Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2012

Яков Басин

Первый еврейский дипломат

История дипломатии полна драматизма. Успех дипломатических усилий во благо одних государств в большинстве случаев оборачивается ущемлением интересов других. Особенно печально складывается ситуация, когда дело касается народов, не располагающих собственной государственностью: они полностью зависят от благосклонности давших им приют стран. До создания первых международных организаций их интересы защитить было просто некому, и они становились разменной монетой в чужих политических играх.

Такова была судьба и еврейского народа, не раз оказывавшегося жертвой в руках тех, кто посылал его на заклание во имя воплощения в жизнь своих, нередко весьма низменных интересов. Как писал Л.Троцкий, «трудно найти пример реакции, которая не была бы окрашена антисемитизмом». Евреев защитить было некому, и они становились легкой добычей беспощадной толпы. И если находился кто-то, кто по своей инициативе брался за это неблагодарное и, чаще всего, безнадежное дело – защиту евреев, его имя оставалось вписанным золотыми буквами в трагической еврейской истории. Из всего XIX века к нам пришло только одно такое имя – Мозеса Монтефиоре, о котором спустя столетие стали писать как о «самом почитаемом еврее столетия». Именно с этим человеком и связана первая в истории евреев их победа в защите от обвинения в ритуальном убийстве. И, что особенно важно, эти усилия впервые носили международный характер.

Дипломатов – евреев по происхождению – в анналах международной дипломатии XIX века обнаружить сложно, но все же можно. Еврейский дипломат – один.

Жизнь этого человека настолько тесно связана с золотым веком еврейской эмансипации, что его имя неотделимо от процесса взлета роли евреев в развитии цивилизованного мира. Сто один год прожил этот праведник (1784, Ливорно, Италия – 1885, Рэмсгет, Англия), и шестьдесят из них он отдал бескорыстному служению своему народу.

Если сегодня спросить не просто даже у жителя Иерусалима, а у случайно встретившегося вам туриста, с чем у него связано имя Монтефиоре, он непременно скажет: «Как с чем? Конечно же, с мельницей, которая видна вон на той горе». И он будет прав, потому что эту туристическую достопримечательность города знают все, как, впрочем, и имя увековечившего себя этой акцией ее создателя.

Мозес (Моисей) Монтефиоре – выдающийся филантроп и общественный деятель – внес весьма существенный вклад в становление еврейской общины Палестинской провинции Османской империи, но было бы неверным говорить о нем только как о крупнейшей фигуре досионистского периода развития ишува. О его деятельности могут многое рассказать и другие еврейские общины Ближнего Востока. Однако как глубоко религиозный человек наибольшее внимание Монтефиоре уделял, конечно же, именно Палестине. «Мои обязанности по отношению к Б-гу, – писал он впоследствии, – и мое уважение к нашей святой религии я ставлю выше всяких других обязанностей».

Прирожденная деловая сметка позволила этому человеку очень быстро достигнуть успеха в бизнесе и из мелкого служащего в бакалейной торговле стать одним из двенадцати «еврейских брокеров» Лондона. Вместе с братом Авраамом, который торговал шелком, они основали банкирский дом «Братья Монтефиоре». Однако Авраам в 1824 г. в возрасте 36-и лет неожиданно ушел из жизни, и Мозес остался единственным владельцем крупного банка. Прославившись высокой порядочностью в деловых операциях, этот банк вскоре стал одним из наиболее крупных еврейских маклеров Англии. В свое время они с братом вынашивали идею о создании службы страхования жизни людей. Воплощать эту идею в жизнь Мозесу пришлось одному, и в 1824 г. возникло первое в Англии страховое общество «Альянс», приносившее банкирскому дому большой доход.

Следующим удачным начинанием Мозеса Монтефиоре стало создание общества «Империал» по освещению улиц городов газовыми фонарями. Первым городом на европейском континенте, где улицы в ночное время освещались газом, стал Ганновер.

К сорока годам Монтефиоре был уже весьма состоятельным человеком и известным политиком. Общественная обстановка в Англии тех лет носила весьма демократичный характер, в результате чего еврейское происхождение не помешало ему в течение двух лет быть шерифом Лондона, а в 1835 г. на долгие 39 лет стать президентом Британской Палаты представителей. В 1846 г., спустя 6 лет после знаменитого Дамасского дела, на исход которого Монтефиоре смог в значительной мере повлиять, королева Виктория удостоила его титула барона в знак признания его заслуг в области гуманитарной помощи евреям.

