"Информпространство", № 190-2015 Альманах-газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2015

Сергей Горлов

Разведотряд

Я посмотрел на бугристые сосульки в глубине пещеры. В них была явная примесь синего цвета.

«Медь?..» — подумал я.

— Я пойду, — сказал Николай Иванович. — А вы побудьте здесь... Вам еще институт кончать.

Над входом в пещеру нависла скала, и надо было выйти на шаг. Он грузно поднялся с камня, опустив забрало шлема. Сквозь прозрачное забрало была видна его густая седая борода. Я всегда удивлялся, как она там помещается.

— Бросьте, дедушка, — сказала Аглая.

Она называла своего дедушку на вы.

Тряхнув головой и сбросив со лба прозрачное забрало, она подняла тяжелую ракетницу и сделала шаг из пещеры. Что-то свистнуло, и ей в живот смачно шлепнулась лепешка прилипалы. Аглая покачнулась и, резко дернув рукой в перчатке за бородавчатую зеленую лепешку, отодрала ее от пятнистого темно-зеленого комбинезона легкой защиты.

— Подожди!.. — протянул руку Николай Иванович.

Но было уже поздно.

Аглая прищурилась и запустила в небо сигнальную ракету, искоса посмотрев на меня насмешливыми синими глазами. Она считала меня рохлей... и даже немного слюнтяем. Хотя мне и удалось установить на пещере «вратаря». А это было нелегко.

Я потер бок.

Он болел там, где был прокушен армированный бронекомбинезон. Хорошо, что я вовремя глотнул из пузырька с му-асфиксином.

«Вроде начинает действовать», — подумал я.

В следующую секунду ракета взорвалась на высоте пятьдесят метров. Недолет… Огромное черепашье дерево с глянцевитыми наростами зеленого панциря выпустило свою «мухоловку». Ракета была запрограммирована на взрыв в случае неудачи. Во все стороны веером разлетелись ярко-красные брызги.

То ли от дерева, то ли от ракеты.

— Сейчас, дедушка…

Аглая уже стояла на коленях перед снова севшим на камень Николаем Ивановичем, слегка отодвинув вниз край сгоревшей эластоброни комбинезона и крепко перевязывая ему поцарапанную до крови ногу ниже колена. Вышедший из красного кварца пещеры толстый шевелящийся обрубок зеленой молнии вошел ему в коленку. Коленка почти не сгибалась.

Биошок.

«Даже молнии в форме червей…» — подумалось мне.

— Скрепи комбинезон, — напомнил я.

— Сама знаю, — не оборачиваясь, произнесла Аглая своим мелодичным голосом. — Смотри лучше за червями.

Бурая земля между пещерой предгорья и блестящим зеленым панцирным лесом кишела огромными подземными червями с зубами, как у крокодила. Да и сами они были толщиной с крокодила. Как в зоопарке на Баррикадной. Конечно, крокодилы, а не черви. Такие животные были запрещены цензурой.

— А… — запнулся я.

Она только взглянула на меня, полуоткрыв алый рот, и сразу снова отвернулась к дедушке. Я тоже не был уверен, остановит ли их «вратарь». В конце концов, он рассчитан всего лишь на среднюю защиту. До десяти метров в глубину. Чуть лучше, чем наши десантные костюмы. А не на высшую, как «Алладин». Я еще раз выругал про себя «Алларикс» с его разведданными. Правда, они устарели на десять лет…

Мы находились в этой пещере уже тридцать три часа и падали от усталости. Больше психологической... хотя и спали по шесть часов.

Но тренировка давала себя знать.

— Хочешь есть? — спросила Аглая, усевшись на гладкий камень чуть в глубине пещеры и протянув ноги по рыхлой от наших сапог земле.

Я посмотрел на длинные ноги в мягких темно-зеленых бронесапогах до колен. Она не хотела терять обзор за внешней обстановкой. Подтащив к себе свой пятнистый защитный рюкзак, Аглая взялась за гермозастежку.

«Ну и ну, — просто подумал я. — Есть…»

Без особых эмоций.

Не считая той, которая меня снедала с того дня, как мы познакомились. Примерно год назад. Нас тогда свели в одну разведгруппу пятой когорты шестьдесят шестого Молниеносного легиона регулярного Флота. Сначала в группе были еще Крис с Питом. Но они погибли месяц назад в случайном бою на Ильме, в системе Ре. Мы были в то время в глубоком поиске.

По срочному вызову Штаба.

— Не советую, — раздался резковатый старческий голос.

Я повернулся назад. Николай Иванович с седыми волосами под защитным боевым шлемом чуть покачал головой. Аглая уставилась на него своими огромными голубыми глазами. Она была с Аллинии, наполовину населенной дальней планеты в системе Оси. А ее мать — из благородного дуллеарского рода Ромеллы.

Аглая Ромелла Альтрус.

— А что? — спросила она.

— А паразитов не боитесь? — он слегка иронично посмотрел на внучку в полном боевом снаряжении.

Но, к сожалению, не для данной местности.

Рука Аглаи на застежке из черного металла остановилась. В глазах промелькнула гадливость.

— Откуда? — спросила она.

Просто по инерции.

По научной специальности она была кандидатом в области экзогеологии. Но по военной — разведчиком.

И этого было достаточно.

— Ты не будешь, Паш? — спросила она, подняв голову на меня.

Я помотал головой.

Вздохнув, она пихнула ногой в темно-зеленом сапоге свой рюкзак. Довольно тяжелый, килограммов в двадцать. У каждой группы спецотряда имелся запас для выживания месяца на два. Если, конечно, не помешают неблагоприятные обстоятельства.

Как это называлось в уставе.

А здесь их достаточно.

«Вот подлецы», — неясно подумал я снова.

Конечно, никто не виноват, но в моем состоянии это не придавало бодрости. Было бы легче наоборот. Я всегда помнил об опасностях нашей службы, но не был морально подготовлен погибать вместе с Аглаей.

Или после нее.

— Да ну вас, — сказала она. — И поесть не дадут…

Я видел, что она сильно проголодалась. Хотя разведчики спокойно переносили пост в три недели. Может быть, от волнения… Я не думал, что она боялась. Я ее хорошо знал. Да и вообще, глупо… В тот момент я не сообразил, что она сильно переживает за нас. И не могла бы сказать, за кого больше. Такие вещи иногда никогда не узнаешь… по крайней мере, в этом мире.

