Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2012

Мемориал памяти убитых евреев в Берлине

Михаил Сидоров

Искупительная жертва

Семьдесят лет назад, 17 декабря 1942 года, Энтони Иден зачитал в палате общин Британского парламента декларацию о проводимом гитлеровскими властями истреблении еврейского населения Европы, подписанную двенадцатью правительствами Объединенных наций (Антигитлеровской коалиции). Впервые из официального источника всему миру стало известно о расстрелах еврейских детей и о газовых камерах. Раздались протесты против омерзительного варварства нацистов, союзники обязались наказать ответственных за эти преступления, но к тому времени уже более половины европейских евреев было убито, и польская католичка Мария Канн в книжке, вышедшей в подполье, с гневом писала: «На глазах мира, на наших глазах... уничтожен народ. Мы смотрели на это безучастно».

Гитлеровцы выбрали удобное время для «окончательного решения» еврейского вопроса: лязганье танковых гусениц, рев самолетов, разрывы бомб и снарядов заглушали стоны людей в душегубках Хелмно и автоматные очереди в Бабьем Яру. Это покажется невероятным, но нацисты всерьез рассчитывали на то, что западные демократии не только не предпримут решительных мер по защите евреев от геноцида, но и сами будут участвовать в нем. При этом они учитывали сложившуюся в «цивилизованном мире» психологическую атмосферу. Не секрет, что «окончательное решение» было подготовлено многовековой европейской юдофобской традицией. Нацистский еженедельник «Штюрмер» выходил под лозунгом «Евреи – наше несчастье», который в конце XIX века провозгласил немецкий историк Генрих фон Трейчке. Но и он не был здесь первопроходцем – еще Мартин Лютер говорил о евреях: «... Они тяжкое бремя для нас, бич, чума и несчастье для нашей страны». «Протоколы сионских мудрецов», эта политическая полупародия-полуплагиат, изготовленная в начале минувшего века царской охранкой в провокационных полицейских целях, зажила своей собственной жизнью и сыграла немалую роль в подготовке «окончательного решения». Популяризацией юдофобских идей, черпавших свой пафос из «Протоколов», занимались не только гитлеровские листки, но и принадлежавшая Генри Форду газета «Диборн индепендент», а изданной им же книгой «Международное еврейство», переведенной на немецкий язык, зачитывались молодые германские нацисты. В 30-е годы волна антисемитизма захлестнула не только гитлеровскую Германию, но и довоенные Польшу, Румынию, Венгрию, другие европейские страны, а правительство Великобритании тем временем ограничило въезд евреев в подмандатную Палестину. В этих условиях и произошел Холокост, или Третье разрушение.

Уже семь десятилетий идут поиски ответа на простой с виду вопрос: как такое стало возможным? Одна из расхожих трактовок творившегося – уничтожение «неполноценного», по расовой «теории», народа, обвиненного к тому же во всех возможных грехах перед немцами и другими «арийцами», – по сути, ничего не объясняет. Этот «аргумент» нацистов, провозглашавшийся открыто и чуть ли не официально, служил скорее камуфляжем подлинных мотивов невиданного преступления.

Безжалостное и поголовное истребление еврейского народа говорит прежде всего о чувстве собственной ущербности, терзавшем организаторов геноцида. Такую лютую ненависть едва ли можно испытывать к искренне презираемому «недочеловеку»; такого чувства достоин настоящий соперник, которого не только ненавидят, но и боятся, и от этого ненавидят еще больше. И если какую-то часть немцев посредством пропагандистской демагогии еще можно было убедить в том, что евреи – «низшая раса», то уже маловероятно, чтобы в подобную чепуху верили сами нацистские главари, а тем более нобелевские лауреаты Филипп Ленард и Иоганн Штарк, самоотверженно боровшиеся за «немецкую физику». Даже «Протоколы сионских мудрецов» представляют собой свидетельство – хотя и фальсифицированное – существования хитроумного «всемирного заговора», но никак не «неполноценности» евреев.

Катастрофа поражает своими масштабами, бесчеловечностью и дьявольским иррационализмом замысла, в сочетании с детальной продуманностью, безупречной организацией и четкостью исполнения, и это затрудняет ее осмысление и формулирование внятных выводов.

Эта неспособность нормального человека даже поверить в происходившее тогда на оккупированных немцами территориях отражена в новом романе Нины Воронель «Секрет Сабины Шпильрайн», в диалоге двух персонажей (см. журнал «22», №165).

Лев Аронович: «...Говорят, немцы поставили своей целью уничтожить всех евреев... Если немцы дойдут до Ростова, я не поручусь за вашу жизнь».

Сабина: «Я полжизни прожила среди немцев, они лечили меня и учили меня, я говорю на их языке лучше, чем на русском. Зачем же им меня убивать?»

Лев Аронович: «Этого никто не может объяснить... Наверно, это какие-то другие немцы, охваченные какой-то новой формой безумия». (Сабина Шпильрейн – реальное историческое лицо, психоаналитик, ученица З. Фрейда и К.Г. Юнга, внесшая заметный вклад в теорию психоанализа. В августе 1942 года она и две ее дочери вместе с 27-ю тысячами евреев были убиты нацистами в Змиевской балке, под Ростовом-на-Дону.)