Если бы пожар, разгоревшийся в связи с Дамасским делом, не удалось вовремя потушить, пламя могло бы переброситься на близлежащие регионы, включая Палестину, и еще неизвестно, чем это все могло закончиться для еврейского населения Ближнего Востока. А события в те дни разворачивались непростые.

5 февраля 1840 г. в Дамаске, незадолго до того отвоеванном вместе с другими сирийскими городами у Турции египетским пашей, исчез настоятель капуцинского монастыря с острова Сардиния патер Томас. Население Дамаска было смешанным: здесь в тесном соседстве жили католики, мусульмане и иудеи. Французский консул, пытаясь укрепить позиции своей страны в борьбе с Англией и Турцией за влияние в регионе, заручился поддержкой дамасского губернатора-мусульманина и объявил, что убийство священника – дело рук евреев, совершивших ритуальное убийство накануне своих пасхальных праздников. Немедленно был арестован местный парикмахер-еврей, который, не выдержав жестоких пыток, оговорил семерых наиболее уважаемых членов еврейской общины. Тех схватили, но желаемого результата следователям добиться не удалось: никакие пытки не заставили подозреваемых оговорить себя и признать саму возможность совершения евреями ритуального убийства. И тогда власти пошли на крайние меры. Были взяты многочисленные заложники, дети которых были на глазах у родителей подвергнуты истязаниям. Затем произошел погром в еврейском квартале. Но никто из евреев подписать признание в совершении преступления так и не согласился. Дело зашло в тупик.

Тогда власти пошли на откровенную провокацию. Слуга одного из арестованных евреев, турок, дал показания, что это он якобы убил священника, но сделал он это по указу евреев. Начались новые аресты. Вновь власти попытались пытками выбить из арестованных нужные им показания. Однако к этому времени успела измениться ситуация на континенте: в защиту дамасских евреев выступили лидеры европейского еврейства. В Англии был создан специальный комитет, поручивший Мозесу Монтефиоре выехать в Дамаск и урегулировать конфликт. Королева Виктория предоставила для поездки пароход. Сопровождал Монтефиоре в этой миссии глава французского еврейства, вице-президент Центральной консистории Франции Адольф Кремье (1796–1880).

Начались переговоры с египетским хедивом Мухамедом-Али. Из-за противодействия французских властей переговоры затянулись, но все же 28 августа хедив вынужден был обнародовать указ об освобождении арестованных евреев, четверо из которых к этому времени умерли во время пыток. Но тут ситуация вновь круто изменилась: английская и австрийская армии свергли Мухамеда-Али, и Сирия вновь оказалась под властью Турции. Теперь уже для окончательного решения вопроса Монтефиоре должен был ехать к турецкому султану. Это была непростая поездка, но желанный фирман о недопустимости в дальнейшем обвинения евреев в употреблении христианской крови и создании препятствий в исполнении ими религиозных предписаний был 6 ноября 1840 г. подписан.

Тем не менее, на этом дело не кончилось. Капуцинский орден обнаружил какие-то человеческие останки и объявил, что это останки патера Томаса. На месте их захоронения появился памятник с оскорбительной для евреев надписью. На сей раз, Монтефиоре пришлось ехать с визитом уже в Ватикан. Там для решения вопроса о ликвидации надписи на могиле священника с него потребовали денег в пользу капуцинского ордена, на что еврейский дипломат ответил: «На Востоке я не платил за права евреев. Не намерен платить и в Риме».

Спустя семь лет, в 1847 г., в Дамаске вновь возникли антиеврейские беспорядки: по городу поползли слухи о похищении евреями христианского мальчика. И вновь французский консул подстрекал городскую администрацию принять против евреев жесткие меры. Обстановка стала накаляться, и Монтефиоре вновь отправляется улаживать конфликт. В Париже он добивается аудиенции у короля Луи-Филиппа. Консул в Дамаске получил соответствующие указания, а «еврейскому послу» были принесены соответствующие извинения.

Дипломатическая миссия Монтефиоре в связи с ситуацией в Сирии имела для евреев Ближнего Востока поистине историческое значение: она привлекла внимание европейских кругов к скорбной ситуации с их правами, к их нищенскому существованию, к отсутствию у них национального образования, а нередко и возможностей к отправлению национальных традиций. В Европе возникло движение, поставившее перед собой цель создать постоянно действующую организацию по оказанию помощи восточным евреям в случае их преследования и содействию им в организации сельскохозяйственных поселений. В 1860 г. такая организация («Альянс») возникла. Внимание к еврейским поселенцам в Палестине с тех пор уже не ослабевало.