Жаль.

— Аглай, — потянул я ее за рукав.

В этот миг издалека донесся глухой гул, похожий на каменную лавину где-то в горах. Я прислушался. В гул вплеталось подозрительное плесканье. На ум пришли чудовищные наводнения Риамелло.

— Плеск? — чуть встревоженно спросил Николай Иванович.

У него тоже отличный слух. Впрочем, иначе его давно списали бы. По возрасту. У него и так лишних два килограмма. В линейной флотской разведке это допускалось.

В таких пределах.

— Чего тебе? — обернулась она, тоже прислушиваясь к затихающему гулу.

И к другому шуму.

— Намажь рот тубексом и прими «космический» запас, — посоветовал я.

Она чуть насмешливо, с иронией в огромных голубых глазах, посмотрела на меня. Я немного смутился.

На что она и рассчитывала.

— Сам прими, — сказала она, слегка высунув язык. — Селедку в норвежском маринаде.

Это было самое противное блюдо во всей «космической» серии. Его нам как раз и подсунул Карл. В больших количествах. Он был уверен в ее пользе для организма в экстремальных условиях. Я так и не понял, облизнулась Аглая или показала мне язык.

Мы посидели с полчаса.

Кроме изредка показывающихся из-под травянистой земли отвратительных морщинистых морд с рядами желтоватых зубов да начавшего накрапывать дождя, ничего не происходило. За пределами пещерки…

Пока.

— Ладно, — произнес Николай Иванович. — Давайте подкрепимся. Селедкой в маринаде, — добавил он, скептически покосившись на девушку с видневшимися под шлемом золотистыми волосами.

Я знал, что внутри они забраны в хвост синей бархатной банданой. Даже этот цвет снился мне по ночам.

Иногда.

Выдавливая в рот селедочное пюре с клюквенным вареньем, мы молча вспоминали то, что случилось вчера. Это было видно по помрачневшим лицам Николая Ивановича и Аглаи. Наверно, выражение лица и у меня было не лучше.

На душе скребли кошки.

Огромный планетарный баркас длиной в шестьдесят метров вдруг наткнулся на доселе невидимую преграду и разлетелся в куски. Взрыва как такового почти не было. Гравиротору не требовалось топлива, а энергия эрголазеров просто полыхнула оранжевой тучей, уйдя в серое небо.

Я вспомнил, что в экипаже было двадцать четыре человека. А в боевой команде сто шестьдесят. Конечно, я лично знал далеко не всех. Всего человек двадцать… и видел на «Амальтее» еще человек сто… или восемьдесят. Какое это сейчас имело значение?

Молодые парни и девушки. И более опытные командиры… некоторым лет под сорок.

Всех их уже не было.

И никогда не будет...

Я потихоньку моргнул глазом, пытаясь смахнуть дурацкую слезу. Забрало было закрыто. До самого рта.

«Можно запросто пробить бленгером…» — почему-то подумал я.

Не то что в костюмах высшей защиты.

Я стал думать о костюмах высшей защиты. Помогли бы они тут или не очень? По зрелом размышлении, скорее всего, помогли бы. Но наверно, ненадолго. Вот «Алладин»…

Если только не высовываться из пещеры и ждать эвакуации. По возможности, срочной… да и вообще, на кой ее разведывать, эту чертову планету? Выжечь ее большим аннигилятором, и дело с концом. Кому она нужна?

Помои чертовы…

Дожевывая тошнотворное полусладкое селедочное пюре, я вспомнил, как мы случайно выжили, оказавшись первыми в нижнем спускном отсеке, который упал целиком в болото с торчащими из него пучками белой «травы» высотой в десять метров. С открытой внутренней дверью. В нее сразу стала наваливаться отвратительная бурая жижа с какими-то кишащими гадами. Болото было довольно густым.

К нашему счастью.

Надо сказать, оно смахивало на дерьмо. Даже слегка попахивало. Но я, конечно, не подал вида.

Вообще-то, отсек был на три группы по четыре человека, но мы случайно зашли туда первыми.

Больше никто не спасся.

После этого мы чудом долетели на «сапогах» до травянистой земли у края зеленого панцирного леса и, сбросив их, добежали до этой пещерке в темной гранитной скале, поднимавшейся над нами метров на шестьдесят. Пока я потел, налаживая «вратаря», Аглая и Николай Иванович отстреливались, встав по краям пещеры. А за ней — нагромождение скал, еще выше… Конечно, сапог было жалко… но если бы мы их не сбросили, то не смогли бы отбиваться от стаи крупных серых змееящеров с длинными раздвоенными хвостами. Хищные деревья как-то не среагировали вовремя.

Может, спали…

Мне они сразу показались подозрительными. Особенно судя по листьям со свернутыми сетками. Я знал несколько похожих видов. Два были совершенно безобидны.

С двух разных планет.

«Да и потом, что тут с ними делать?» — пришла мне в голову довольно разумная мысль про реактивные «сапоги».

— Ну что, наелись? — спросил ядовитый старик с хитрой ухмылкой.

За прозрачным, как хрусталь, забралом чуть смеялись синие глаза под кустистыми седыми бровями.

«Нарочно, что ли? — подумал я. — Тоже мне… утешитель».

К горлу подступил комок. Мне было жалко расставаться со старым профессором Тихомировым. А я подозревал, что придется… На подмогу было мало надежды. Конечно, наша «Геллена» успела передать сигнал гибели, но… «Марион» слишком далеко. От нечего делать я стал подсчитывать в уме. Пока дойдет сам сигнал… пока они долетят… спустят спасательный баркас… хотя нет, куда тут спасательный баркас. Здесь требовался настоящий штурмовой зонд, с ударной сотней высшей защиты. Как минимум.

— Ты чего, Паш? — спросила Аглая, увидев, что я затих.

Она заглянула мне в лицо.

Как и всегда, когда она обращалась ко мне по имени, у меня чуть замерла душа. Поэтому я обычно отвечал ей через секунду. Но сейчас боевая обстановка… так что понадобилось чуть меньше.

— Чего? — спросил я.

— Это я спросила, — сказала она.

— Про чего?

Все-таки мое состояние давало себя знать. Старик с иронией посмотрел на меня, чуть наклонив голову в темно-зеленом шлеме. В его глазах читались и одобрение, и упрек. Я чуть покраснел.

