Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2011

Алекс Векслер

Эта Большая алия

Процедура паспортного контроля продолжается не более минуты, и вот я уже в зале для получения багажа. Две тусклые лампочки с трудом освещают медленно ползущую дорожку транспортера. В нос ударяет какой-то непонятный, но неприятный запах. С этим запахом я потом еще долго буду сталкиваться в подъездах самых престижных домов на самых знаменитых улицах Москвы и Ленинграда: на улице Горького и Кутузовском проспекте, на Новом и Старом Арбате; на Фонтанке, на Невском и на Литейном в Питере.

Пройдет время, пока я дам наиболее точное определение запаху столичных подъездов (запаху справляемых человеческих надобностей, смешанному с запахом пищи, готовящейся в квартирах). Я назову это запахом распада.

Я получаю свой багаж. У меня в чемоданах тысячи вызовов для граждан города моего детства и юности, моего любимого Баку, который в эти дни буквально истекает кровью. Вторые экземпляры этих вызовов, на всякий случай, на мне. А это - пара килограммов. Я - в настоящей дубленке (кстати, купленной в Иерусалиме). В моем багаже, кроме всего остального, – четыре покрышки для нашей консульской машины «Вольво-740». В Москве, как всегда, нет резины, и мы привозим покрышки из Вены.

Забегая вперед, скажу, что и продукты питания мы получали раз в неделю из Вены.

Наша «добрая мама» Хася Горев присылала нам вкусные вещи (не могу поручиться, что они были кошерными).

Я с нагруженной до предела тележкой выхожу к встречающим. Голову сверлит мысль: «Интересно, кто из наших ребят меня встретит?» Я немного волнуюсь: шутка ли, я приехал в страну, язык которой для меня родной, и я его знаю (как, впрочем, и литературу, и историю этой страны) намного лучше многих ее коренных жителей. Но, Б-же мой, насколько все вокруг чужое и до боли незнакомое!

И в этот момент я вижу пробирающегося ко мне навстречу Роберта Зингера. Сразу возвращаются спокойствие и уверенность.

Здравствуй, Москва, я готов к новой встрече с тобой.

А потом были гостиница «Украина» и Большая Ордынка, многотысячные толпы иногда почти обезумевших от горя и стыда, страха и неизвестности, а подчас и голода, людей, которые брали нас штурмом, а временами и на измор. Огромное большинство этих людей не были москвичами. Для некоторых из них это был первый визит в великую столицу разваливающейся державы, который должен был стать для них и визитом последним. Людям было негде остановиться, и они ночевали, хорошо если на вокзалах или у дальних родственников, но зачастую в подземных переходах, на станциях метро, в парадных домов, прилегающих к Большой Ордынке улиц. Часто в толпах, осаждающих нас – пятерых израильтян, говорящих по-русски в самом сердце Москвы, –шли громкие споры, а иногда случались и драки. Удивленные милиционеры, охранявшие здание, которые раньше в обычной жизни встречались с евреями крайне редко и для части которых еврей был каким-то «космонавтом» что ли в образе Иосифа Кобзона, Давида Ойстраха, Марка Бернеса или Леонида Утесова, с восторгом и не раз рассказывали мне: «Ваши – то, ваши – то, Алекс, не поверите... нет чтоб... звери какие, черножопые с рынка, чурки вонючие, ан нет, ваши еврейчики – культурные, с бабами и детями ихними, а так друг другу п….лей наваляли, ну, прям, как наши алкаши долбанные, любо-дорого посмотреть, душа радуется!»

В бесконечных очередях вокруг посольства шла бойкая торговля номерами и местами у заветных ворот, у заветного окошка, с которого начинается Родина. Помните «С чего начинается Родина? С подачи заявления в ОВИР»?

Мой коллега и друг Хонка (Ханан Ахитув), в прошлом офицер израильской армии, пытался время от времени наводить в очередях порядок, т. е. на простом языке менял людей местами, нарушая тем самым финансовую зависимость места в очереди от его близости к нужной двери или к нужному окну. Но этого хватало лишь на несколько минут. После чего хорошо отлаженный механизм вечного неповиновения вновь начинал крутить шестеренки в нужном направлении, и все возвращалось в тихое русло эпохи застоя, так хорошо знакомого советским гражданам. Об этом застое кое-кто из них с грустью вспоминает даже много лет спустя, находясь в Израиле. Я не сомневаюсь, что немалые деньги, пусть даже и «деревянные», были заработаны многими людьми вокруг Большой Ордынки в это смутное и бойкое время.

