Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2008

Евгений Бень

Окно поэта открыто настежь

«Прогулки по памяти» (Москва, 2008) – четвертая по счету книга стихов Николая Пропирного. Как и в прежних книгах, в ней нет ни вычурной замысловатости, ни вызывающей метафоричности, ни нарочитого стеба. В новой книге поэта не нашлось места даже малой толике самолюбования. Того самого, которое так присуще многим сегодняшним стихосочинителям.

Для Николая Пропирного «память» – это почти что синоним понятия «родина». Потому для него память – больше, чем память, она – нечто вроде «родового гнезда» самого явления поэта. А родина – больше гео- или нацпространства. Она включает все вокруг из запечатленного сердцем.

Пропирному дороги не только Москва или Иерусалим. Его память и его прозрачный насыщенный стих несут читателю живые образы Истры и Константинополя, Стокгольма и Праги, Киева и Нью-Йорка. В них поэт нашел посылы к вдохновению, а значит породнился с этими ближними и далекими городами.

Особенное место в книге занимает одноименный с ее названием цикл «Прогулки по памяти». Здесь на страницы поэтического сборника врываются обыденные лица реальной московской улицы: сегодняшней и прошлой. И Пропирный подхватывает мощные, к сожалению, ныне полузабытые некрасовские традицию и интонацию.

Этот цикл Николая Пропирного наполнен непосредственной драматургией житейских историй. Можно сказать, проникнут народными печалями и радостями. И еще мотивом неизбежности. Ведь неизбежность сопутствует не только поэтам. Неизбежны любые рождение, жизнь и смерть. А посему неизбежность касается крылом каждого человека.

Книга «Прогулки по памяти» одновременно перекликается и с долгой повторяемой из века в век еврейской молитвой, и с бескрайней лирической песней русского ямщика, который не научился приукрашать свою жизнь.

Галина Подольская

«Семейная» живопись
от Тель-Авива до Петербурга

В Российском культурном центре Тель-Авива прошла выставка художников из города Ришон-ле-Циона «Моя семья — моя любовь». Ирина Маулер и члены Объединения профессиональных художников Эмиль Вульфин, Валентин Шкода, Илья Хинич представили свои работы.

Тема «семьи» в любом творчестве — это не столько социальный, сколько эстетико-культурный институт. И уж тем более в изобразительном искусстве, где свои нормы и свои художественно-эстетические образцы поведения, с правами и обязанностями живописца, решающего отношения между моделью и фантазией, словно между супругами, родителями и детьми…

Экспозиция Ирины Маулер

Картины на выставке не были похожи на галерею традиционных семейных портретов, которыми когда-то увешивали богатые родовые гнезда, а теперь заказывают состоятельные люди, чтоб «уважать себя заставить», начиная с парадной лестницы респектабельной виллы. Работы ришонцев представили тему во всем многообразии. Это и сухая академическая манера Валентина Шкоды. И пейзажи Ильи Хинича, где семья представлена через ассоциативные воспоминания любимых сердцу мест. И картины Эмиля Вульфина, который видит семью как расширенный микрокосм.

Галерея живописи Ирины Маулер на открывшейся выставке стала во всех смыслах олицетворением женского начала. Ее работы — о сбывшемся счастье, когда материальное и духовное начала перерождаются и отождествляются. Не рассчитанные на буквальное восприятие, они предполагают умение зрителя почувствовать визуально-декоративный эффект, эмоционально обогащенный другими видами искусства… Ирина Маулер — автор поэтических сборников «Лирософия»(1996) и «Бег над временем»(2001), альбомов «Летний листопад» (2003), «Желтая роза» (2004), «Облако-дым» (2005).

Своим учителем в изобразительном искусстве художник считает Вольфа Бульбу, пожалуй, самого известного представителя «иллюстративного фэнтези» в Израиле. В этом жанре работает и она сама. И вот что примечательно: затейливость, фантазийность, причудливость и мечтательность стилистически разлиты и в «нефантазийной» теме семьи! Просто «тень» ощущений цветом врывается в «замороченный день», образуя свой живописный калейдоскоп творимого на холсте мира.

В «фэнтэзи» Ирины Маулер сочетаются фантазия и реальность. И это состояние перманентной переходности сообщает им особую эстетическую притягательность, ибо только в искусстве человек с его мечтами не чужд фантазии как сути преображенного бытия.