«Тебе что… — подумал я. — Уже шестьдесят пять… а мне…»

Мне было двадцать девять.

И я был уверен, что старик ничего не понимает в том, что я чувствую… и вообще в таких вещах.

— Сам знаешь, — ответила она.

Я не знал, потому что забыл, с чего началось. И так приходится держать на прицеле весь рыхлый пол пещеры. Это была не настоящая пещера, как в «Томе Сойере». Она уходила в глубину скалы всего метров на пятнадцать.

И там кончалась.

— Да ну тебя, — сказал я.

Она с сомнением на меня посмотрела и оглянулась на отверстие пещеры. Оно было под ее охраной. Что касается старика, то он осуществлял общее руководство. То есть действовал по обстановке.

В частности, сам.

С полчаса все было тихо. Уже понемногу начинало темнеть. Но сумерки в этом поясе длились не менее двух часов.

«У-уф…» — проплыло у меня в голове.

Но это оказалось еще далеко не все.

У нас под ногами слегка задрожала земля. Вдалеке снова послышался гул, как от далекой лавины. На этот раз еще дальше. Но нам от этого не легче. Я явственно почувствовал, что земля под ногами колыхнулась. Аглая охнула, схватив меня за плечо, не отворачиваясь от отверстия на поляну перед скалой. Высокие черепашьи деревья немного качались. Самые передние явно старались отступить от нашей скалы. До них было всего метров сорок пять.

— Слышишь? — спросила она, понизив голос и не отпуская моей руки.

Из глубины пещеры донесся еле слышный скрежет. Я поморщился. Звук был противный, как скрежет железа по стеклу.

«Вот сволочь», — неопределенно подумал я.

— А что? — спросил Николай Иванович, повернув голову к своей длинноногой внучке.

Она стояла к нам спиной, высматривая что-то в небе над чешуйчатым зеленоватым лесом. Оглянувшись, я заметил необычное поведение почвы на травянистой поляне перед пещерой. Почва двигалась, как будто желваки под облезлой кожей рыжего степного медведя.

«Черви, — подумал я. — К болоту лезут…»

Аглая, коротко оглянувшись на нас, снова повернулась в сторону поляны. Сейчас надо было держать ухо востро.

Она снова оглянулась.

— Ну-у… все может быть, — не совсем ясно протянула она, с сомнением поджав губы. Держа в руке автомат, защелкнула другой рукой не до конца закрытое забрало.

«М-м… копыта Эссора…» — пробормотала она про себя. Пока это была еще только теория. Но ее разделяло две трети геологов и планетологов.

Меня слегка передернуло.

Значит, мы могли провалиться в тартарары. Туда, куда Макар телят не гонял. В бездну глубиной до семисот метров.

А может, и больше…

— Ну-ну, — успокоительно проговорил дед, осматривая неровный потолок пещеры. С него свисали какие-то подозрительные капли. Не отвердевшие, а именно полужидкие. Типа зеленоватой смолы.

— Эй, ботаник, — окликнула меня Аглая, чтобы отвлечь от мрачных мыслей. Иногда мне казалось, что она неплохо ко мне относится.

А иногда наоборот…

— Что это за зеленые сопли висят? — докончила она.

Я прыснул.

Николай Иванович неодобрительно посмотрел на разыгравшуюся внучку. Он не любил таких выражений. Впрочем, она просто хотела меня развеселить. Хотя знала меня довольно долго… Да и вообще, в разведотрядах не бывает солдат с предрассудками по поводу смерти. Любой… тут идет спецотбор.

Может, она обо всем догадывалась... насчет меня?

— Это-о, — протянул я. — Ну, наверно выделения от петробактерий.

Флора была моей боепригодной специальностью. А боевая — специалист по ручному оружию. Не считая общей подготовки, конечно.

— Эх ты, специалист, — хмыкнула она, мельком измерив глазами расстояние до моего лба. Хотя он все равно был за прозрачным забралом. Да и я сам был достаточно далеко. К счастью… правда, тут никого не было. Старика я не стеснялся.

Она имела дурную привычку легонько шлепать меня по лбу. Точно так, как это делал с нею ее дедушка. Но он делал это любовно. А она…

Не знаю…

Из колышущейся высокой травы под голым почти до верхушек чешуистым зеленоватым лесом вылез какой-то огромный дикобраз с длинными изгибающимися иглами.

— Смотрите… — полупрошептала Аглая.

Оглянувшись, я заметил, как одна игла круглого, как коричневый шар, животного сильно дрогнула и буквально пырнула пролетавшую мимо красивую красно-желтую бабочку размером с тарелку.

— Ой, — сказала Аглая.

Николай Иванович тоже посмотрел в сторону леса.

— Реаколинум Спинозеус, — сказал он. — С ядовитыми шипами. Но это еще маленький…

Старик был доктором биологических наук по экзофауне. Я чуть ухмыльнулся под прозрачным забралом от дурацкого имени. Чего только не придумают… Не то что в ботанике.

— Хм… — с апломбом произнесла Аглая. — С меня достаточно.

Она направила дуло автомата в сторону «спинозеума». Тот покатился куда-то по мягкой почве с редкой травой вдоль края угрюмого леса с плоскими серыми верхушками. Ботаники до сих пор спорили, животные это или растения. Но пока недоставало информации. Флоту было не до того, особенно в обостряющейся обстановке на краю скопления, в системах Конфедерации.

— Не трать заряды, — предупредил Николай Иванович.

Он знал, что она всегда следует инструкциям походного устава… да и вообще всем уставам. Без этого нельзя… Сказал просто на всякий случай. Ведь не каждый день человек попадает в такое положение. Когда все кончено… почти. Потому что при такой нагрузке энергии «вратаря» хватит только до завтра. Часов до двенадцати… дня. Но мы все-таки надеялись на спасательный отряд.

Я покосился на замолчавшего старика. Он незаметно смахнул слезу, на секунду подняв забрало.

Мне уже порядком надоело рассматривать освещенный фонарем дальний конец пещеры, кончавшийся тупиком. Проход был по пояс высотой. Походный фонарь мы прилепили к неровной стенке с торчащими углами скалы. Пещера была тектонического происхождения.

«Задний проход», — ядовито подумал я про себя и тут же оглянулся.

— Слышите? — тихо спросила Аглая, зачем-то прижав палец к губам, то есть к прозрачному спереди шлему.

