Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2008

Михаил Суслов

Я всегда был фанатиком дела...

Я всегда произносил «ВГИК» с трепетом и гордостью. Еще в школьные годы разузнал, где находится институт, простаивал часами у входа, смотрел на студентов-вгиковцев как на сверхчеловеков. Для меня и тогда, и до сих пор ВГИК — священное место.

Но во ВГИК я поступил лишь со второй попытки. Тогда принимали на первый курс 25 человек — из них 15 из республик, 7 со всего Советского Союза и только троих из Москвы. Я — буквально с улицы — попал в эту троицу вместе с Романом Карменом-сыном и еще одним абитуриентом, сыном вгиковского преподавателя, набрав 24 балла из 25.

Мы ходили гордые, увешанные тремя-четырьмя фотоаппаратами, десятком объективов, чувствовали себя настоящими взрослыми фотокорреспондентами. В ту пору я уже был женат, у моего тестя, Леона Константиновича Кана, звукооператора студии им. Горького, на Малом Власьевском, в подвале была оборудована потрясающая фотолаборатория, и весь мой курс печатался именно там, а поскольку времени ни у кого не было, за всех отдувался я.

А на третьем курсе началось кино. Я стал работать с Элемом Климовым. Мы сняли картину, которая многие годы котировалась во ВГИКе как классика. Это был так называемый немой этюд, обошедший все студенческие кинофестивали, в том числе международные, и назывался «Жених». Сюжет — четвертый класс, школьная любовь мальчика и девочки, сидящих за одной партой. Музыка Прокофьева к «Трем апельсинам». После этого у нас с Элемом была еще одна совместная работа. Ну а потом мы разругались, поскольку оператор, то есть я, был в ту пору полным идиотом. А дело в том, что я учился уже на третьем курсе, а Элем только на втором, и я искренне считал, что оператор на площадке — главное лицо. Возникла ситуация, когда оператор стал давить на режиссера. Часто вспоминаю об этом с улыбкой и ностальгией. Спустя какое-то время мы, конечно, помирились, но вместе уже не работали.

А меня перед распределением вызвал зав. кафедрой, известный оператор Анатолий Дмитриевич Головня (он снимал фильмы еще с Пудовкиным). Гроза ВГИКа. Когда он появлялся в коридоре, коридор пустел. Он сказал: «Ну, Миш, как ты с Климовым себя повел, — за это мое операторское тебе уважение. Я тебя посылаю главным оператором при корпункте одного из наших областных городов — выбирай сам, в какой. Будешь снимать новости». И я понял, что мне долгого пути за новостями — на газике, в любую погоду, по любому бездорожью — не избежать. К счастью, это было одно из предварительных распределений. Моя жена Ирина (а мы поженились восемнадцатилетними и в минувшем январе в Москве отметили золотую свадьбу) была к тому времени беременна, и я имел право искать работу в Москве.

Во ВГИКе я снял несколько курсовых — с Борисом Ермолаевым. Сначала был балетный этюд: танцевал его Морис Лиепа, тогда еще начинающий солист Большого театра. Я придумал декорации — это был мой операторский дебют.

А однажды где-то на юге Б. Ермолаев познакомился с А. Аловым и В. Наумовым, художественными руководителями Творческого объединения писателей и кинематографистов. Главным редактором объединения был Юрий Бондарев, его заместителем — Григорий Бакланов. Бакланов подсказал нам, что у Валентина Катаева есть потрясающие рассказы — «Отче наш» и «Новогодняя сказка». Мы с Борисом, дальним родственником Катаева, написали сценарий и самоуверенно отправились к «дяде Вале» за разрешением. Он прочитал и побагровел: «Значит, так. У Шолохова по одному рассказу «Судьба человека» сняли фильм, а у Катаева надо все собрание сочинений — для одного фильма?! Вон!». Мы вылетели от него, как ошпаренные. Бакланов и Бондарев начали с ним переговоры. Студия увеличила гонорар вдвое. В титрах поставили «Сценарий В.Катаева, при участии М. Суслова и Б. Ермолаева». Но фильм удалось снять только через несколько лет. А тогда «Отче наш», как и «Зеркало» А. Тарковского, было отложено в долгий ящик...

От гимна до гимна — так я работал три года после окончания института. Меня приняли на московское телевидение, на Шаболовку, где только начинало создаваться творческое объединение «Экран». Это было время, когда на эстраде появились И. Кобзон, М. Магомаев, М. Кристалинская. Я снимал Э. Пьеху, Л. Зыкину, многих зарубежных исполнителей, все хоры, отснял мгновенно ставшие популярными игровые передачи — «Кабачок 13 стульев», новогодние «Голубые огоньки». Работали мы по ночам — ровно в полночь гремел гимн, передачи заканчивались, и до шести утра, до утреннего гимна, мы трудились. Мне тогда достаточно было поспать днем два-три часа, чтобы снова обрести форму.

