Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2008

Евгений Боданский

У нас в Песках

Рассказы

Юрка-пастух

К нам в Пески пастух приходил из соседней деревушки, потому что в его Ченцах коров почти не было, а у нас еще штук двадцать оставалось.

Держали их совсем дряхлые бабки, которые еще как-то умудрялись, скорее всего, по привычке, кормить, поить и доить своих Дочек, как звали в наших краях всех коров без исключения. За зиму коровы забывали, как выглядит их дом с улицы. Поэтому, когда весной пастух пригонял стадо вечером, бабки выходили к калитке перехватить свою корову. Они держали в руках густо посоленные краюхи хлеба и все кричали одно и тоже: «Дочка, Дочка, Дочка!». А всех бычков, как нетрудно догадаться, звали Сынками.

Городским, кто в деревне не бывал, не только трудно представить себе, как живут деревенские — трудно даже поверить, что так жить можно. Нет, вообще-то, было у нас в Песках несколько домов, где жили по-человечески — дом крепкий, забор не повален, уборная или какое-то ее подобие во дворе и даже банька. Но таких домов раз-два и обчелся.

А в остальных — уборной нет, летом — в малину, зимой — в хлев. Бани нет. Была баня на центральной усадьбе в Лыченцах, работала один день в неделю, по четвергам, до обеда — бабы, после обеда — мужики. Потом пришла в негодность, так и забросили ее.

Обычно деревня состоит из одной улицы. В некоторых еще есть боковой отросточек, как в Песках, который называется тифинькой. Я сначала не мог понять этого названия. Потом мне объяснили — тихо там на отшибе, тихонько, тифинько.

В нашей тифиньке три журавля стояло, да два ставка, где коровы по дороге домой пили, бабы белье полоскали, воду ведрами для полива брали, да ребятишки летом в жару плескались. Когда-то в Песках даже водопровод был, как в Риме, а потом сломался, и никто чинить его не стал.

И улица, и тифинька широченные, конечно не асфальтированные, все в ухабах, посредине тропинка вьется. В сушь — пыль, в дождь — грязь, да такая, что не то что проехать, пройти невозможно. Чисто только зимой, как снег ляжет.

Звали нашего пастуха Юркой. Был он постарше меня, но я никогда не слышал, чтобы его называли по имени-отчеству. Просто Юрка-пастух.

Разобрать, что он говорит, было почти невозможно, поскольку он все время кашлял, да еще и заикался. А о чем он говорил и непрерывно думал, можно было понять и так. Все его помыслы сводились к одному — где бы достать что-нибудь, что можно выпить. Годилось все — самогон, вино, водка, денатурат, одеколон и даже жидкость для мытья окон.

Без самогона в те годы прожить было невозможно. Дом вывесить, крышу залатать, дров из леса привезти, машину из грязи вытащить — за все надо было расплачиваться бутылками. Мы дом купили, — как раз когда борьба с пьянством началась. За водкой длиннющие очереди. Многие тогда стали самогон дома из сахара гнать. Кто для экономии, кто для здоровья, — поди узнай, чего там в водочную бутылку налили, а свой-то напиток надежнее, а кто из принципа — наживаются, мол, на нас.

По случаю покупки дома друзья сделали нам царский подарок — три трехлитровые банки самогона. Вот еду я в метро с сумкой полотняной, а в ней банки. Закрыты они были не очень плотно. Вижу, кто поближе, принюхиваться стали. Пришлось срочно из метро выходить и такси брать...

Пил Юрка вместе с женой. Потом жену нашли зимой в колодце. Пошла соседка по воду, бросила ведро в колодец, а оно не тонет. Заглянула туда, а там, батюшки-светы, ноги торчат. Приехала милиция и постановили, что жена его сама туда свалилась. А так ли это, поди проверь.

