. Понимая, что без «сильных мира сего» ему не обойтись и спокойной жизни не видать, Аркадий взял на содержание крупных горкомовских и исполкомовских работников, не говоря уже о более мелких сошках. А в обмен получил полную свободу действий, невмешательство в свои дела сотрудников ОБХСС. Впрочем, Аркадий охотно и щедро помогал всем, кто нуждался в его помощи. Это были и близкие родственники, и совершенно чужие люди. С особой теплотой и вниманием относился он к работникам цеха, и они в нем души не чаяли. Так что врагов и завистников Аркадий не имел. Хотя нет, один завистник у него был — его родной брат Юра Штокман. Окончив техникум, он работал мастером на Кировском заводе. И несмотря на то, что Аркадий постоянно подбрасывал брату и на мелкие, и на крупные расходы, Юра считал себя обделенным, мечтал стать таким же трикотажным асом, как его старший брат.

Так уж распорядилась судьба, что братья были совершенно не похожи друг на друга ни внешне, ни внутренне. Аркадий не отличался красотой, зато имел сильный, волевой характер и хорошую голову. Юра же был соткан из слабостей, легко поддавался соблазнам, готов был, сломя голову, броситься в любую авантюру, сулившую ему удовольствие или материальный доход. Но зато был дьявольски красив. Настоящий Грегори Пек. Девчонки не давали ему прохода, и он ни одну из них не «обижал». Понимая, что, дорвавшись до трикотажной кормушки, брат совершенно потеряет голову, а в результате очень быстро «сгорит» сам и потянет за собой тех, кто будет иметь с ним дело, Аркадий на все просьбы, а порой и требования брата ввести его в круг воротил-трикотажников, отвечал решительным отказом.

А Юра, в ожидании своего часа, времени зря не терял: с легкостью менял женщин, вечера проводил в ресторанах, нередко по-крупному играл в карты. И хотя, случалось, проигрывал внушительные суммы, Аркадий безропотно оплачивал его долги, так как знал, что за неуплату с Юрой могут обойтись весьма круто.

Так прошло несколько лет, и вдруг Юра женился на некрасивой толстушке, чем поверг в недоумение своих приятелей и родных. А ларчик открывался просто: тесть был крупным финансовым воротилой, и в качестве свадебного подарка преподнес любимому зятю трикотажный цех. Получив, наконец, то, чего так долго ждал, Юра пустился во все тяжкие, совершенно не думая о последствиях. Обалдев от посыпавшихся на них денег, новобрачные швыряли их направо и налево. Шубы из дорогого меха, чернобурки, коллекционный хрусталь, мейсенский фарфор, инкрустированная мебель превратили их двухкомнатную квартиру в подобие комиссионного магазина… Аркадий со страхом наблюдал за потерявшими голову братом и его благоверной, уговаривал не уподобляться загулявшим купчикам, не забывать, в какое время и в какой стране они живут…

Между тем, на небе промкооперации стали собираться тучи, которые рано или поздно должны были разразиться грозой. И Аркадий твердо решил, пока не поздно, выйти из игры. Но простой уход из цеха ничего не давал: слишком много людей было завязано вокруг этого дела, начиная от поставщиков пряжи и кончая теми, кто сбывал «левый» товар.

Наступил 1956 год. Никита Хрущев предоставил польским евреям, осевшим после войны в Советском Союзе, еще одну возможность вернуться в Польшу (первая была дана Сталиным в 1945 году). Этим счастливым обстоятельством и решил воспользоваться Аркадий. Без особого труда он нашел польскую еврейку, согласившуюся за хорошую мзду вступить с ним в фиктивный брак, после чего новоиспеченная пара подала документы в ОВИР. Но позаботился Аркадий не только о себе. Он сумел убедить своего непутевого брата последовать его примеру… Правда, в случае со Штокманом-младшим процедура была немного сложнее. Прежде всего, счастливой супружеской паре Штокманов предстояло развестись. Затем, не теряя времени, Аркадий нашел разведенным по соответствующей «половинке» еврейско-польского происхождения. Осталось только оформить новые браки и подать документы в ОВИР. Но завершающей стадии операции Аркадий не дождался, так как вместе с супругой получил разрешение покинуть Советский Союз. При отъезде ему в последний раз помогли его незаурядные связи. Совершенно официально Аркадий вывез, в числе прочего, два контейнера с легковыми автомобилями марки «Волга» и фантастической красоты и стоимости шубу из царского, как его называли раньше, меха шиншиллы. Причем, в швы шубы были встрочены три десятка каратных бриллиантов.