В те сегодня уже далекие от нас зимние и весенние месяцы 1990 года наша дипломатическая миссия в Москве ежедневно пропускала и выдавала визы (на постоянное жительство и туристические) большему количеству людей, чем полторы сотни иностранных посольств, аккредитованных в то время в Советском Союзе, вместе взятых.

В один из мартовских дней, когда под нажимом ООП венгры закрыли для промежуточной посадки Будапешт, отменили все рейсы «Малева» (венгерская авиакомпания), а русские еще не были готовы осуществлять прямые рейсы по той же причине, на территории посольства и на прилегающих улицах собираются тысячи людей, решивших, что могут стать невыездными, с одной просьбой, с одной мольбой: «Помогите уехать!»

Тогда за один только день я выдаю 2400 виз в Израиль на ПМЖ. Это был рекорд, это была Победа. Мы не чувствовали ни рук – ни ног, но знали: мы делаем историю. Мы выиграли схватку с советским режимом. Наш народ сделал выбор, пускай вынужденный, запоздалый, болезненный, но единственно верный и бесповоротный. Отрываюсь на минутку и звоню в Министерство Иностранных дел, в Израиль, докладываю. «Сколько-сколько? – переспрашивают меня на другом конце провода. – Ты не ошибся? Ну, значит, они все-таки поехали. Поздравляем!»

Потом звоню домой в Иерусалим, жене и детям.

В районе 10-и часов вечера наш офицер безопасности Ицик (Сашка) Фантих, который на голову ниже меня и настолько же сильнее, берет меня в охапку и силой заносит и заталкивает во внутренние помещения. «На сегодня хватит! Посмотри на себя - ты сейчас упадешь», – говорит он. Оставшиеся в холле посольства люди, человек 20-25, требуют моего выхода к ним. С момента приезда в Москву я ввел правило для себя и своих коллег: никого из посетителей мы не оставляем на завтра. И неважно, когда мы заканчиваем работу, главное – все, кто пришел сегодня, сегодня и решат все свои вопросы. Каждый лишний день в Москве для многих людей был связан с поисками протекции, ночлега, еды – иными словами, с большой потерей денег. Ицик (Сашка) возвращается в холл посольства и объявляет присутствующим: «Алекс для вас на сегодня ... умер!» Я запомнил эту фразу на всю жизнь. Интересно, помнит ли ее сейчас Ицик?

Это был первый, последний и единственный день в моей работе, когда кому-то пришлось прийти на Большую Ордынку следующим утром.

А назавтра центральные газеты Израиля выходят с огромными заголовками на первой полосе: «2400 виз в Израиль выдано в Москве в течение вчерашнего дня». А в самой газете «Едиот Ахронот» ее спецкор в Москве Амнон Копелюк пишет: «Я часто видел Алекса Векслера в огромной толпе. Он сотни раз отвечал на одни и те же вопросы и делал это спокойно и вежливо. Его шутки, его юмор снимали с людей напряжение, заставляли их улыбаться. Алекс вселял в людей уверенность и надежду в эти тяжелые и мрачные дни. Откуда было столько терпения, столько любви, столько силы воли у этого парня, приехавшего в Израиль из Баку?!»

Мы прекрасно понимали, что огромное большинство людей привела к нам не вдруг откуда ни возьмись возникшая у них любовь к Сиону, Иерусалиму, Израилю, не страстное желание жить со своим народом на его исторической родине. Их гнала к нам безвыходная, тупиковая ситуация, как тогда многим казалось, сложившаяся в СССР на рубеже 80-90 годов. Многие были готовы воспользоваться любой, даже самой маленькой лазейкой, чтобы покинуть прогнившую коммунистическую Империю зла.

Некоторые из этих людей уже давно забыли, что они евреи. Многие были бы готовы забыть, если бы представилась такая возможность. Большинству из них неплохо жилось в Стране Советов. Они научились играть с государством в кошки-мышки, научились работать ровно столько, сколько им за работу платят, научились жить двойной, а то и тройной жизнью.