Поскольку пас Юрка и колхозное стадо, и песковских коров, то зарабатывал вполне прилично, побольше, например, чем научный сотрудник, занимающийся обработкой космических снимков или разработкой атомных подводных лодок, — это уж точно. Колхоз платил немного, зато бабки - за каждую корову по рублю в день. Но и работа у него была тяжелая. Часов по пятнадцать в день, да еще и без выходных. Корове ведь не скажешь: «Подожди здесь, я часа через полтора вернусь». Ни свет ни заря уже слышно, как он бичом щелкает, коров по деревне собирает и вместе с колхозным стадом гонит в лес.

Между деревней и лесом было «долгое поле». Обычно там рос клевер. А если нажрется корова клевера, то и околеть может. Вот и гнал он их через это поле в лес. Иногда с подпаском, а чаще один, только собака-дворняжка с ним. Отбилась корова от стада, дворняжка за ней, прыг, вцепится зубами в хвост и висит, пока корова к остальным не прибьется.

Росточка Юрка был маленького, небритый, нечесаный, скуластый, вечно пьяный, в кирзовых сапожищах, да еще тяжеленный брезентовый плащ на нем. Ярославская область — это вам не Калифорния: сейчас солнце шпарит, а через десять минут дождь проливной.

Кругом оводы да комары, а он, знай себе, шагает. До заката километров тридцать по лесу да по болотам отмахает. Он и не ел-то ничего, только пил.

Когда у Юрки были деньги, он просил, чтобы из города выпивку привозили. За любые деньги. А если деньги кончались, то он на любую работу подряжался. Вот и позвал я его дров напилить, поскольку знал, что у него есть бензопила, а он пришел, потому что знал, что у меня есть самогон.

У нас тогда внук Петруша жил, и было ему года три. Он, конечно, от Юрки не отходил. Еще бы, такое зрелище! Дрова, бензопила, опилки. В том, что Юрка будет при ребенке материться, у меня никаких сомнений не было, поскольку кроме, как говорится, ненормативной лексики он использовал, по-моему, только местоимения и союзы. По-другому он говорить не умел. Но я уже упоминал, что понять его было трудно — из-за кашля, заикания и ужасной дикции.

А через пару дней приехала к нам в гости наша подруга с сыном — люди очень образованные и прекрасно воспитанные. Митя никаких обращений кроме «сударыня» и «сударь» вообще не употреблял.

Сидим мы в избе, пьем чай, новости столичной жизни обсуждаем: что напечатали в «Новом мире» и «Иностранке», каких гастролеров ждут в Консерватории, что на Таганке новенького.

А Петруша под стол залез и передвигается там на четвереньках. То одному ногу придавит, то другому. Ну, мне перед гостями неудобно, я и говорю:

«Петруша! Дедушка этого не любит. Выйди из-под стола».

Раз сказал, второй — никакой реакции. Я тогда ка-а-к крикну:

«А ну, вылезай из-под стола! Кому я говорю?».

В ответ на это из-под стола раздался кашель, ну прямо, как будто Юрка там оказался, а после этого хриплое: «С-суки, бляди, кхе, кхе, кхе».

Недооценил я, видно, Юркину дикцию.

А недавно получил письмо от деревенских соседей. Пишут, что в Ченцах пожар случился. Юрка, как всегда, пьяный был и сгорел вместе с домом.

Из «портфеля» журнала «Кольцо А»

За вишней

У нас в Песках фруктовых деревьев днем с огнем не найдешь. Сначала я объяснял для себя это тем, что в лесу ягод полно. Вот бабки вместо того, чтобы возиться с деревьями, лесными ягодами обходятся. Потом мне сказали, что яблонь да вишен не сажают, поскольку у нас грунтовые воды высокие. В таких местах, мол, косточковые не растут. А вот в деревнях, что подальше от болот, вишня родит просто замечательно, и в них полно вишневых садов.

В тот год осенью к нам приехала наша ближайшая подруга Эра. Мы ей всегда несказанно рады, но каждый ее приезд — стихийное бедствие, поскольку у нее очень много самых разнообразных идей — от расстановки мебели и развешивания картин в доме и до специальных рецептов настаивания водки на разных травах и засолки огурцов и груздей, и она старается воплотить их любой ценой и в кратчайшие сроки.