Проводив брата, Юра стал спешно сворачивать свои дела, но не успел: в цех нагрянули сотрудники ОБХСС. Предупрежденный в последнюю минуту о готовящемся налете, Юра скрылся. Его двоюродные братья Сережа и Юра Невельские спрятали беглеца в надежном месте, надеясь со временем найти какой-нибудь выход из этого незавидного положения. Уголовный розыск перевернул вверх дном весь город, но беглеца найти не смог. Оперативники опросили всех родных, друзей и знакомых Штокмана, но те в один голос твердили, что знать ничего не знают…

* * *

Юра скрывался в Ленинграде около года, причем первые полгода он на улицу носа не высовывал. Потом стал совершать короткие прогулки по ночам вблизи дома, в котором скрывался. Но для пущей безопасности, чтобы не быть узнанным каким-нибудь случайным прохожим, отрастил усы и аккуратную бородку. Впрочем, стоило беглецу увидеть кого-то подозрительного, как он незамедлительно прятался в ближайшем подъезде. Когда же страсти улеглись, двоюродные братья сумели за большие деньги через городское управление милиции «сварганить» ему паспорт на имя Никитина Владимира Федоровича. Новоиспеченный гражданин СССР отправился в шахтерский город Донецк, чтобы, затерявшись среди рабочего люда, начать новую жизнь. В Донецке Юре пригодилась полученная в техникуме специальность, он устроился на работу, получил общежитие.

* * *

В Варшаве Аркадий развелся с фиктивной женой и стал собираться в Израиль. Но иносказательный телефонный разговор с матерью, из которого он узнал, что произошло с братом, лишил его покоя. Он винил себя в том, что сначала не выпроводил из Союза Юру, что оставил брата там, где на него каждую минуту мог опуститься «карающий меч правосудия». При этом Штокман-старший понимал, что как-то помочь брату сможет, если будет находиться вне пределов досягаемости советских карательных органов, а поэтому сделал все, чтобы ускорить свой отъезд в Израиль.

Оказавшись в Иерусалиме в расцвете сил и лет с более чем солидным капиталом, Аркадий стал думать, чем заняться. Человек компанейский, общительный он очень быстро обзавелся приятелями, особенно сблизившись с Бениамином Шапира, уроженцем Израиля в третьем поколении. Его знание страны, ее обычаев, казалось Аркадию бесценным, воспринималось им как подарок судьбы. Поэтому, когда Аркадий решил открыть швейную фабрику, он, ни минуты не сомневаясь, предложил Бениамину стать его компаньоном… И в этом была его роковая ошибка. В течение нескольких лет Шапира предъявлял в налоговое управление заниженные финансовые отчеты, скрывая истинный размер доходов. Аркадий же, уверенный, что зарабатывает честно, жил на широкую ногу, считая, что в Израиле ему бояться нечего. Но однажды на фабрику нагрянули инспектора налогового управления, и обман раскрылся. Сумма недоплаченного государству налога была столь велика, что компаньонам грозил суд и суровый приговор в виде длительного срока тюремного заключения. Известно, что на Западе, да и в Израиле, сокрытие доходов — чуть ли не самое страшное преступление.

Незадолго до скандала Аркадий познакомился с девушкой, отец которой занимал крупный государственный пост. Молодые стали встречаться, и уже через месяц состоялась их помолвка. Опасаясь, что на суде будут трепать и его имя, чиновник сделал так, что до судебного разбирательства дело не дошло. Налоговое управление ограничилось конфискацией всего имущества компаньонов и огромным штрафом, выплатить который Аркадий не мог бы до конца своей жизни.

* * *

Около двух лет Юра жил в общежитии. Делил свое любвеобильное сердце между многими девицами, сраженными его красотой и столичными манерами. При этом голову не терял: ни с кем серьезно себя не связывал. Но, как известно, никто не знает, где упадет. Как-то познакомился Юра с очень симпатичной медсестрой Оксаной Мирошниченко. Девушка держалась гордо, с достоинством, решительно отвергала его домогательства. Это раззадорило Юру, и он решил любыми путями добиться своего. Порвав все прежние связи, он окружил Оксану таким вниманием, проявил такие чудеса заботливости и предупредительности, что она не устояла. Оксана жила одна в небольшой однокомнатной квартире, и вскоре Юра переехал к ней.

В письмах, которые Юра получал до востребования, двоюродные братья писали, чтобы он запасся терпением, не делал глупостей и ждал — они обязательно что-нибудь придумают.

* * *

Оказавшись без копейки за душой, оставленный невестой, друзьями-приятелями, а главное, лишившись всякой надежды выбраться из пропасти, Аркадий решил покончить с собой, но попытка не удалась: пуля прошла в миллиметре от сердца. Выйдя из больницы, Аркадий вспомнил, что в Тель-Авиве живет его ленинградский приятель Павел Либерзон. Приехав в Израиль, Аркадий несколько раз навещал Павла, сидел в его ресторанчике на улице Дизенгоф. Потом, закрутившись на фабрике, потерял с ним связь.