Я тоже услышал далекий, но мощный рев где-то за лесом. Николай Иванович с интересом прислушался. Он мог различать зверье по звукам. Звук был еле слышный, но впечатляющий. Я представил себе великана, ходящего по пояс в восьмидесятиметровом лесу. Аглая сбоку от меня подняла голову, посмотрев на вечернее небо.

— М-м... — протянул Николай Иванович.

В темно-голубом небе над зеленью панцирного леса появилась первая белая звездочка.

Сумерки заканчивались.

Стало почти темно. Из мрачного леса пополз какой-то серый туман.

«Последний день… — вдруг подумалось мне. — И ночь…»

У нас не имелось боезарядов, чтобы отбиться от всей этой нечисти. Конечно, нас трое… Но вообще, в такой среде дело не только в оружии. И все прекрасно это понимали.

Туман дополз до нашего убежища и почему-то не остановился. Он постепенно окутывал нас редкой серой мглой.

— Дедушка, — спросила Аглая, обернувшись и заодно посмотрев и на меня большими, как у девочки, голубыми глазами, — а почему сюда туман зашел?

Николай Иванович озабоченно молчал, сидя на камне. Он и сам об этом подумал. Обычный водяной туман сюда бы не прошел. Но полные спецификации «вратаря» мы не знали. Тут нужен был техник.

— Не знаю, — ворчливо сказал он. — Что я тебе, механик, что ли…

Все замолчали.

Стало почти совсем темно. Не считая, конечно, «заднего прохода» нашей пещеры. Остальная пещера и разломанные края входа оставались в полусвете от направленного внутрь фонаря. Слабый свет падал расплывчатым полукругом на редкую траву снаружи перед входом.

Я по привычке потер пальцами локоть и вдруг почувствовал, что пятнистая бронеткань комбинезона сдирается полосками от синих когтей боевой перчатки.

Я похолодел.

Молча подойдя под фонарь, я внимательно осмотрел ободранный локоть. Под темнеющей зеленой пятнистой внешней бронетканью поблескивала темно-серая броня. Она состояла из двух слоев металлики с жидкой арматурой внутри. Все вместе один сантиметр. Я внутренне выдохнул. Сама броня цела.

Пока.

— Смотрите, Николай Иванович, — сказал я, подойдя к следящему за моими перемещениями старику. — Разъедает…

Он осмотрел мой локоть.

— Перчаткой? — спросил он.

— Ага, — кивнул я.

— Едкий туман… — пробормотал он. — Хгм… еще не хватало… Всем запереть забрала, — озабоченно распорядился он, нажав кнопку на подбородке шлема. — И не открывать… без приказа. Да давай и спать ложиться, — прибавил он. — Утро вечера мудренее…

Он встал, прислонив ружье к чуть покатому своду пещеры. На кончике ружья мигал еле заметный красный огонек. Укладывающийся возле камня старик с едва видимой в полусвете бородой за прозрачным шлемом напомнил мне тургеневского охотника в сторожке. И одновременно доисторического пещерного жителя. Вот только темный боевой костюм с наполовину прозрачным шаром на голове…

Я хмыкнул про себя.

— А кто дежурит? — спросил я у старика, улегшегося на сухую мягкую почву.

— А как хотите, — неразборчиво бросил он, засыпая. — Сами решайте…

— Хочешь, ты первая? — спросил я у Аглаи.

— Не-е, — сказала она, — лучше ты. А то просыпаться надо…

— А по сколько ты хочешь?

— Я? — повторила она, раздумывая. — Давай по четыре часа… а ты не устал? — прибавила она, заботливо посмотрев на меня. Необычно как-то. Я стал думать, почему бы это. — Ты сильно хочешь спать? — мягко спросила она.

— Не-а, — мотнул я головой. — Давай ложись, я покараулю.

Я кивнул на удобное место у ног ее дедушки. Она села на землю, поставив автомат между колен. Я потихоньку пощупал свой локоть, надеясь не наткнуться на что-нибудь шершавое, как обшивка повидавшей виды тарелки. Но вроде все в порядке.

— Посмотри-ка, — попросил я, вывернув к ней свой ободранный локоть. — Нормально?

— Ага, — сказала девушка, взяв обеими руками мой локоть и рассматривая его.

У меня в душе разлилось блаженство от ее прикосновения к дурацкому рукаву, разъеденному серым туманом. Неизвестного происхождения.

— Ну давай, — сказала она, чуть оттолкнув мой локоть. — Сторожи… в случае чего, меня буди первой.

Я помялся.

— Не-е… — неуверенно протянул я, мельком взглянув на заснувшего старика. — Так нельзя… надо Николай Ивановича.

— Ну и ладно, — проговорила она, укладываясь на землю. — Нюня…

Она улеглась у противоположной от дедушки стенки, положив под голову небольшой булыжник. Точнее, под шлем…

Я повернулся к входу в пещеру.

Они спали.

Я стал клевать носом и проглотил розовый шарик асомналина. У него был малиновый вкус. Лекарства и «космический» рацион можно глотать, не открывая забрала.

Глаза раскрылись шире.

На поляне перед почти невидимым лесом явно что-то происходило. Я увидел еле заметные белые огоньки, как от земных светлячков. Они двигались над самой землей, иногда приближаясь вплотную к входу. Пройти через «вратаря» они явно не могли.

Вдохнув, я почувствовал неповторимый запах свежего ночного воздуха с примесью горных цветов. Мы видели белые цветочки высоко на скалах, когда подходили к пещере. У меня появилось чувство, что мы попали в страшную сказку. И что высоко в горах стоит чудесный замок волшебной феи.

Слабые огоньки на земле перестраивались.

«Светлячки?» — подумал я, чуть сильнее сжав автомат.

Не верилось, что тут среди живого ада могут летать обычные безвредные светлячки.

«Огоньки Эльма?»

В следующий момент по спине поползли мурашки. Мне показалось, что несколько светлячков настойчиво и организованно пытаются проникнуть в наше убежище, тыкаясь в невидимую стену защиты.

«Ну и что?.. — подумал я. — Может быть, им просто здесь нравится… да и вообще, насекомые…»

Я хмыкнул про себя, вспомнив, как залетевшая летом в комнату пчела тыкается в занавеску и стекло.

Я посмотрел на запястье.

Было уже около часу ночи. В темноте около зеленых цифр на запястье помигивал желтый огонек угрозы.