Они уже привыкли к антисемитизму, неплохо уживались с ним и даже скучали по нему, если по тем или иным причинам его проявления иногда ослабевали. Евреи не могли себе даже представить ситуацию, при которой возможно полное отсутствие антисемитизма. Это их пугало, могло заставить расслабиться и, что еще страшнее, потерять индивидуальность. Иными словами, стать такими, как все. Спасибо советской власти, которая по своей генетической сущности никогда не могла себе такого позволить и, как говорится, до последней капли крови старалась защитить индивидуальные интеллектуальные способности своих граждан еврейской национальности. А посему еврейские граждане привыкли постоянно показывать советской власти кукиш в кармане, а наиболее смелые из них иногда, правда, с оглядкой, могли его вытащить и наружу.

Они привыкли давать и брать взятки, лебезить перед начальством, бояться соседей и милиции, писать анонимки (кстати, в службе общей безопасности ШАБАКе и в Министерстве внутренних дел с приездом Большой алии из Советского Союза понадобились дополнительные работники для разбора многих тысяч анонимок на тему: кто – шпион и кто – не еврей). Они привыкли на всякий случай заискивать перед месткомом и управдомом, парткомом и дворовым алкашом. Многие из них были готовы и дальше продолжать почти мирно, т.е. в постоянном напряжении, соседствовать или сосуществовать с властью Советов.

Но на рубеже 80-90 годов неожиданно для них поменялись правила игры: председателя горисполкома нашли с простреленной головой в кабинете: «видать, застрелился по ошибке». Забитые почти насмерть милиционеры разбежались, а потом, собравшись с мозгами, присоединились к бандитам. Бывшие партийные советские, комсомольские, спортивные и профсоюзные бонзы становились главами криминальных сообществ, нефтегазовых месторождений, металлургических комбинатов и бандформирований. Кое-кто из советских генералов – героев Афгана, воинов-интернационалистов – отправился под зеленые знамена Ислама, Халифата и ваххабизма, превращаясь в наркобаронов, муфтиев и удельных князей-президентов.

Но еще дальше пошли бывшие члены Политбюро ЦК КПСС: они стали владыками земными и морскими, хозяевами душ и судеб, воздвигли себе памятники из золота и бронзы. Как подобает настоящим бывшим коммунистам, стали бессменными президентами-императорами, обзавелись наследными принцами и великими княжнами, которых выдают замуж и женят между собой, распространяя свою власть на прилегающие территории, создавая монархические союзы. Все прямо-таки по анекдоту: «Мы и сейчас идем стройными колоннами, но в обратном направлении. И... как вы думаете, кто нас туда ведет? Все те же самые ребята, но им просто надоело платить партийные взносы».

Принял в те годы новые правила игры и дворовой алкаш Ваня, который, никого не боясь (а власть-то поменялась!), среди бела дня стал грабить квартиры и давать наводку братанам на «баловство» с одинокими дамочками и прочим бабьем в лифтах и на лестничных клетках.

Мне вспоминается разговор с Борисом С., приехавшим с семьей в Израиль в 1992 году из Москвы. Он был довольно известным автором на Центральном телевидении и московском радио. Уже живя в Израиле, он продолжал долгое время совсем неплохо зарабатывать в Москве, впрочем, как и многие другие. Как-то я спросил его: «Скажи, Боря, а не проще тебе было остаться в Москве?» Я цитирую его ответ: «В лифте дома на проспекте Вернадского, где я жил, в течение полугода до моего отъезда было два случая изнасилования. А у меня в семье растут две дочери».

С точки зрения Бориса, как и с точки зрения многих сотен тысяч советских евреев, это уже был беспредел, или – на интеллигентном языке – нестабильность. Нет ничего страшнее неконтролируемой ситуации именно для советского еврея… Нестабильность, с точки зрения граждан еврейской национальности, да и других граждан, примыкающих к ним, моментально приводит к безысходности, беспросветности и безнадежности. А с этим советские евреи никак мириться не хотели и не могли. И именно это, а не что-то другое привело их в наши сионистские объятия, в объятия пяти евреев-израильтян, которые днем и ночью, не покладая рук, в самом сердце столицы тогда еще Советского Союза, Москвы, на улице Большая Ордынка 56 осуществляли Великую Операцию конца двадцатого века, которая еще пару лет назад могла квалифицироваться как самое страшное преступление против СССР, построенного на «вечной дружбе всех народов».