Павел встретил старого приятеля очень радушно. Полночи они просидели за бутылкой. Слушая Аркадия, Павел мучительно думал, как лучше всего, не обижая, помочь другу. Хотя ресторанчик только-только покрывал расходы на жизнь большой семьи (у них с женой было четверо детей), Павел решил уступить Аркадию место за кассой. А ему вполне хватит работы за стойкой и обязанностей официанта. В этом случае Аркадий сможет питаться в ресторане и жить тут же, в расположенной наверху маленькой комнатке. Зарплату же он будет вносить в счет своего долга налоговому управлению. Все это Павел высказал Аркадию с такой доброжелательностью и подкупающей искренностью, что тот с благодарностью согласился. Так началась новая жизнь Аркадия Штокмана. С утра до позднего вечера сидел он за кассой. На ночь поднимался в «берлогу» (так про себя называл Аркадий свое жилье), где стояли кровать, стол и два стула. Иногда, пропустив стаканчик на сон грядущий, вспоминал прошлое, казавшееся ему далеким и нереальным.

* * *

Уступив настояниям возлюбленной, Юра с ней расписался…. Шли годы. Монотонная, однообразная работа приелась Юре, а к семейным радостям он со временем так привык, что перестал их замечать. Словом, в какой-то момент ему смертельно надоела такая жизнь, и он принялся за старое, благо от девиц по-прежнему отбоя не было. Оксана его страшно ревновала, грозила наложить на себя руки. Юра на время затихал, но не выдерживал — срывался. Снова приходил поздно, «под градусом», а то и пропадал на всю ночь.

* * *

Дни тянулись, похожие один на другой, как братья-близнецы. Стук кассового аппарата снился Аркадию по ночам. Все чаще мучила бессонница, и тогда он думал: «Ну, кому нужна эта бездарная, беспросветная жизнь? Не лучше ли все же поставить точку?!» Но вспоминалась его первая неудача, угроза врача-психиатра после повторной попытки отправить его в соответствующее заведение, и он смирялся со своей незавидной долей. А вместе с лучами утреннего солнца пробуждалась надежда, надежда на чудо.

* * *

В 1964 году Советский Союз раскрыл двери перед иностранным туризмом. Причем не только зарубежные гости стали приезжать в СССР, но и советские граждане получили возможность посещать соцстраны. Этой привилегией решили воспользоваться Юрины двоюродные братья, чтобы вытащить своего родственника из Союза. План был предельно прост. Юра отправится по туристической путевке в Польшу. Там его будет ждать свой человек с паспортом на новое имя. Юра «случайно» отстанет от группы, и этот человек его «подберет». Затем беглец уже легально отбудет в Израиль… В конце письма братья желали Юре еще немного терпения, а в награду за это сулили новую жизнь свободного человека в свободной стране.

Когда Юра прочитал письмо, у него закружилась голова, словно после душной комнаты он хлебнул глоток свежего воздуха. На радостях Юра решил обновить свой гардероб. Был конец квартала, и ему удалось купить приличный импортный костюм, импортные рубашку, туфли и даже модный красивый галстук. Дома Юра оделся во все новое и подумал, что не обмыть такие обновки — просто грех. Да и Оксана работает в вечер, придет поздно. К тому времени он тоже постарается вернуться.

* * *

Как-то утром в ресторан Либерзона зашла эффектная, хорошо одетая дама. На вид ей было лет сорок – сорок пять. Аркадий заметил, что Павел сел с ней рядом, и между ними завязалась беседа. О чем они говорили, Аркадий не слышал… «Дружище, — вдруг донесся взволнованный голос Павла, — эту даму прислал сам Господь Бог. Она вдова, живет во Флориде. Приехала в Израиль навестить родственников. Гуляя по улице Дизенгоф, решила зайти в наш ресторан. Ты уж прости, но и я рассказал ей о тебе, о том, какой ты замечательный человек, как стал без вины виноватым. Ее зовут Эмилия Грюнвальд, она прекрасно говорит на идиш… Быть может это твой последний шанс.