Мечтал о «Мосфильме». Эта студия была для нас советским Голливудом. Попасть туда можно было разве что по блату. В это время Лариса Шепитько запускалась с картиной «Крылья». Снимать ее должен был замечательный оператор Юрий Схиртладзе. Но у него заболела жена. И Шепитько позвала меня. Она отправилась с моим заявлением к директору «Мосфильма» — и то, к чему я стремился два года, было решено за 5 минут!

В кино, как только появляется яркое новое имя, его тянут к себе многие. Среди молодых таких было трое — В. Нахабцев, А. Мукасей и я. Середина 60-х. Снял «Одни» по В. Шукшину (режиссеры А. Сурин и Л. Головня, 1966), трогательную ленту про деревенских старика и старуху. Следующей была широкоформатная «Арена» (режиссер С. Самсонов,1967). И вскоре Юлий Карасик предложил мне снимать ставший «прорывным» фильм «Шестое июля» (1968) — драматическую историю о мятеже левых эсеров 1918 года, едва не захвативших власть в стране. Творческий коллектив был очень сильным — сценарий Михаила Шатрова, актеры Василий Лановой, Алла Демидова, Юрий Каюров, Борис Рыжухин, Владимир Самойлов, Вячеслав Шалевич... Музыку написал Альфред Шнитке. М. Шатров, Ю. Карасик и я были выдвинуты на Ленинскую премию. Мне к тому времени исполнилось 28 лет. Однако премию нам так и не дали: пресса обвинила фильм в «антиисторизме»…

Я бы, пожалуй, еще отметил «Чайку» (режиссер Ю. Карасик, 1970), «Человек на своем месте» (режиссер А. Сахаров, 1972), «Мой брат играет на кларнете» по А. Алексину (режиссер С. Хотимский).

Почти тридцать фильмов я сделал в США. И первый из них — «Кто-то где-то» по сценарию моего друга Якова Бронштейна.

Я вернулся в российский кинематограф одиннадцать лет назад. В 1996 году меня пригласили на Московский кинофестиваль, но я был занят на съемках и смог прилететь лишь через год. Познакомился с Сергеем Урсуляком, талантливым режиссером и очень порядочным человеком. Он начинал как актер, работал несколько лет в театре «Сатирикон», окончил Высшие режиссерские курсы. Показал мне сценарий фильма «Сочинение ко Дню Победы», говорит: «Поехали заключать договор». Я смеюсь: «У вас на меня денег не хватит!». Конечно, гонорар мне урезали, но я согласился. Артисты были отобраны блестящие — М. Ульянов, В. Тихонов, О. Ефремов… Фильм вышел в 1998 году.

В 2002 году «Неудачу Пуаро» (режиссер С. Урсуляк) по Агате Кристи, я первым в России (и, как выяснилось, во всей Восточной Европе) снял на цифровую камеру Sony HDW-F900 и убедился, насколько это удобнее (не замерзает зимой!), экономичнее и выгоднее в цвете и полутонах, чем съемка на пленку. К тому же немыслимые для обычного кино эффекты. (А вообще первым фильмом, снятым в новом цифровом формате, стала американская картина «Звездные войны. Эпизод II»).

Между «Пуаро» и «Ликвидацией» были «Другая женщина, другой мужчина» (режиссер К. Худяков, 2003) — мелодрама, с Верой Глаголевой и Игорем Костолевским; «Смерть Таирова» (режиссер Б. Бланк, 2004). И, конечно, одна из лучших наших с Урсуляком картин — «Долгое прощание» (2004) по одноименной повести Юрия Трифонова. Критика, отмечавшая «чеховскую глубину и горьковскую эмоциональную страстность» фильма, не обошла высокой оценкой и операторскую работу. Надо сказать, что после «Долгого прощания», «Сочинения ко Дню Победы» и «Неудаче Пуаро» о Сергее Урсуляке стали говорить как о режиссере престижных камерных фильмов. Но когда он сделал «Ликвидацию», все разговоры о его «камерности» смолкли. У него огромный творческий потенциал. «Ликвидация» — это колоссальнейший режиссерский труд. Сериал занял самый высокий рейтинг в 2007 году на канале «Россия», зрительский успех был ошеломляющим. И в марте этого года, впервые в истории кинопремии «Ника», она была присуждена телесериалу.

Но если съемки «Ликвидации» проходили удивительно легко, то о новом 16-тисерийном проекте «Исаев» этого не скажешь: шесть экспедиций, 150-180 актеров, расписание съемок предельно жесткое, очень напряженный темп. Время действия — 20-е годы, своего рода «начало» Штирлица. В основе — две повести Ю.Семенова: «Бриллианты для диктатуры пролетариата» и «Пароль не нужен». Съемки должны закончиться осенью…

Буду ли снимать что-то еще?

Если будут интересные предложения, две картины я бы снял. А там посмотрим.

Я люблю снимать людей.

Фото Е. Ермаковой