Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2013

Керамика Марии Аннинской

Наталья Стеркина

Изумление как основной импульс

– Маша, ваша переводческая деятельность и художественные работы, видимо, питаются из одного источника?

– Вовсе нет, когда я леплю или фотографирую, то выражаю те эмоции, которые не укладываются в слова. За переводы и преподавание отвечает другое полушарие.

Мария увлекается фотографией и керамикой давно, основной импульс – изумление.

На выставке, которая прошла в Библиотеке иностранной литературы, представлены работы разных лет, где запечатлены удивившие, обрадовавшие, озадачившие художника объекты: тени, дым, окна, облака, волны, тина; фактуры – ржавчина, патина, заскорузлости.

Все, что видит – дарит зрителям. Выставка называлась «Охота к перемене мест», можно добавить и – «к передаче чувств».

Маша любит модерн, во многом ее творчество определяет интерес к архитектуре.

Вот в витрине изящная масленка, красивой формы кашпо. Кажется, что перед тобой «винтажные» вещи, имеющие свою историю.

– Фотография – это замена живописи. С детства, лет с девяти, я хотела стать художником. Но для того, чтобы рисовать, нужно место, краски, а современная техника позволяет сохранить увиденное. Например, запечатлеть прекрасные помойки Стамбула, когда луч солнца выявил грани, рельеф, определил пространство.

– Как вы увлеклись керамикой?

– С детства я занималась в изостудиях, в студенческие годы – в ДК МГУ, лепкой – в студии при Суриковском. В 1996 году моя подруга художница Лида Шульгина привела меня в студию керамики к Наталье Николаевне Полянской, вот там я леплю и обжигаю. Очень люблю приходить пораньше, работать в одиночестве, потому что, когда я леплю, я разговаривать не люблю, отвлекаться не хочу. Когда долго не леплю – я заболеваю.

Подходим к фигурке ангела. У него нос картошкой и круглые глазки.

– Это ангел, который ждет ангела. А про себя он не знает, что он ангел…

Этого ангела изобразили на афише – такого изумленного, доверчивого, сосредоточенного.

– Маша, поговорим теперь о «другом полушарии». Когда вы начали переводить? Есть ли у вас любимые авторы?

– Я училась в спецшколе, и примерно с шестого класса начались занятия по переводу известных текстов, Гюго, например. Мне нравилось, все получалось. В Институте иностранных языков, хотя я училась на педагогическом, все время общалась с «переводчиками» – читала, слушала.

Первые опубликованные переводы – это короткие новеллы Бориса Виана, новеллы о музыке – «Поосторожней с оркестром», например. Напечатаны они были в журнале «Музыкальная жизнь». Потом они были включены в трехтомник Б. Виана, который я составляла и к которому писала предисловие.

– Известно, что вы переводили Пьера Луиса, по роману которого «Женщина и паяц» снял чудесный фильм Бунюэль.

– Да, «Смутный объект желания»… Замечательный фильм! Я перевела «Учебник хороших манер для маленьких девочек». Целый номер журнала «Иностранная литература» был посвящен эротической французской литературе, причем публиковались ранее не переведенные произведения. Так получилось, что я была и отборщиком, и составителем… Вы спрашивали про самое любимое произведение – это «Дворец пустоты» Поля Вилемса, вот его переводить было наслаждением. А некоторые тексты – это пазлы, складываю с холодной головой.

Долго не переводить я не могу. Мне нужно сесть, углубиться в работу, это очень успокаивает.

– Ну а преподавание?

– В небольших дозах очень полезно. Например, мне очень нравилось рассказывать о французской живописи на французском.

Мы стоим с Машей возле ее фотографии «Дым». Одинокий фонарь молочного стекла, тени, клубящийся дым – уловлено настроение, остановлен момент…

Фотография и керамика, переводы и преподавание, не мешая друг другу, расположились во вселенной и посылают сигналы всем тем, кто желает их получить.