Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2011

Кирилл Ковальджи

Новые страницы мозаики

* * *

Покойный Юрий Кузьменко, инструктор отдела культуры аппарата ЦК КПСС (кстати, хороший критик), говорил Юрию Оклянскому, что он писал речь Шолохова на 4-ом съезде СП.

* * *

За границей ВОКС (Всесоюзное общество культурной связи с заграницей) давало деньги Маяковскому (сохранились счета).

* * *

Иосиф Бродский

Гаспаров считает, что по типам рифм наиболее близким Бродскому оказывается именно Маяковский («Избранные статьи». М., 1995, стр. 83-92). Но Бродский сделал нечто совершенно противоположное: если у Маяковского строка опиралась на рифму, он старался выделить и зарифмовать наиболее значимые слова, то Бродский, напротив, «упрятывал» рифму, ставил в конец строки вводные слова, междометия, как бы отменяя паузу на них. Маяковский выпячивал слова «лесенкой», Бродский их утапливал в интонационных волнах, перехлестывающих через строки и строфы. Можно сказать, что Бродский – антиМаяковский. Век начался гениальной энергией Маяковского, кончился гениальной усталостью Бродского.

* * *

Андрей Пионтковский «Нелюбимая страна». Слишком часто срывается на пасквиль, на грубую брань. Но и часто попадает в яблочко (издание «Яблока»!). Например: «Исламскому миру нужна не демократическая, а сексуальная революция».Откуда-то приводит слова Троцкого: «Я каждый день и очно, и заочно общаюсь с очень многими людьми, которые убеждены в необходимости смены сталинского режима и в отсутствии какой-либо возможности отстранения его от власти средствами внутрипартийной демократии». М-да… Не напоминает ли этот пассаж пресловутого Нечаева? Дескать, в стране полно моих сторонников…Правда, последний дурил голову Бакунину и Герцену, а не царю. Троцкий же провоцировал Сталина, то есть внес свою «лепту» в безумие репрессий.

* * *

Теперь кажется странным, что Г. Иванов воевал с Ходасевичем, а Набоков с Г.Ивановым. Слепота личных пристрастий. Объективно они навеки вместе, в одном созвездии.

* * *

В. Розанов: «Связь пола с Богом большая, чем связь ума с Богом, даже чем связь совести с Богом». Л. Толстой (со слов Горького): «На все времена для него [человека] самой мучительной была, есть и будет – трагедия спальни». Игорь Виноградов о «Семейном счастье» Л. Толстого: «Настоящее, надежное семейное счастье только тогда и возможно, когда между мужем и женой «роман» кончается: «Не любовник, а старый друг целовал меня…»

* * *

С недоумением и оторопью прочитал в «Звезде», № 11, 2006, что Павел Флоренский (переписка с Розановым) был патологическим антисемитом и поклонником «божественных» диктаторов. Несчастный был потом как раз раздавлен диктатором…

* * *

«Нашему современнику» предоставили прекрасную возможность доказать, что русская литература, освобожденная от засилья писателей-евреев, расцветет. Ну и что получилось?

* * *

Альманах «Диалог» Рады Полищук. У него действительно имеется своя ниша, хотя, казалось бы – что объединяет русских писателей с израильскими? Объединяет! Это не только диалог, а нечто большее. Перекличка судеб, на первый взгляд чрезвычайно далеких друг от друга, разительно разных. Но драматизм, но трагедийность, но невероятные потери, понесенные русским и еврейским народами в двадцатом веке – разве когда-нибудь заживут эти глубокие раны, разве утихнет эта боль? Память осуждена без конца возвращаться к тому непоправимому, что произошло. Ради того, чтобы больше никогда ничего подобного не происходило. Помнить и понять, осмыслить. Легко понять, что такое Гитлер. Труднее понять, что произошло с русскими евреями и сами русскими в большевизме и при сталинизме.. Мне казалось, что русские и евреи после всего того, что с ними (с нами!) случилось в прошлом веке, стали мудрее, опытнее, осторожнее, дальновиднее. Что хотя у народов языки разные, горе то – одинаково. Что человеческое в человеке важнее «языка крови». Но… Но если бы все было так ясно и просто!