Видимо, среди прочего, можно говорить о причинах Катастрофы и в русле концепции «восстания масс». Хотя юдофобией могут быть заражены все слои общества – как аристократы, так и люмпены, – до окончательного решения «додумался» именно кумир толпы Гитлер, который вместе со своими приспешниками не один год целенаправленно и настойчиво вдалбливал эту идею в головы немцев. В конце концов задача поголовного истребления евреев от мала до велика стала восприниматься охлосом как дело хотя и экстраординарное, но вполне приемлемое и даже жизненно необходимое для немецкого народа – в духе больших перемен, охвативших Германию под властью национал-социалистов.

Психоз «перемен», поразивший страну высокой европейской культуры, был показан еще Э.М. Ремарком в его романе «Черный обелиск», где мясник Вацек, наслушавшись по радио речей Гитлера, который «знает все», убежденно говорит: теперь, камрад, все пойдет по-другому. «В этой пресловутой фразе «все пойдет по-другому», – размышляет герой романа Людвиг, – заключено универсальное оружие всех демагогов земного шара». И действительно, «по-другому» пошло если и не все, то очень многое. Достаточно было дать людям от имени самого фюрера санкцию на освобождение от пут совести, объявив последнюю еврейской выдумкой, – и они с легкостью стали превращаться в зверей.

Анатолий Кардаш (Аб Мише) еще двадцать лет назад высказал предположение, что Шоа – это «черновой вариант» (так называлась и его книга) возможной судьбы всего человечества. Наверное, правы те, кто видит в Катастрофе трагический итог двухтысячелетней истории еврейского и западного духовного развития. Поэтому Холокост – не результат лишь столкновения евреев с немцами; к Катастрофе причастно все человечество, и урок для себя сквозь ее призму может прочесть в книге Истории каждый народ.

Не подлежит сомнению особая, выдающаяся роль русской интеллигенции в формировании безрелигиозной культуры, анархистского мировоззрения и этики бунта в России XIX – XX веков. Интересно, что еврейские погромы 1881-82 годов оправдывало большинство тогдашних русских революционеров, видевших в них начало «чувства народной сознательности» и «массового революционного движения». Причины этого парадокса раскрыл Н.А.Бердяев. Анализируя «Бесов» Ф.М. Достоевского, он писал: «В типичном народнике Шатове перемешаны элементы революционные с элементами реакционными, «черносотенными». Такие шатовы, подчеркивал Бердяев, «всегда враги культуры, враги права, всегда истребляют свободу лица. Это они утверждают, что Россия выше цивилизации, и что никакой закон для нее не писан. Эти люди готовы истребить Россию во имя русского мессианизма».

Разумеется, русская интеллигенция состояла не из одних только шатовых и верховенских. Религиозный философ Владимир Соловьев, например, считал иудаизм и христианство не различными религиями, а двумя ступенями одной – богочеловеческой религии и делал неординарный вывод: еврейский вопрос – это вопрос христианский.

Фанатичный, агрессивный атеизм, захватывавший все более значительную часть русской интеллигенции, вел к нравственным извращениям, что нашло свое отражение и в русской литературе, проделавшей за два-три десятилетия путь от «Братьев Карамазовых» до произведений Леонида Андреева и Максимилиана Волошина, в которых реабилитировался и возвеличивался Иуда Искариот (о поступке Иуды, как о подвиге, писали также Анатоль Франс, немецкий драматург Карл Вейзер, шведский писатель Тор Гедберг и др. Эта версия достаточно популярна и в наши дни, среди нерелигиозных авторов, для которых ни Ветхий, ни Новый завет не имеют сакрального смысла и допускают различные нетрадиционные, в том числе весьма экзотичные, толкования).

Признание Иуды «самым сильным и посвященным из апостолов» представляло собой не только реанимирование ересей, но и открывало «многозначную этику» (еще до появления многозначной логики), расшатывало основы христианской морали: когда сатанинская гордыня, сребролюбие и предательство вызывали не отвращение и безусловное осуждение, а оправдывались и даже превозносились как «безвестный подвиг», это могло служить нравственной индульгенцией эсеровского террора и «экспроприаций», получения во время Первой мировой войны от вражеского генштаба денег на «пролетарскую революцию» и т.п. (Не будем в то же время забывать об известной «асимметрии» иудаизма и христианства. Религиозный еврей может прожить всю жизнь, не задумываясь и даже не зная о евангельских сюжетах. А христианство без Моисея, иудейских пророков и самого Иисуса – просто немыслимо. Поэтому для христианской культуры образ Иуды, конечно, имеет несколько иной смысл, чем для еврейской. Но, думается, он столь же символичен, как и образ ветхозаветного злодея Каина, отрекающегося от Б-га и убивающего своего брата.)