«Дамасское дело» стало определенным рубежом в жизни евреев Европы. Отвергнутые доселе европейским сообществом, исполняющие роль извечных изгоев евреи вдруг почувствовали, что появились силы, которые могут придти им на помощь в сложные моменты жизни. Честь и национальное достоинство оказались не простыми словами – оказывается, их можно защитить.

Известность Монтефиоре стала поистине европейской. Со всей Европы к нему пошел поток писем, и он на них исправно отвечал – поддерживал, помогал, даже посылал деньги. И так получилось, что свою дипломатическую деятельность он вынужден был продолжить. Ближайшее после Дамасского дела «турне» у него состоялось весной 1846 г. На сей раз он ехал в Россию просить аудиенции у Николая I. А повод был серьезный. Царь, буквально с первых же дней своего правления проводивший откровенно антиеврейскую политику, решил форсировать процесс ассимиляции евреев. С этой целью он не нашел ничего лучшего, как реформировать их религиозно-общественный быт. Вот как эта задачу царь предполагал воплотить в жизнь согласно секретному положению 1844 года:

«Отчуждение евреев от общего гражданского устройства и от полезного труда побудило правительство принять меры к устранению сего зла. По точнейшим изысканиям найдено, что уклонение евреев от соединения с гражданским обществом скрывается в учении Талмуда. Никакие насильственные меры в течение многих столетий не могли поколебать фанатизма евреев, доколе правительства не обратились к нравственному их преобразованию уничтожением влияния Талмуда. На сих самых основаниях предположено действовать на евреев в России, начав с ослабления Талмуда, уничтожив постепенно все учреждения, препятствующие к слиянию евреев с гражданским обществом, и потом обращать их к полезному труду».

Нужно ли говорить, что над евреями России нависла серьезная опасность утраты национальной самобытности?!

Аудиенция состоялась 9 апреля 1846 г. Царь был любезен с Монтефиоре – другом английской королевы и пообещал, по возможности, облегчить судьбу своих подданных – евреев. По велению Николая I Монтефиоре были созданы все условия для посещения «черты оседлости», где его встречали с большим интересом, но дискриминация евреев в России, конечно же, не прекратилась. И прошло еще долгие 26 лет, пока новый русский царь Александр II ни начал проводить в жизнь некоторые реформы, облегчавшие жизнь евреев. Монтефиоре к этому времени уже исполнилось 88 лет, но, не смотря на возраст, он решил навестить русского императора, чтобы лично высказать ему признательность за его начинания. Он выбрал момент, когда в 1872 г. Россия отмечала двухсотлетие со дня рождения Петра Первого.

В Петербурге Монтефиоре оказался в июле 1872 г. Он был принят царским двором с величайшими почестями. Во время этого визита был даже отмечен эпизод, о котором он оставил в своем дневнике такую запись: «Его Императорское Величество покидает место летних учений и приезжает в Зимний дворец специально, чтобы избавить меня от лишнего утомления ввиду моего преклонного возраста... У меня нет слов, чтобы описать, какие теплые чувства выказали мне его Императорское Величество и члены правительства».

Понятно, что коренного поворота в отношениях царского правительства с еврейским населением и на сей раз произойти не могло. Вскоре появились новые предписания, ужесточающие дискриминационные меры по отношению к евреям. Однако сам факт контактов еврея – пусть влиятельного в своей стране, пусть и популярного в Европе человека, но все же еврея – с царскими особами России, страны, где государственный антисемитизм являлся элементом внутренней политики, был для середины XIX века уникален.

Считается, что XIX век был веком эмансипации евреев, веком коренных изменений в их жизни. Однако демократические изменения в странах, принадлежащих к тому, что сейчас принято называть западной цивилизацией, практически не коснулись стран, которых принято относить к цивилизации восточной. И в этих странах – то в одном регионе, то в другом – с завидным постоянством возникали очаги межнациональных распрей, в которых, как это уже многократно было в веках, евреи становились козлами отпущения при решении всех назревающих в обществе проблем. Но бывали и исключения. В 1860 году возникла тревожная обстановка на Ближнем Востоке: друзы напали на христиан. Монтефиоре тогда стал во главе комитета помощи христианам, собрал огромную сумму денег, засвидетельствовав тем самым перед всем миром, что он отзывается на всякое горе и сочувствует преследуемым христианам так же искренне, как и преследуемым евреям.