Политикой занимаются политики. Я давно уже не верю в их способность «излечить» человечество. Я верю в силу искусства, в силу слова. Только писатель может научить сопереживанию «поверх барьеров», пониманию, любви. Именно по этому принципу строится мир «Диалога», объединяющий писателей русских, русско-еврейских и собственно израильских.

* * *

Читаю (выборочно) «Избранные философские труды» Асмуса. Валентин Фердинандович был преподавателем логики у нас в Литинституте. Мне он был весьма симпатичен. Но книга – высокопрофессиональная жвачка. Бедный В.Ф. был вынужден сводить Шпенглера к «выразителю интересов прусского юнкерства». Но при тогдашней схоластике масса интересного в цитатах. Маркс пишет: дескать, пролетариат «с прогрессом промышленности не поднимается, а все более опускается ниже существования своего собственного класса», а потому пролетарии «должны разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность». Вся логика Маркса выглядит железной, только если противоречия между трудом и капиталом являются непременно антагонистическими. Как волки и овцы, которыми оперируют Бухарин и Преображенский в «Азбуке коммунизма»:

«Классы нельзя помирить, как нельзя помирить волков и овец. Волки любят кушать овец, овцам нужно обороняться (?!) против волков…» Договариваются до нелепости: «…Советское государство есть диктатура бедных». Бедные овечки, много крови выпили. А Герберт Маркузе сказал мимоходом: «Каждый пролетарий мечтает стать буржуа»…

Увы. Волки и овцы – дети одной и той же природы, которая «регулирует» жизнь. Уже не говоря о том, что в человеческом обществе овцы запросто становятся волками (появление нового номенклатурного класса при «социализме», новых русских теперь).

* * *

Судьба вела меня к «Юности». В школе я издавал рукописный журнал «Юность», он и в самом деле возник лет через пять. Потом, когда я уже работал в правлении СП СССР, вдруг Борис Полевой позвал меня к себе и предложил стать его заместителем. Однако на том дело и кончилось. Через некоторое время заместителем стал его земляк и мой коллега по Литинституту Андрей Дементьев. Прошло еще немало лет, и меня опять пригласил в журнал Борис Полевой. Но на сей раз заведующим отделом критики и членом редколлегии (Владимир Огнев ушел, а вместо него временно сидела Марина Борщевская). Я без раздумий согласился, хотя критика – не моя стихия. Но и зарубежный отдел в «Литературном обозрении» был совсем не «мой» и поднадоел изрядно. Помню, Лавлинский отнесся к этому неодобрительно и по-дружески предупреждал, что «Юность» ТАМ на плохом счету… Меня же идеологические «шахматы» волновали меньше всего. Интуиция подсказывала, что сомневаться нечего. Коллектив принял меня хорошо. Правда Дементьев отнесся к моему приходу сдержанно, а отдел поэзии (Злотников и Новиков) почуял во мне (и не без оснований) друга-соперника. Борщевская неохотно уступила мне место… Она искренне любила литературу, но на читательском уровне. Начальство пыталось от нее избавиться, Полевой как-то мне прямо сказал – «она мышей не ловит». Я в ущерб себе годами защищал ее (она была на договоре), а когда мне дали штатную единицу (верней, перевели ко мне в отдел Ирину Хургину), то Марину устроили в отдел рукописей. Она смертельно обиделась, и со временем перейдя в «Новый мир»( по рекомендации Золотусского), любезно тормозила мои стихи – так что при ней с Чухонцевым мне не удалось напечатать ни строки (однажды, правда, стихи дошли аж до верстки). Как сложилась ее судьба? Говорят, уехала в Израиль…