* * *

Увидев разбросанные на диване вещи, Оксана похолодела: Володя ее бросил! Открыла шкаф. Володин чемодан стоял на месте. Значит, не бросил — загулял… Привычка к порядку заставила Оксану собрать разбросанные вещи. Вешая в шкаф пиджак, заметила, что в боковом кармане лежит что-то объемное. «Не иначе — любовные письма», — подумала Оксана, и рука ее невольно потянулась к карману. В следующее мгновение она извлекла две «краснокожие книжицы». Ничего не понимая, раскрыла одну, другую… Один паспорт был на имя Никитина Владимира Федоровича, другой — на имя какого-то Штокмана Юрия Марковича. А фотографии на обоих паспортах были очень похожи. Только Владимир Федорович был с бородкой и усами…

* * *

Аркадий подошел к столику Эмилии. Она просто, без жеманства протянула ему руку. И все же в первую минуту Аркадий почувствовал себя очень неловко. Но от женщины исходила такая доброжелательность, в ее глазах светилось такое истинное участие, что Аркадий неожиданно для себя разговорился, рассказал ей то, что никому, даже Павлу, не рассказывал. Его монолог был правдив и бесхитростен, как исповедь. И также бесхитростно Эмилия рассказала ему о себе. Очень молодой она вышла замуж за начинающего коммерсанта. Первые годы супруги жили довольно скромно. Один за другим рождались дети. Их у нее трое — две дочери и сын. Потом дела мужа пошли в гору, он стал крупным домовладельцем. Три года назад скоропостижно скончался. Дети обзавелись семьями, разъехались по разным городам… А тут еще дело мужа легло на ее слабые женские плечи.

Эмилия пробыла в Израиле еще три дня и каждый день приходила в ресторан. Вечерами Павел отпускал Аркадия, и они с Эмилией подолгу гуляли по Тель-Авиву. Прощаясь, она честно призналась, что Аркадий ей понравился, но сказала, что должна подумать… Лишь одно обещала твердо — обязательно позвонить.

* * *

Страх сдавил Оксане горло. В какой-то момент ей показалось, что она задыхается. Усилием воли она заставила себя встать, подошла к открытому окну и полной грудью вдохнула прохладный предрассветный воздух. Удушье отпустило, но страх не прошел, скорее, усилился, заглушив все другие чувства, включая любовь и ревность. Уверенная, что ее муж либо сбежавший из лагеря матерый преступник, либо, что еще вернее, иностранный шпион, Оксана сняла трубку телефонного аппарата и набрала номер дежурного милиции.

* * *

Прошло более двух месяцев с тех пор, как улетела в Америку Эмилия, но никаких вестей она не подавала. Аркадий уже и надеяться перестал получить от нее весточку, как вдруг Эмилия позвонила. Аркадий не верил своим ушам: «Завтра вылетаю. Очень скучаю. С нетерпением жду встречи». Последующие события происходили с калейдоскопической быстротой. Первым делом Эмилия с Аркадием посетили налоговое управление, где она выписала чек на всю сумму его долга. Получив соответствующую справку, они отправились в министерство внутренних дел за заграничным паспортом для Аркадия. Затем Эмилия одела своего жениха во все новое, после чего повела знакомиться с родственниками. И, наконец, они — на борту огромного «Боинга», взявшего курс на Соединенные Штаты Америки.

* * *

Когда, ничего не подозревая, Юра рано утром вернулся домой, его ждали сотрудники уголовного розыска. Всю дорогу до Ленинграда Юра терзался мыслью: почему не уничтожил старый паспорт, зачем хранил такую страшную, изобличающую его улику?!

Его привезли в Кресты. Началось долгое мучительное следствие. А тут еще был издан указ, предусматривающий смертную казнь за хищение социалистической собственности в особо крупных размерах. Причем, что такое «особо крупный размер» никто не знал, а поэтому толкование суда было абсолютно произвольным. И какая злая шутка судьбы — человек скрывался девять лет, чтобы дождаться столь бесчеловечного указа.

Дело слушалось в Ленинградском городском суде. Прокурор потребовал для обвиняемого высшей меры наказания… Адвокат Юры делала все возможное, чтобы спасти своего подзащитного. Но что она могла, если приговор был заранее предрешен.

* * *

Постоянно разговаривая с матерью по телефону, Аркадий знал об аресте брата, суде и приговоре. Он понимал, что теперь спасти Юру могло только помилование Президиума Верховного Совета СССР. И Аркадий с Эмилией отправились в Нью-Йорк, оттуда — в Вашингтон. Им удалось заручиться поддержкой многих членов Сената, влиятельных лиц в Конгрессе США. Но в то время отношения между Советским Союзом и Америкой резко обострились. Хрущев буквально взбесился после истории с самолетом-шпионом, пилотируемым Пауэрсом, а потому на советскую сторону никакие доводы, убеждения, просьбы не действовали…

* * *

Приговор Юрию Штокману, как отметила пресса, был приведен в исполнение, но тело родным не выдали. Говорят, это потому, что смертников в те «гуманные» годы отправляли на урановые рудники, где они в течение нескольких месяцев погибали от лучевой болезни.

* * *

Аркадий мучительно переживал гибель брата. Перенес обширный, очень тяжелый инфаркт. Несколько недель жизнь его висела на волоске. Но его спасла американские врачи, а выходила, вернула к жизни преданная, посланная ему Небом жена.