«Откуда он знает?..» — лениво подумал я про нарукавник. Спать уже совсем не хотелось.

Почти тут же вдали послышался дробный топот, как от стада степных бизонов. Я сделал шаг к провалу в черную звездную ночь и выглянул из пещеры. Туман куда-то пропал…

«Вратарь» не трогал своих.

В ту же секунду в темноте мимо пещеры помчалось стадо животных. Я различал только очертания, но узнал зубастых панцирных бизонов. Зубов, конечно, не видно, но я знал, что они способны разорвать аресского мамонта. В следующую секунду где-то на середине поляны перед лесом послышался хруст, странный шелестящий звук, и возникло какое-то замешательство. Сначала я не понял, что произошло в темноте под облачным ночным небом. Но, присмотревшись, кое-как разглядел нечто странное и страшное. Земля посередине поляны провалилась, и в ее невидимый зев посыпались пять или шесть темных и массивных мохнатых зверей. Почва у меня под ногами чуть дрогнула. Стадо побежало, огибая провал в темноте. Из глубины послышался мощный бизоний рев и могучая возня. От отчаянного низкого рева меня слегка передернуло.

Случайно проведя рукой по локтю, я понял, что мелкие насекомые, похожие на ромбовидных клопов, ночью резко повысили активность. Они стали ползать по всему костюму, явно в поисках какой-нибудь щелочки. Их почему-то не останавливал «вратарь», но днем они в основном сидели по углам пещеры и казались неопасными.

«Хорошо, что мы успели перейти на закрытые забрала, — подумал я. — Надо было сразу…»

Я присел на камень около самого входа в пещеру. Неподалеку спали с закрытыми забралами старик и Аглая. Маленькие хитрые бестии облепляли дырочки воздухозаборников, и мне приходилось их все время смахивать и с себя, и со спящих товарищей. В конце концов Николай Иванович стал задыхаться и сквозь сон переключился на автономное дыхание.

Я разбудил Аглаю, только когда начало светать, на четыре часа позже, чем надо было. Мне было жалко ее будить... какой смысл? Спать, приняв еще один шарик асомналина, я все равно не хотел. На следующие сутки я не особенно рассчитывал... хотя и надеялся. И потом, в этих дурацких шлемах не было ночного видения…

— Ты что, с ума сошел? — взвилась она, посмотрев на запястье.

Было полшестого.

Около камня зашевелился Николай Иванович. Он сел на земле и хотел со сна протереть глаза. Но забрало было закрыто. Он вполголоса выругался по-стариковски и посмотрел на нас ясными глазами.

— О чем спор? — весело спросил он.

По искоркам в глазах было видно, что он прекрасно понимает, что произошло. Собственно, на это он и рассчитывал. Ночью на этой планете было страшно. Он знал по опыту… в отличие от меня. Хотя я и побывал на Серой Лошади… но она была не такая буйная. Тут хуже... наверно, как на Риамелло.

Старику было жалко внучку. Милую девочку с большими голубыми глазами, выросшую у него на глазах. Он помнил, как носил ее на руках, совсем маленькую. Это было как будто вчера… Она и так насмотрелась за свою короткую жизнь. Слишком короткую...

У него тоже были дурные предчувствия по поводу этого дня. Но он сильно рассчитывал на зонд с «Амальтеи».

Я молчал, опустив голову.

— Как дам, — сказала она, обеспокоенно рассматривая меня.

Но я был свеженький, как огурчик.

— Ну, как, без происшествий? — бодро спросил старик, вставая с земли и отряхиваясь.

— Не… ничего, — промямлил я. — Только земля вон там провалилась. Надо проверить…

Я кивнул в сторону леса. На широкой поляне метрах в тридцати от нас виднелись неровные края провала. Дерн с травой свешивался вниз, а под ним виднелась сухая земля. Всего на полметра, не больше. Дна отсюда не видно. Надо подойти и заглянуть…

— Зачем? — спросил Николай Иванович, словно прочитав мои мысли. Я молча пожал плечами. Я на самом деле был не прочь посмотреть, что там, в этом провале. Вдруг следы неизвестного науке чудовища?

— Ну, рапортуй, — прервал мои размышления Николай Иванович. — А потом завтрак.

Я четко, но без подробностей описал все, что случилось ночью. Сообщил старику и о похожих на клопов насекомых, которые опять попрятались по щелям. Как они старались нас задушить. Он только скептически покачал головой. Он не верил в коллективный разум второй степени у данного класса животных. Старик был довольно известным ученым в своей области, с сорока пятью статьями.

Как раз по насекомым. По большей части.

— И все? — спросил он.

— Ну, — пожал плечами я. — Остальное по мелочи…

Я не стал упоминать, как в середине ночи в отверстие пещеры сунулась страшная зубастая морда огромной змеи, поблескивающая зеленовато-черным то ли от слизи, то ли от отсвета фонаря на стене. Натолкнувшись на «вратаря», она скрылась в темноте, недовольно зашипев, как свистящий пар из скалы геокотла. Слушая, старик полузакрыл глаза, сидя на своем камне и греясь на утреннем солнышке. Пока оно не зашло за край скалы над нами.

— Тогда приступайте к завтраку, товарищи, — невозмутимо сказал он, открыв глаза и погладив бороду.

…Но вместо этого натолкнувшись на прозрачное забрало шлема. Аглая машинально подняла забрало, пытаясь рассмотреть кусочек прозрачного зеленого камешка. Он был похож на корунд.

— Наверно, изумруд… — тихо сказала она.

На Гее изумруды дорогие. Как и остальные предметы роскоши. Включая частные машины.

— Дай-ка — протянул я руку.

Это был явно алмаз.

Сообразив, что она сделала, я открыл рот, чтобы крикнуть. Поздно. Легким ветерком в пещеру занесло горсть воздушных семян, как у одуванчика. Одно из них попало Аглае на щеку, и она вскрикнула. Николай Иванович, проявив отнюдь не стариковскую прыть, вскочил со своего камня и, вытянув руку, захлопнул ее забрало. Охнув, разогнулся.

— Что? — спросил я, посмотрев в расширенные от ужаса глаза Аглаи.

Как два бездонных голубых озера.