Надо сказать, что популярность Монтефиоре в христианских кругах и до этого была высокой. В 1836 г. его банк предоставил английскому правительству большой заем для отмены рабства в английских колониях с выдачей при этом определенного вознаграждения рабовладельцам. Эта акция в значительной степени повлияла на то, что в 1837 г. он был с почетом избран на должность шерифа Лондона и графства Миддельсекса.

В 1861 г. Монтефиоре вновь понадобились его дипломатические способности: он встает на защиту дискриминируемых евреев острова Корфу, а затем и Ионийских островов. Его вмешательство приводит к тому, что митрополит Корфу вынужден издать пасторское послание о запрете любых преследований евреев, поскольку это противоречит канонам христианской религии.

В шестидесятые годы одной из «горячих точек» планеты стала Марокко, где именно на евреев выливалось всеобщее недовольство, возникающее каждый раз после войны местного населения за свою независимость с Францией (1844) или Испанией (1859). Согласно статистическим отчетам «Альянса», за 16 лет (1864 – 1880) в Марокко погибло 307 евреев. Масло в огонь подливали сами колонизаторы.

Начало войны с Испанией 22 сентября 1859 г. ознаменовалось кровопролитием в Тетуане, которое устроили мавры: около 400 евреев было убито, остальным удалось спастись бегством. В начале 1863 г. большое общественное волнение вызвал арест нескольких евреев, ложно обвиненных в убийстве испанца. Дело еще не было расследовано, а по команде испанского консула двое из них уже были казнены, а семеро еще ждали своей участи. В ходу была даже марокканская поговорка: «Семь евреев можно убивать безнаказанно». В феврале 1863 г. Совет Британских евреев отправил в Марокко сэра Моисея Монтефиоре, миссия которого оказалась весьма успешной.

В Марокко в то время проживало около полумиллиона евреев, и они играли значительную роль в хозяйственной жизни региона. Султан принял еврейского посланца весьма любезно. С огромными почестями встретили Монтефиоре и сами евреи. Осужденные девять евреев были немедленно освобождены. Но на этом Монтефиоре не остановился. Он выступил с ходатайством перед султаном об отмене ряда дискриминационных положений в отношении еврейского населения, часть из которых носила просто анекдотический характер. Таким был, к примеру, указ о необходимости всем евреям ходить по улицам только босиком. 15 февраля 1864 г. султан издал эдикт о даровании евреям полного равноправия.

А через три года 83-летний Монтефиоре отправляется в Румынию. Причиной поездки послужило изгнание евреев из крупного молдавского города Галаца. Переправляли их силой через реку Дунай в соседнюю Турцию, которая принимать их не очень хотела. При этом несколько человек утонуло в реке. Изгнание евреев из этого города было финалом древнего конфликта с местным населением. За 8 лет до этого в Галаце уже был инцидент с обвинением евреев в ритуальном убийстве: начались волнения, 15 евреев были арестованы, была разрушена синагога, все еврейские дома разграблены. В устроенной тогда румынами резне несколько евреев погибло. Погром мог возникнуть вновь. Как и восемь лет назад, более крупные неприятности удалось предупредить только вмешательством консулов европейских государств. Монтефиоре предстояло разобраться с еврейским вопросом в этом регионе в целом.

Выяснилось, что поводом к кровавым волнениям стали антисемитские постановления Жана Братиано, ставшего за несколько месяцев до этого главой правительства. Под давлением международной общественности Братиано подал в отставку. В Бухаресте Монтефиоре работал в очень сложной и недружелюбной обстановке, но сделанные им выводы помогли позднее премьер-министру Англии Бенджамину Дизраэли урегулировать еврейский вопрос в Румынии на Берлинском конгрессе в 1878 году. И все же, какие бы усилия ни прилагал Монтефиоре по улучшению прав евреев Европы, главным интересом его жизни оставалась Палестина.

В течение двух тысячелетий, последовавших за изгнанием евреев из Иудеи, те никогда не покидали окончательно Эрец-Исраэль. Их положение было печальным, они были окружены враждебно настроенными к ним кочевыми народами, голод и болезни преследовали их и уносили тысячи жизней, но вера в то, что наступит день, когда их народ вернется на Родину предков, никогда не покидал их.

