* * *

Октябрь. Опавших листьев ворох.

Скрип под ногами желудей.

Из леса залетевший ворон

Косится дико на людей.

Какой судьбой, в каком полете

Его на тополь занесло?

Вот-вот и вздрогнет в развороте

Иссиня-черное крыло,

Вот-вот он каркнет, что опасен

Мир визга, скрежета, звонков…

Но ранний месяц так прекрасен

В разрыве нежных облаков.

И мне таинственно и странно

Идти рассеянно под ним

И знать, что надо мной охранно

Его развернут полунимб.

Нести его полуулыбку

От звездной россыпи вдали

Как несомненную улику

Единства неба и земли.

Отбросить карканье и бредни,

Принять тревожных дней витье,

И жизнь продлить звеном последним

Всепонимания ее.

* * *

Мне все равно — открыт он или скован,

Нам жизнь одну оставила межу.

И потому поступком, жестом, словом,

Что ни случись, его я поддержу.

 

Я знаю, мне назначено с рожденья

То, что всю жизнь несу в крови своей:

Невидимой, охранной, легкой тенью

Присутствовать в судьбе моих друзей.

 

И наших душ оберегать соседство,

Хоть, может, им совсем не до того.

Но никому и никуда не деться

От миссии, заложенной в него.

* * *

Я становлюсь непримиримой

К своим ошибкам и грехам.

Все, что летело прежде мимо,

Сегодня вяжет по рукам.

 

И я с покорностью рабыни

Влачу бесценный этот сор —

Все то, что так недавно было,

Что ненавистно и любимо,

И не забыто до сих пор.

 

И сердце до опасной дрожи

Сжимая обручем тугим,

К себе иду тем злей и строже,

Чем милосерднее — к другим.

* * *

Не помню ни год и ни адрес,

Но вижу все чаще одно:

Как хрупкого мальчика абрис

Впечатан в ночное окно.

 

Планеты неведомой житель

Иль нашего поля сынок,

Я знаю, как он беззащитен

И, кажется мне, одинок,

 

Я чувствую, лоб его стынет,

И зябко ногам на полу.

Вот-вот он ладошку подымет,

Ее распластав по стеклу.

 

И я ему взглядом отвечу

И так же ладонь подниму.

И жестом охранным помечу

Фигурку его и судьбу.

 

Он вырастет,

                     неузнаваем,

И свой разожжет он огонь.

Но мы до сих пор поднимаем

Навстречу друг другу ладонь.