А затем начались уже открытые надругательства над святынями, ограбление и разрушение храмов, репрессии против служителей культа всех конфессий; появились все эти «юные безбожники» и их великовозрастные наставники – «воинствующие атеисты», «красные дьяволята» и прочая санкционированная атеистической властью чертовщина – осквернение Б-га равносильно возвеличению дьявола. Возможно, эта – на первый взгляд невинная – романтизация образа Иуды подготовила и безнравственную почву для многочисленных доносчиков, «стукачей», вроде булгаковского Алоизия Могарыча...

В 1942 году один из «веховцев», протоиерей Сергий Булгаков опубликовал в эмиграции свой «догматический очерк» – «Гонения на Израиль». Судьбу еврейского народа отец Сергий рассматривал здесь с христологической точки зрения. Он видел в нацистском геноциде евреев искупительную жертву избранного народа, проводя параллель с евангельской историей – избиением иудейских первенцев царем Иродом. По этой причине, отмечал Булгаков, христиане в трагический для евреев час должны были молиться о спасении Израиля. Но эта позиция сочувствия избранному народу смазывалась из-за двойного стандарта в отношении христианина к еврейству. «Духовное состояние Израиля противоречиво»: да, это – народ пророков; и в то же время, «в состоянии антихристианства и христианоборчества Израиль представляет собой лабораторию всяких духовных ядов, отравляющих мир и в особенности христианское человечество», – проповедовал С.Н.Булгаков, считавший себя учеником и последователем В.С.Соловьева. Трудный выбор приходилось делать в таких условиях как простому мирянину, так и представителю клира! В других случаях церковь обычно давала пастве куда меньшую свободу мыслей и поступков. Эта амбивалентность и привела к оцепенению церкви в период Холокоста. Практическая бездеятельность ее объясняется вовсе не отсутствием у большинства клира смелости и мужества, а именно догматической неопределенностью в отношении евреев и их убийц.

Но даже сохранение религиозных институтов государства вовсе не гарантировало нравственного здоровья общества. Более того, сама церковь под влиянием нацистской идеологии и политики в ряде стран подверглась деформации. Потому-то и стали возможными такие отвратительные явления, как декларация протестантских лидеров рейха в 1941 году, провозглашавшая «невозможность спасения евреев путем их крещения из-за их особой расовой конституции» и возлагавшая ответственность за войну на них же, как на «прирожденных врагов Германии и всего мира». Еще до прихода Гитлера к власти внутри Евангелической церкви Германии возникло движение «Немецкие христиане», безоговорочно поддерживавшее нацистский антисемитизм. И хотя история знает немало примеров спасения христианскими священнослужителями обреченных на смерть евреев, героического и самоотверженного сопротивления пастырей нацистскому режиму, Ватикан так и не предпринял решительных действий для прекращения геноцида избранного народа. И даже в воевавших против стран оси державах, знавших, что такое нацизм, до самой победы (и после нее!) сохранялась юдофобская атмосфера; ни Черчилль, ни Сталин, ни Рузвельт к тому же не хотели, чтобы Вторая мировая война воспринималась в том числе и как борьба Объединенных наций за спасение еврейского народа от полного уничтожения.

Трагедия, постигшая человечество в войне, и особая жертвенная роль в ней евреев уже многие годы остаются в центре пристального внимания историков и теологов, философов и социологов. После Катастрофы только самые непоколебимые материалисты не задумались вновь о богоизбранности или же об уникальной исторической судьбе еврейского народа – в религиозной либо метафизической постановке проблемы. Этот вопрос вообще нестерпим для антисемитов, и они быстро нашли верный способ самоутешения. Пока делаются попытки осмыслить историю Холокоста и извлечь уроки из грандиозной трагедии, находятся люди, посвятившие себя совершенно безумному начинанию – опровержению исторических фактов и доказательству того, что никакой Катастрофы европейского еврейства не было. Не было газовых камер. Не было никаких убийств немецкими палачами евреев – в концлагерях те умирали сами, не выдержав тягот военного времени. Шесть миллионов погибших – выдумка, нужная Израилю для того, чтобы получать от Германии компенсации. Нынешний иранский президент называет Катастрофу назойливым мифом... Наверное, даже нюрнбергские висельники – узнай они о том, как их выгораживают отрицатели Холокоста, – и те покраснели бы от такой кощунственной, гнусной лжи.

Некоторые полагают, что Катастрофа требует не анализа, а молчания. Эта позиция небезосновательна: настойчиво пытаясь доискаться причин трагедии, мы невольно профанируем ее, принижаем ее великую тайну и вторгаемся в сферу, не доступную и не дозволенную человеческому разуму. И все же от главного вопроса никуда не уйти. Возможно, в мучительности поиска ответа на него – наказание за тот грех, который совершили люди.

Шесть миллионов, принесенных в жертву избранным народом, уже не воскреснут. Но, быть может, в душах людей оживет Б-г, о смерти которого возвестил в конце позапрошлого века Фридрих Ницше, и Шоа не окажется черновым вариантом трагедии всего человечества, а останется незабываемым грозным предупреждением на будущее.