— Скорей… — прошептала она, от страха потеряв голос. — Оно впивается…

Рывком раскрыв ее забрало, я успел схватить ногтями за хвостик мелкого семени, уже быстро враставшего в щеку девушки. Выдернув то, что смог, проворно достал из кармана на колене тюбик бористона. Я знал о таких случаях и даже помнил латинское название этого рода кустарниковых. Правда, только первую часть. Не зря я был кандидатом по экзофлоре буйных планет. Обильно смазав ей щеку, тут же захлопнул забрало.

— Больше нет? — спросил я, внимательно осматривая ее лицо через прозрачный аквинит. Она только мотнула головой.

Я вспомнил Рено в третичном периоде кайнозойской эры. Как мы прятались от тропического ливня под огромным листом карликового гингко, а когда потом забрались в открытый джип и выехали в первобытную степь, ветер принес откуда-то из голубого неба горсть колких въедливых семян, живо прораставших в кожу лица. Тогда мы все четверо дешево отделались, но ходили две недели с рожами в белых пятнах. Как после язвенного акнеита. После этого наш шеф Ростоцкий получил выговор. Но откуда ликтор мог заранее знать об отклонениях на обычной планете, в безопасной зоне степей? Тем более что он был там первый раз.

Как мы здесь.

«Но все-таки они скоты…» — подумал я.

Я слышал от нашего старика, что маршфюрером на «Аллариксе» был Мефодий Петрович… кажется, Сториков... или Стоиков. Я его, конечно, не знал, но по-прежнему считал, что он нас подвел. По крайней мере, в некоторой степени. Все-таки за десять лет планета не могла так сильно измениться.

По моему мнению.

Впрочем, его тоже могли подвести. Кто их знает… Ведь любой отряд — это одна команда. А тем более отряд Флота.

— А мне ничего не будет? — жалобно спросила Аглая, прервав мои воспоминания.

— Не-е… — сказал я, посмотрев на ее лицо с белым пятном на щеке. — Бористон хорошо действует. Лучше всякого хирурга.

— Да ну тебя, — обиделась она. — Я не об этом.

— А о чем?

— Ну, не будет видно?

— В каком смысле? — не понял я.

— В переносном, — огрызнулась она, отвернувшись.

Николай Иванович наблюдал за диким пейзажем со светлеющим голубым небом, встав у самого выхода и не обращая на нас никакого внимания. Яма посреди поляны не осела, все так же виднелась в тридцати метрах от нас. Что там внутри?..

На дне… если оно есть?

Чушь, конечно.

— Ну ладно, — примирительно сказал я, поворачивая девушку к себе лицом. — Не обижайся…

В обычной обстановке где-нибудь на корабле или в бескрайних полях Ильменны я постеснялся бы это сделать. С другими девушками я вел себя вполне нормально, хотя, естественно, без вольностей. Тем более что они не поощрялись уставом. Но при ней меня словно подменяли. Так, что это было прекрасно видно со стороны. Чего я как раз и старался избежать, когда краснел от ее прикосновения.

Но сейчас что-то случилось.

Мы надеялись дожить до следующего вечера, когда должна была подоспеть помощь. По нашим расчетам. Ведь сигнализация погибшего ракетоплана все равно сработала.

— Ты чего, Паш? — она удивленно подняла на меня голову.

Я слегка покраснел.

Чуть быстрее, чем надо, отнял руки от ее шлема.

— Ой… смотри, — протянула она руку к выходу из пещеры.

Оттуда, из-за верхнего края скалы, лился яркий солнечный свет. Я повернул голову. На поляне из леса показалась стая темно-коричневых обезьян, лоснящихся от жира.

«Защитная смазка», — догадался я.

Они явно проявляли небескорыстный интерес к нашей пещере — точнее, к тем, кого в ней видели. Стая небольшая, штук в тридцать, считая самок. «Мясо», — понял я по их откровенно жадным темным глазам.

Обезьяны приблизились к нашей пещере, с опаской обойдя провал посреди поляны. Предводителем у них было чудовище метров пять ростом, но явно того же племени. Только с красной шерстью по краям ладоней и маленькими белыми рожками на голове посреди густой темной шерсти. До него было всего шесть метров. «Похоже на Челленджера, — подумал я. — И на черта». Хоть и знал, что настоящие черти совсем не такие.

Аглая дернула меня за рукав защитного комбинезона с желтоватыми пятнами.

— Да не там, олух, — сказала она, уже позабыв о пятне на щеке. — Вон…

Я, конечно, так и постеснялся сказать, что для меня лично она хороша с любыми пятнами. И тем более, почему. Вообще, в этом деле я сильно надеялся на старика. В будущем… Он ко мне неплохо относился. Вообще, мы были друзьями. Но сейчас… сейчас, наверно, немного поздно. Скорее всего…

Я на минуту упал духом.

Подняв голову выше, я заметил на плоской верхушке дерева чуть дальше вглубь леса отвратительное зеленоватое существо с тремя головами и плавниками, как у морского змея. Оно лежало на высоте среди огромных острых листьев хищного дерева, свернувшись несколько раз вокруг его толстых ветвей, по цвету не отличавшееся от листьев и поэтому не сразу заметное.

«Что оно там делает?..» — безразлично подумал я.

Прокушенный вчера вместе с комбинезоном бок снова начал неметь, несмотря на дикую дозу агландина и му-асфиксина. Аглая отвернулась. Она не любила змей. Тем более таких отвратительных драконов.

«Хм... через сутки», — подумал я про свой бок.

Словно в ответ на мой вопрос одна из омерзительных плоских голов размером со стол, ловко извернувшись, проглотило какую-то серую шипастую птицу. На огромной высоте среди длинных листьев хищно поблескивающего леса. Мне даже на расстоянии почудился хруст длинных шипов в змеиной пасти.

«Железная она, что ли?», — подумал я про пасть.

— Что там, Паш? — спросила Аглая, услышав, что я молчу.

— Хрм… ничего, — смущенно ответил я.

Не хотелось лишний раз показывать девушке разные гадости. Она и так насмотрелась…

— А скоро зонд пришлют? — спросила она, потирая щеку в том месте, откуда я выдернул разносимое ветром парасемя.

Среагировав, как старый регбист, я, чуть изогнувшись, захлопнул ее забрало. Старик успел только оглянуться.

— Опять? — с укором сказал он, покачав головой. Она вообще была бесшабашна.

От белого спецжеле у нее на щеке образовалось белое пятно, как от старинных белил. Но мне она показалась еще милее. Хотелось встать перед ней в тот самый момент, когда в меня вонзится ядовитая игла мобокустарника. За краями пещеры их были целые заросли.