Мы осуществляли операцию по переселению миллиона граждан еврейской, да и не только еврейской национальности в «Логово сионистского врага», в страну «Фашизма под голубой звездой», в место «Преступления израильских агрессоров», в центр «Зверств тель-авивской солдатни», в мир «Отравленных душ» и «Разбитых судеб».

Это только небольшой перечень книг, изданных там, прочитанных и почти заученных мною и моими друзьями наизусть в годы нашей сионистско-студенческой и отказнической юности. Спасибо Госполитиздату, спасибо издательству «Коммунист» и Отделу пропаганды ЦК КПСС. Именно для тысяч таких, как я, евреев и издавалась эта «литература», которая научила нас любить свой народ, свою страну. Нами эти книги раскупались, нами они зачитывались до дыр. И один только вывод мог быть нами сделан из прочитанного: насколько силен должен быть маленький Израиль, если его так ненавидит и боится могучий и необъятный Советский Союз.

Сегодня, десятки лет спустя, я могу с уверенностью сказать, что СССР серьезно ошибался и глубоко заблуждался в своей оценке Государства Израиль. Множество евреев старшего поколения, проживших долгие десятилетия с Павкой Корчагиным Николая Островского, с «Тимуром и его командой» Аркадия Гайдара и «Молодой гвардией» Александра Фадеева, нашли свою тихую гавань в Израиле с алией 90-х годов.

К счастью, из-за преклонного возраста и из-за того, что вся жизнь и вся сила воли и разума были отданы борьбе за светлое будущее – там у них нет никакой боли за бесцельно прожитые годы и их не жжет позор за подленькое и мелочное прошлое.

Они здесь спокойно греются под лучами средиземноморского солнца, едят фрукты-овощи, глотают субсидированные купат-холимовские лекарства. Они с утра до вечера заняты поисками решения арабо-израильского конфликта, возмущаются тупостью, коррумпированностью и нерешительностью правительства. Советуют стереть с лица земли Газу, Дамаск, Тегеран и десяток других городов, частенько пописывают статейки в русскоязычные газеты и письма в Канцелярию премьера и всех без исключения израильских министров (включая бывших и будущих). Они смотрят 9-й канал израильского TV и RTVi, многочисленные московские каналы, слушают радио РЭКА и 1-е русское радио, отмечают День Победы – 9 мая, День защитника Отечества – 23 февраля, день начала Великой Отечественной войны – 22 июня, День независимости Израиля, Дни независимости всех бывших советских республик, откуда они приехали, 8 Марта, 1 Мая, День катастрофы и День голодомора... Они активно участвуют в выборах российского и украинского президентов, а также в Думу и в Раду.

Они очень занятые люди: лекции, кружки, общинные центры, хоровые ансамбли, дармовые поездки по местам былых боев с обязательной остановкой на обед, концерты, библиотеки, синагоги... Особую активность они проявляют во время бесконечных израильских избирательных кампаний: парламентских, муниципальных, профсоюзных. Об одном только все жалеют: приехать-то надо было раньше – глядишь, и жизнь могла по-другому сложиться.

А пока спасибо израильским агрессорам за почти счастливую и сытую старость, спасибо за выслугу лет, то есть, простите, за продолжительность жизни, спасибо за операции, спасибо за очки, протезы, зубы. Одним словом, помните как «В лесу прифронтовом»: «А коль придется в землю лечь, так это ж только раз...»? Тем более что быть похороненным в Святой земле для «отравленных душ и разбитых судеб» куда почетнее и надежнее, чем в других местах. И совсем неважно, еврей ты или нет, религиозный или светский, бывший чекист или зэка, загремевший когда-то по знаменитой 58-ой. Главное, что ты здесь, а, когда впрямь придет Машиах, и все восстанут из праха и из пепла, важно в нужный момент находиться в правильном и святом месте. Недаром, по слухам, многие в прошлом советские, а ныне российские знаменитости (и не только еврейской национальности ) покупают себе места на Масличной горе в Иерусалиме. Знать, «уверовали» вдруг в нашего Машиаха...