"Информпространство", № 187-2015 Альманах-газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2015

Татьяна Кузовлева

Некоторые пояснения к записям Нины Королевой

О визите к Анне Андреевне Ахматовой Владимир Савельев иногда рассказывал в кругу семьи и друзьям, сводя цель визита к возможности попросить у Ахматовой стихи для «Сельской молодежи», где он вел отдел литературы.

Напомню цитату из ценного для памяти о Володе эссе Нины Валериановны Королевой: «Эпоха и издательские законодатели требовали от поэта иного – пролетарской, «рабочей» биографии, простого и «простонародного» лирического героя, и именно такими стихами, в основном, стал заполнять свои поэтические сборники Владимир Савельев в 1970-80-е годы».

Это правда, и я очень сожалела об этом, поскольку знала цену его лучшим стихам, лирико-философским, чувственным и целомудренным, драматичным и открытым, – таким, как «Дыхание», «Проси прощенье у воды…»? «Ничьим увещеваниям не внемля», «Могила матери», «И вновь в тебе отчаянье теснится…», «Прикрыв мальца своею кацавейкой…» и другим, созвучным им, пронзительным – о военном детстве, необычным и густо написанным – как неожиданная для него эпическая поэма-легенда «Амазонки»… Только в посмертной небольшой книге «Вдох и вы…», вышедшей благодаря поддержке С.А. Филатова и Фонда социально-экономических и интеллектуальных программ, Володя предстал таким, каким знали его наши общие друзья и я.

Но в то время мое домашнее сожаление результатов не дало. Возможно, Володя по-своему был прав, рассуждая о том, что годы проходят, в ожидании иных времен и иных публикаций может прокатиться вся жизнь. Он отнюдь не был этаким простодушным рабочим пареньком, каким любил прикидываться перед теми, кто его таковым хотел видеть. Перечитавший в юности великое множество книг и наделенный от природы безошибочным чутьем и незаурядной памятью, он определял с первого взгляда и с первого слова, кто есть кто рядом с ним и вокруг него, знал цену друзьям и врагам.

Кто был ему духовно близок в те же 70-80 годы? Думаю, одним из таких людей был Лен Вячеславович Карпинский, авторитетный среди шестидесятников публицист, бывший комсомольский руководитель, потом – общественный деятель, вступивший в жесткую конфронтацию с брежневской эпохой и пожертвовавший многим. Мы были близки со Слуцкими – Б.А. и Таней, дружественно общались с Наумом Коржавиным, Андреем Алдан-Семеновым, Юрием Домбровским, Сергеем Николаевичем Марковым, Владимиром Максимовым, Анатолием Гладилиным, до сих пор я перезваниваюсь с Георгием Садовниковым, Жорой, нашим соседом по писательскому дому на Малой Грузинской, интересным прозаиком и сценаристом («Продавец приключений», «Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре», «Пешком над облаками», «Стремительный бег улитки», «Большая перемена» и сценария к ней, сценария фильма «В двух шагах от РАЯ»), человеком аксеновско-гладилинского толка.

В 1972 году Володе позвонил Слуцкий, чтобы уговорить его хотя бы на год возглавить партбюро поэтов. Аргумент был такой: «Володя, вы порядочный человек, а времена не наши с вами, и партком Московской писательской организации обязательно навяжет нам какого-нибудь проходимца». Володя отказывался – накануне отлежал месяц в больнице с тяжелым сердечным заболеванием, да и вообще он не был по натуре функционером и трибуном. Но часто не мы управляем обстоятельствами, а они нами. И, в конце концов, приняв доводы Б.А., он согласился.

Надо же было так случиться, что именно в его годичное секретарство грянуло сразу два персональных «дела». Одно – скандальное – было связано с хищением партийных членских взносов прежним секретарем партбюро поэтов. Бывший фронтовой разведчик, неплохой поэт, он всякий четверг во время приема членских взносов «отщипывал» толику от них – на несколько рюмок водки за барной стойкой ЦДЛ. Постепенно за годы его секретарства размер «хищений» составил заметную сумму, а поправки в ведомости становились все грубее и неряшливее. Это «дело» партком Московской организации тихо прикрыл, чтобы не выносить сор из избы.