В мае в Санкт-Петербурге прошли дни культуры Израиля. Экспозиция ришонцев в расширенной версии была выставлена и в России.

Татьяна Мельникова

Житейские истории

Любимое место

Моя подруга Лидия, неугомонная туристка, объехавшая всю Россию, мужа своего привезла после путешествия на байдарках по сибирским рекам. И привела ко мне — знакомиться.

Он оказался обитателем глухой и дремучей Красноярской тайги, заядлый охотник, рыболов, травник — вылитый Дерсу Узала. Небольшого роста, приземистый, с окладистой бородой, он появился в дверях моей хрущобы и, обведя взглядом обветшалые стены и потолок, сходу заявил: «Ремонт тебе буду делать». Потом подошел к вечно текущим кранам: «Сантехнику буду менять». В квартире, наконец, запахло мужиком. Причем настоящим, не бросающим слова на ветер.

И действительно, и ремонт сделал, и краны заменил — и в подругиной квартире, и в моей. Поступил на завод, стал работать художником-оформителем. Родились два славных мальчугана. А потом затосковал… По тайге, по нехоженым тропам, по дыму костра, по плеску весел.

— Знаешь, — говорил он мне по телефону, — какое теперь мое самое любимое место? Прости за откровенность… туалет! Сяду, глаза закрою — водичка журчит, и душа успокаивается. Блаженство! И представляю, что сижу на берегу чистейшего таежного ручья и ловлю хариусов…

Во славу изящной словесности

Прошли годы… Лидия осталась совершенно одна с двумя мальчишками-школьниками. А тут НИИ, в котором она, кандидат наук, работала, закрылся в связи с постперестроечной неразберихой.

И вот моя Лидия — умница, интеллектуалка, активная посетительница всех выставок, театров и консерватории — пошла работать на местный завод чернорабочей. Потому что ребят надо было поднимать.

На новой работе она скрыла, что кандидат. Но к ней все равно относились с подозрением: уж очень умно писала обязательные суточные отчеты в вахтовом журнале. А главное — без мата.

Да еще взяла моду исправлять чужие записи. Ну, например, как она мне рассказывала:

— Ты представь только! Разве я могу такое указание оставить в журнале: «Лопаты запри! А то…» Нет, я даже не смею произнести это ужасное слово, — смущалась и краснела Лидия. — Я его просто зачеркнула! А сверху написала: «…а то похитят».

Сочинение

Моему внуку Данилке, теперь уже девятикласснику, надо было написать домашнее сочинение по одному из самых известных стихов Пушкина. План — шаблон для стихов всех времен и народов — был предоставлен учительницей литературы.

Я пришла в ужас: на двадцать строк стиха — сто двадцать вопросов! Стиль, метод, жанр, техника, окантовка и прочая муть. Да такими заданиями — только отвращать детей от великой поэзии!

К тому же внук заболел, и мне надо было срочно его спасать. Бросилась с мольбой к другу-поэту Мише Грозовскому: что писать?

Ознакомившись с планом, друг глубоко вздохнул:

— Знаешь, я не хочу стать врагом ни тебе, ни внуку, ни тем более Пушкину и не стану заниматься этой мурой…

Приятельница — библиотекарь, тоже кляня современную школьную программу, вывела мне несколько ксероксов из разных литературоведческих журналов. И я дома у себя кое-что «нарыла». Но все-таки рискнула позвонить знакомому пушкинисту Валентину Семеновичу Непомнящему, известному ученому с мировым именем, автору многих трудов. И когда я стала лепетать:

— А какие же здесь стиль, метод, жанр?

Он сразил меня ответом:

— А хрен его знает!

Броское заглавие

Молодая художница Ирина Т. пригласила меня на свой вернисаж. Мне так понравились выполненные пастелью работы, утонченные и яркие, воспевающие усадьбу Кусково — с ее анфиладами, интерьерами, интимными покоями, — что я написала восторженную статью и отнесла в газету «Вечерний клуб». Озаглавила свой опус строчкой поэта Долгорукого «Земли лоскутик драгоценный. Кусково — милый уголок».

Каково же было мое удивление, когда через пару дней мне позвонила Ирина и трагическим голосом сказала:

— Татьяна, вышла статья ваша… Но почему такой ужасный заголовок: «Интим в Кускове» ?!

Из «портфеля» журнала «Кольцо А»