В человеческий рост.

Было около десяти часов утра.

— Ого, — произнес старик, сидя на камне около выхода. В голосе его ясно прозвучали брезгливые нотки, хотя он был зоологом с большим стажем. Мы с Аглаей выглянули наружу, не высовываясь за пределы защитного экрана. Три черепашьих дерева медленно наклонились и вмиг разорвали сидящего на траве под ними вонючего серого птеродактиля с огромными кожистыми крыльями, по которым ползали паразиты со змеиными головами.

«Ослеп, что ли?..» — с досадой подумал я про птеродактиля, увертываясь от брызнувшей на десятки метров темной красной крови. Одна попала мне на прозрачное забрало. После того, как ветер принес парасемена, Николай Иванович снова приказал всем настрого запереть забрала. Вплоть до досрочного увольнения. Но сейчас… какое это имело значение?

Хотя я все еще надеялся.

На чудо.

После полдника в одиннадцать часов внезапно раздались тонкие сигналы «вратаря». У него кончалось питание. На полчаса раньше, чем я рассчитывал… Осталось пятнадцать минут. А потом — острый как бритва и достаточно громкий сигнал. Вообще-то считалось, что он в среднем обеспечивает безопасность замкнутого пространства на опасных планетах обычного типа в течение от одной до трех недель, в зависимости от размера отверстия входа. А у нас оно было совсем небольшое, примерно с двойную дверь в малом кинотеатре на легионном корабле. Но при такой нагрузке…

Я обернулся к старику. Как будто он волшебник… Но он только чуть поджал губы. У него потемнели глаза.

Боеприпасов было достаточно, но тут нужны свольверы-А. Да еще не считая разных мелких гадов. Мой комбинезон уже закрыл прокус, но что будет в следующий раз, когда он не успеет? Или какая-нибудь дрянь забьет «дуршлаг» так, что придется открыть забрало?

Аглая положила палец на спусковую клавишу автомата. На кончике ствола загорелся спокойный зеленый огонек.

— Из пещеры не выходить, — резко сказал старик.

Наверно, Аглае.

Мне бы это не пришло в голову. Разве только при самых необыкновенных обстоятельствах. Например, заглянуть в яму…

— Угу, — кивнул я.

Не успел я договорить, как за краем пещеры послышалось тяжелое хрюканье, как у свиньи размером с бегемота. В отверстие пещеры сунулась мохнатая коричневая морда. Темная кожа местами лоснилась.

— Назад! — крикнул Николай Иванович. Он единственный помнил, что «вратарь» уже не работает. Вот что значит опыт…

Отвратительная морда просунулась в неровное отверстие пещеры, хрустя ломкими краями светлого камня. Потом вторая такая же. Морды огромные, как у плейстоценового пещерного медведя. Они лезли внутрь пещеры, плотоядно хрюкая, со всхлипом роняя на каменистую почву желтые слюни.

— Ой! — вскрикнула Аглая, открыв от изумления рот. — Чужебыдло… — пораженно протянула она, округлив большие голубые глаза. Таким голосом, будто узнала.

— Чужерод... — непроизвольно вырвалось у меня.

Морды на одной шее.

Большая редкость. Я чуть не прыснул, хотя зверь был далеко не смешной. Вонючее до обморока мохнатое двухголовое чудище пролезло наконец в пещеру, оставив снаружи только хвост в виде серо-черного ядовитого шипа. Фильтры легкой защиты не особенно защищали от запаха. Чудовище было размером с большого гризли. Но дело не в размерах, а в скорости. Не успев забраться, оно тут же набросилось на меня. Я не успел даже навести короткий автомат с толстым баллоном-прикладом.

Он был похож на игрушечный водяной автомат. Даже по цвету. Я сам видел подобный в игрушечном магазине в Пармии, когда заходил купить подарок на день рождения аглаиному племяннику Сашке. Ему исполнялось четырнадцать лет, так что он не любил разноцветные пистолеты. Вообще-то мечтал о настоящем. Хотя бы простеньком, как старинный револьвер. Когда я спросил у Сашки, зачем ему, он серьезно прошамкал, дожевывая кусок пирожного с заварным кремом: «На всякий случай». Все покатились со смеху, но он не понял, почему. Даже немного обиделся.

Салага…

В следующую секунду у зверя не хватало половины левой головы. Как раз той, которая собиралась меня укусить.

То есть сожрать.

Я поднял голову на Аглаю. Она стояла во весь рост в глубине пещеры, куда отпрыгнула от чудовищного зверя, чуть расставив ноги в темно-зеленых сапогах, с закрытым прозрачным забралом и коротким автоматом в протянутой руке. Я вспомнил, что она стреляла лучше меня. Что при ней меня всегда особенно смущало. Я об этом не забывал…

Почему-то.

Мы со стариком тоже отступили. Николай Иванович успел только протянуть руку в защитном костюме, отодвигая нас вглубь пещеры.

Как будто это могло помочь…

— Бери правую! — закричала Аглая, тут же переведя ствол автомата на хвост чудовища.

Зверь был явно с двумя автономными нервными системами, и я успел заметить, что головы двигались независимо друг от друга. До того, как одну отстрелила Аглая.

— Регенерация… — прошептал старик, так и не подняв ружье. Впрочем, в нашем закоулке уже не было места. А о способности к основной регенерации он догадался по характерным рубцам на левой шее.

В следующее мгновение зверь юркнул прямо к нам под ноги, вроде не обращая внимания на бьющую из левой шеи темно-красную кровь. Я не успел моргнуть, как он захватил красной правой пастью ноги Николая Ивановича по колено. Раздался жуткий отчетливый хруст. Мой выстрел попал в правую шею зверя, а Аглаин — в заднюю часть, где начинался толстый серый шип хвоста. Увидев занесенную над дедушкой огромную мохнатую лапу с когтями, Аглая побледнела, как молоко, и бросилась, закрывая собой старика. От чудовищной острой боли в ногах тот только сжал зубы, до крови прикусив губу. Краем глаза я заметил, что один коготь зверя с треском разрываемой бронеткани вонзился Аглае под лопатку.

Но только наполовину.