Вторым было «дело» Окуджавы. Тогда, благодаря твердой позиции Володи, Булат Окуджава не был исключен из партии за книгу прозы, изданную во Франции, – это считалось криминалом, подрывавшим престиж и устои СССР. Голос парторга секции поэтов (первичной парторганизации) оказался решающим при голосовании вопроса об исключении Булата, на чем настаивал партком Московской писательской организации, успевший загодя доложить «наверх», что Окуджаву исключили, и осталась простая формальность – задним числом подтвердить это в первичной парторганизации поэтов. Однако итог открытого голосования поэтов был 50 на 50 процентов, т.е. половина партбюро твердо намеревалась исключить Булата. Этот перевес – в один Володин голос против исключения – заставил отступиться от Окуджавы Краснопресненский райком КПСС. А потом вмешался и ЦК КПСС, которому не нужен был шумный скандал вокруг имени Окуджавы. Об этом и так уже во всю трубили «Голос Америки», «Би-би-си» и «Свобода», за что им огромное спасибо. Булату эта история стоила многих нервов. В результате все ограничилось строгим выговором.

Зато секретарь парткома Московской организации, поторопившийся отрапортовать в райком и «выше» об исключении Окуджавы из партии (альтернативно Булату предлагалось публично высечь себя в центральной прессе и покаяться, что он, конечно же, отверг), мстительно после этого предупреждал Володю в коридорах ЦДЛ, что ему еще все припомнится. Но что это было за устрашение по сравнению с уважением коллег, в том числе и Б.А. Слуцкого? Некоторые из них, причем главным образом прозаики, при встрече пожимали Володе руку, а кое-кто называл его поступок «звездным часом». Сам он так не считал.

Но секретарь парткома свое обещание «все припомнить» не забыл даже спустя четыре года. В 1976 году в главной газете страны – «Правде» – появилась зубодробительная статья известного критика о лирическим стихотворении Владимира Савельева «На лыжах», опубликованном, кажется, в очередном «Дне поэзии». Автору стихотворения инкриминировались мелкотемье, безыдейность и пошлость (!). На выступление «Правды» писательские партийные органы были обязаны отреагировать незамедлительно. Партком Московской организации в лице того же секретаря тут же припомнил свой позор с «делом» Окуджавы и возобновил угрозы исключения Володи из партии. Следом в издательстве «Советский писатель» была приостановлена пролежавшая там несколько лет рукопись новых стихов. В такой ситуации обычно крест ставился на всей дальнейшей судьбе человека, лишенного партбилета.

Вот это стихотворение.

Статья была явно заказная. Лучшим вариантом для нас обоих в подобных случаях всегда был уход в переводы. Чего мы и придерживались.

Однако вернусь к истории с Булатом, которая неожиданно аукнулась в 2002 году, когда ни Булата, ни многих фигурантов того события уже не было в живых.

Мой коллега как-то передал мне ксерокс документа, опубликованного в 2002 году издательством «Алгоритм» в книге Э. Макаревича «Политический сыск» со ссылкой на «Московские новости», №25, 22-29 июня 1997 г.

«ОБ ОКУДЖАВЕ

Секретно

КГБ, 4 июля 1972 г. №1829-А

ЦК КПСС

Направляется справка о реагировании члена Союза за писателей СССР Окуджавы и лиц из его окружения на решение партийного комитета Московского отделения Союза писателей РСФСР об исключении Окуджавы из членов КПСС.

Председатель Комитета Госбезопасности

Андропов

Секретно

СПРАВКА

1 июня 1972 года партком Московского отделения Союза писателей РСФСР принял решение об исключении из членов КПСС за антипартийное поведение поэта и прозаика Булата Окуджавы.

Окуджава в беседах со своими близкими связями следующим образом высказывался по этому поводу. «Надоела мне эта возня жутко. Они очень надеялись, что я, напуганный, соглашусь выступить в прессе. И после того, как это пробушевало, я сказал опять «нет». Видимо, такое было задание, что если скажет «согласен», то значит пощадить...»