К началу XIX в. евреи Палестины пришли всего с четырьмя общинами: в Иерусалиме, Цфате, Тверии и Хевроне. Основу их составляли ашкеназы, прибывшие из белорусских и украинских городов. Главным образом это были хасиды из Витебского и Полоцкого регионов. Жили эти общины исключительно на пожертвования, собиравшиеся для них их единомышленниками в России и Польше. Малярия, дизентерия, холера и набеги кочевников опустошали и без того немногочисленные общины. Эпидемия холеры, разразившаяся в 1812 г. по всей Галилее и длящаяся более двух лет, заставила евреев Цфата и Тверии покинуть обжитые места, но, едва вернувшись в свои дома, они потеряли сотни и сотни людей в резне, которую им устроили местные друзы. В погромах тогда погибло более 3000 человек. Спустя несколько лет, в 1820 г., акский паша почти целиком вырезал еврейскую общину своего города. В общем, ситуация была поистине трагической.

Однако к этому времени интерес, который возбудил к Палестине «египетский» поход Наполеона Бонапарта, стал привлекать к этому региону все большее внимание в Европе. И вот уже появились первые филантропы, которые были готовы пожертвовать средства на возрождение хозяйственной жизни палестинских евреев, чтобы помочь им выйти из ужасающей нужды. И вновь возникает перед нами грандиозная фигура Мозеса Монтефиоре, потому что он был первым из всех европейских финансистов, кто фактически начал вкладывать деньги в ишув.

Располагая значительным состоянием, Монтефиоре на протяжении всей жизни выделял значительные средства в обустройство Эрец-Исраэля. Ближайшим его советником в этом вопросе была жена Юдифь (1784–1862), дочь известного английского коммерсанта и руководителя большинства лондонских благотворительных учреждений Леви Барнета Когена. Энергичная общественная деятельница, Юдифь была постоянной спутницей во всех далеких путешествиях своего мужа. Любовь к Иерусалиму не покидала Монтефиоре всю его жизнь. Он посетил его семь раз. Последний – когда ему был 91 год. К этому времени Юдифь уже ушла из жизни.

Перечислить все, что сделал Монтефиоре для палестинских евреев невозможно.

Первая перепись еврейского населения в Стране Израиля (хоть и не очень точная) была проведена его стараниями. Первая проезжая дорога от побережья Средиземного моря до Иерусалима была проложена благодаря нему. Первая оранжерея, возделанная евреями на севере Яффо, где сегодня самый центр Тель-Авива и улица Монтефиоре, тоже была создана благодаря его стараниям. На его деньги в Старом городе появились современные сточные трубы. Это он привел в порядок могилу Рахели в Бейт-Лехеме. И это он развил систему еврейского образования для девочек.

Монтефиоре стал основателем нескольких сельскохозяйственных поселений, в том числе Емин Моше недалеко от Старого Города, названного в его честь. Чтобы дать толчок развитию индустрии, он построил текстильную фабрику. На его деньги начали работать первые палестинские типографии. Но, скорее всего, главным его достижением является то, что это именно он подвиг евреев Иерусалима выйти за стены Старого города и поселиться вне их. С него началось развитие города к востоку от крепостных стен. До того времени жители Иерусалима строили свои дома, не выходя за их пределы.

В 1854 г. в связи с Крымской кампанией в Палестине разразился жестокий голод. На его фоне возникла вечная спутница голода – холера. Монтефиоре собрал в Европе 200 тысяч марок и отправился на Ближний Восток спасать евреев. В Иерусалиме тогда проживало 18000 человек. В городах, в условиях высокой скученности и антисанитарии, холера может унести все население. Нужно было вывести хотя бы часть его за пределы крепостных стен. Какие-то семьи уже жили вне города, но, подвергаясь постоянному насилию со стороны арабского населения, ночевать все равно приходили в город.

Монтефиоре отправился к султану и получил от него фирман для устройства еврейского госпиталя в Иерусалиме и для покупки земли под земледельческие колонии. Затем он на свои деньги построил несколько городских кварталов и ветряную мельницу (арабские мельницы приводились в движение животными). Денежный фонд, который он учредил для городского строительства, был настолько велик, что им пользовались даже спустя 40 лет после смерти Монтефиоре. Теперь этот район носит его имя (Кирьят-Моше). Кроме того, он основал приют для бедняков, коммерческое училище и первые еврейские колонии, в которых первоначально собралось 75 семей. В синагоги были переданы свитки Торы, подготовленные для этой цели его личным переписчиком.

Район, который Монтефиоре создал вне крепостных стен Иерусалима, стал набирать силы, но основной толчок к переселению сюда людей из Старого города получил в 1866 г., когда вновь развилась эпидемия холеры, и народ побежал подальше от невероятной скученности людей в старых городских кварталах.

А вот с мельницей Мозеса Монтефиоре ждала неудача. Чтобы ветер мог заставить ее лопасти крутиться, ее нужно было построить в более высокой точке Иерусалима.