Сначала девушка почти не почувствовала боли. Она склонилась над дедушкой с перекушенными ногами, отбросив забрало, — почувствовала, что оно ей теперь уже не нужно. В лицо тут же впилась летающая пиявка грязно-коричневого цвета. Я знал, что она ядовита. Как и почти все на этой планете. Симивыживание…

Аглая с неописуемым выражением гадливости оторвала от щеки пиявку, раздавив ее в боевой перчатке. Слабеющей рукой достала из кармана тюбик с белой пастой, успев намазать укушенное место. Но забыла захлопнуть забрало. А может быть, и не хотела… Она приоткрыла забрало старика, и я подумал, что она хочет в последний раз поцеловать дедушку в щеку. Я поднял руку, чтобы защелкнуть ее забрало, и как раз в этот момент чуть повыше локтя вонзилась длинная пятнистая игла. Если бы не моя рука, она вонзилась бы в Аглаю. Я сразу не разобрал, живая игла или нет. Но через секунду почувствовав сильный яд, стал нескладно шарить по боковому карману. Надо было раньше… сразу.

«Вот что значит неопытность, — смутно проплыло в голове. — Мобокустарник…»

В глазах стало темнеть.

Я почувствовал , как мне с усилием разжимают зубы. Сладковатый вкус какой-то пасты.

«Дуантин», — подумал я.

Последнее средство. Его применяют только вместе с локальным электрошоком. А откуда у нее… то есть как… Мысли начинали путаться. Я плохо видел, как сильно побледневшая Аглая вгоняет мне в рукав контактную электроиглу.

— А… А… — с трудом выговорил я. — Я…

И замолчал.

Задыхаясь от действия неизвестного яда, я не мог произнести даже «г». В глазах начало меркнуть.

— Я знаю, — нежно прошептала она, приблизив к моей щеке алые, как вишня, губы.

Как я мечтал об этом, когда был живой! День и ночь…

Впрочем, что за бред… я и сейчас жив… Я еле ощутил онемевшей щекой, как на нее упала слеза. В глазах совсем потемнело, и я почувствовал невыносимое сожаление.

Больше я ничего не вижу.

Еще одну длинную, как вечность, секунду я помню, что Аглая обречена... и продолжаю чувствовать щемящее сожаление. Не только об этом.

Обо всем.

— Хм, — пробормотал Николай Иванович, теряя сознание. — Любопытное сочетание…

Животное — явно млекопитающее, а последняя диссертация ученого была о сочетаниях базовых защитных признаков разных классов фауны в одном виде.

Но причем тут животное. Слезы, стекающие по спутавшейся, задранной длинной седой бороде, застилали слезы.

— В… внучка, — только и произнес он, все еще с приоткрытым прозрачным забралом. Так он называл ее только в самых торжественных случаях. Например, на день рождения.

Или наборот.

«Итак, после “вратаря” мы продержались всего два часа», — промелькнуло в тускнеющем сознании Наставника.

Сплющенный круглый красно-белый виброзонд двадцати метров в диаметре на длинных, как у косиножки, блестящих лапах опустился посреди поляны. Было ровно двенадцать часов дня. Над покатыми светлыми скалами неимоверно пекло солнце. В этот момент на минуту очнувшийся старик с перекушенными ногами пытался отстреливаться от змеевидных жгутов из отряда альмеус. Он знал силу их объятий. Лежавшая рядом неподвижная Аглая не успела включить ему перетяжку на середине бедра, и он еле нажимал кнопку спуска на автомате, чувствуя большую потерю крови. Спасло только спецбелье под костюмом легкой защиты. Чуть подальше от него облокотившийся в странной позе о камень Павел Булочкин тоже не двигался. Старик был уверен, что он мертв. Но насчет внучки все еще надеялся…

Из огромного зонда высадился двадцать один человек на «сапогах» из отряда спасателей штурмовых частей легиона «Альбис». В мощных экзоскелетных сервокостюмах они выглядели как фантастические существа из другого мира. В пальцах костюма сила как у слона — можно свободно ободрать панцирные пластинки с плотоядного дерева.

На троих спасателей сразу напали два кольчатых синеватых земляных червя толщиной с бочонок. Одного из червей тут же склевала птица Рух, поджидавшая где-то наверху скалы, высоко над пещерой. Он хотела унести и штурмовика, но в тот же миг упала на поляну с редкой травой, неловко махая огромными белоперистыми крыльями, с головой, разбитой вдребезги огневым зарядом свольвера-А.

Окинув опытным взглядом плотоядные деревья с зеленоватыми панцирными стволами, центурион Антонеску вскинул на плечо тяжеленный, блестящий серым металлом стингер и одним движением снес штук двадцать лесных верхушек с огромными длинными листьями. Длиной метров шесть. Раздался оглушительный треск и душераздирающий визг падающего дракона с переломанным хребтом и оторванным когтистым зеленым кожаным крылом. Но штурмовики услышали его, как визг поросенка. Защитная соносистема...

Стингер весил двадцать килограммов.

Пятеро бегущих штурмовиков как вкопанные остановились в шести метрах вокруг входа в пещеру, четко повернувшись к лесу. От резкой остановки двойные ребра каркаса «сапог» ушли на ладонь в мягкую землю.

Как на параде.

В туманном зеленом небе на высоте десять километров, еле виднеясь, висела огромная серебристая сигара «Амальтеи» длиной в двести метров. Таких экзопланов в легионном корабле «Марион» было три штуки. Сам исполинский корабль находился на геостационарной орбите.

* * *

Разведотряд погиб почти в полном составе.

Он был брошен на неизвестную зеленую планету до того, как в систему прибыли главные силы освоения. Планета была ранее отнесена к самой легкой, четвертой категории природной сложности. А они попали на другой континент, да к тому же через десять лет.

Совсем в другое место.

Николай Иванович выжил.

Когда штурмовики ворвались в пещеру, они увидели двух убитых разведчиков и еле дышавшего старика с закрытыми глазами. Рядом валялся искромсанный мохнатый труп чудовища, истекающий темной кровью, как туша на столе мясника.

На звездолете старому профессору пообещали сделать протезы. Но от горя после гибели любимой внучки он решил уйти на покой. Она его спасла, а сама погибла. Павла он тоже любил, как родного. Они служили вместе одиннадцать лет. А внучка Аглая пришла во Флот всего два года назад. В фотосской Тавриде в системе Рела у старика подрастал еще один внук — Тимофей, 12 лет.

Переходный возраст.

* * *

Об авторе: Сергей Анатольевич Горлов — писатель.