Окуджава и лица из его окружения считают, что после исключения он будет испытывать затруднения с публикацией своих произведений. Он сожалеет, что не успел выпустить свой новый роман «Похождения Шилова», а теперь это едва ли удастся сделать. Поэты В. Корнилов, Е. Евтушенко, прозаик Г. Мамлин, жена бывшего зам. главного редактора журнала «Дружба народов» Николаева и некоторые другие выражали готовность оказать Окуджаве в случае необходимости материальную помощь.

Окуджава сказал, что ближайшие пягь-шесть месяцев денег у него хватит, кроме того, он надеется подработать переводами и в кино. На договора с ним сейчас якобы никто не идет, но он пишет тексты для кино и получает за это деньги. Причем оформляется эта работа, по его словам, от имени других лиц.

Поэт-песенник Я. Шведов, занимающийся составлением антологии советской песни, обещал Окуджаве включить в сборник несколько его произведений.

Проявляется интерес к вопросу о том, какова процедура утверждения решения парткома, намерен ли Окуджава обжаловать это решение. Окуджава заявляет в своем окружении, что предпринимать каких-либо шагов не намерен, так как считает это указанием «сверху» и не хочет унижаться...

Е. Евтушенко воспользовался сложившейся ситуацией для восстановления с Окуджавой и лицами из его окружения дружеских отношений, пошатнувшихся за последнее время из-за того, что он, по их мнению, заигрывает с руководством Союза писателей и инстанциями, в связи с чем пользуется «привилегиями».

Евтушенко посетил квартиру Окуджавы, выражал ему сочувствие и написал посвященные ему стихи. В спектакль «Под кожей Статуи свободы», поставленный в театре на Таганке, он включил «Песню американского солдата» Б. Окуджавы. Однако и после этого Окуджава продолжает с недоверием относиться к Евтушенко. В разговоре с женой он заявил, что Евтушенко будет рассказывать, что он его спасал. Пусть она это слушает, но не верит ему.

Из поступающих материалов видно, что Окуджава в последнее время активно общается с лицами, занимающимися антиобщественной деятельностью или допускающими политически вредные и идеологически невыдержанные поступки. В их числе Л. Копелев, В. Максимов, В. Войнович, Г. Владимов, Г. Поженян, скульпторы Э. Неизвестный и В. Сидур.

В той или иной форме сочувствие Окуджаве выразили члены Союза писателей И. Гофф, Е. Храмов, Ф. Светов, О. Чайковская, Г. Мамлин, В. Аксенов, Ю. Семенов, Б. Заходер, К. Ваншенкин, П. Вегин, Н. Атаров, Б. Балтер, В. Савельев, художники Ю. Ва-сильев, Е. Бачурин и другие.

Интерес к Окуджаве проявляла жена корреспондента газеты «Унита» в Москве Бенедетти, которая приглашала его к себе на квартиру, чтобы показать некоторые книги Окуджавы, изданные в Италии.

Начальник Управления Госбезопасности

при Совете Министров СССР Бобков»

Эта справка, прежде всего, наводит на размышления о том, сколько писателей-стукачей крутилось постоянно вокруг и вблизи таких людей, как Окуджава. А.Н. Яковлев говорил мне, что во времена гонений на «Новый мир» и травли Твардовского из десяти доносов, ложившихся на яковлевский стол в ЦК КПСС, восемь принадлежали писателям, а два – работникам ЦК. Поэт и литературовед Нина Валерианова Королева подтверждает – однажды, уже в новые времена, она наивно поинтересовалась у бывшего сотрудника «органов»: «Неужели и среди писателей были стукачи?». Он ответил коротко: «Каждый второй».

Не дай Бог нашей стране вновь пойти пятками вперед.

* * *

Об авторе: Татьяна Витальевна Кузовлева – поэт, переводчик. Автор двадцати книг стихов, нескольких книг переводов с таджикского и казахского языков, а также книги эссе «Мои драгоценные дни. Стихом разбуженная память» (2013). Лауреат литературной премии Союза писателей Москвы «Венец» и премии им. А. Ахматовой журнала «Юность».