От соседей Эра услышала, что в Рыково совершенно небывалый урожай вишни. У нее сразу же созрел план поехать туда, закупить три-четыре ведра, наесться до отвала, наварить варенья на зиму и заготовить вишневой наливки в больших количествах, что поможет нам благополучно пережить зиму. Я вяло бормотал, что, мол, поздно, сроки вышли, пытался брать на жалость: дождь на дворе, дорогу развезло так, что по асфальту-то из-за грязи не проедешь, а в наших краях тогда асфальтом и не пахло, но прекрасно понимал, что мне не отвертеться.

Короче, через час после того, как Эра объяснила нам, что без вишни мы зиму не переживем, мы уже ехали на моем «Запорожце» в сторону Рыкова. Пока мы собирались, дождь прекратился, и из-за туч робко выглянуло солнце. Относительно благополучно мы проехали от Песков до центральной усадьбы, а затем по грейдерной дороге до поворота на Рыково. Перед этим поворотом на обочине по уши в грязи какой-то мужик возился с раздолбанным старым «Москвичом».

«Как дорога? До Рыкова доеду?» – спросил я его.

«Нормальная, – ответил он. – Как обычно».

Проехав с полкилометра, я понял, что, если вдруг нам понадобится развернуться, мы этого сделать не сможем. Машина оказалась в такой глубокой колее, что днищем цепляла дорогу. Теперь путь домой совершенно точно лежал через Рыково. В деревне либо дорога выведет на какую-нибудь площадь, либо мужики пособят.

Солнце как вышло, так и снова спряталось за тучи, опять пошел мелкий противный дождик. Я, как умел, молился, чтобы машина не заглохла и не забуксовала. Уж больно не хотелось выходить из нее в такую погоду. Потом грязь поднялась выше порогов. Теперь из машины все равно не выйдешь, даже если захочешь — дверь открыть не сумеешь.

С тех пор прошло много лет. Я проехал сотни тысяч километров на самых разных машинах, но ни к одной из них я не испытывал такой нежности и таких теплых чувств, как к моему несчастному «Запорожцу» в тот момент, когда он благополучно прибыл в Рыково.

Вишни там, конечно же, не оказалось. Мы ходили из дома в дом, но только затем, чтобы услышать, что да, урожай был хороший, но уже все собрали и либо заготовили впрок, либо продали.

И все же нам повезло. Очередная бабка, к которой мы обратились, отвела нас к соседке. Та сидела в сенях, перед ней лежало, как мне показалось, целое дерево. Она общипывала с него ягоды и бросала в ведро. Она-то и продала нам два ведра вишни — все, что у нее было, и что удалось дощипать с поверженного дерева.

Уходя, я все же спросил: «Ты чего, бабка, обалдела что ли? Дерево такое срубила».

«Так это же не все дерево, а только большая ветка. У нас вишня раз в семь лет родит. До следующего раза снова нарастет. А собирать под дождем не могу — радикулит замучил проклятый».

Обратный путь мы тоже проделали благополучно. Сначала Ксана наготовила нам вареников с вишней, а потом два дня варила варенье.

А интересно, сколько вишни сняли с того дерева через семь лет? Мы то в это время жили уже далеко от Песков, где много-много черешни и все дороги заасфальтированы, а дождей, «Запорожцев» и вишни совсем нет.

Илья Криштул

На благо грамотных землян

Разговор нашего корреспондента с писательницей
Мариной Устиновной Перцовой

— Здравствуйте, Марина Устиновна! Разрешите сразу вопрос: вы написали около 5250 книг. Как вам это удалось?

— Я написала больше, пока не все опубликовано. К примеру, до сих пор ждут своей очереди мои сочинения за 3 и 4 классы. Никак у меня до них не доходят руки, ведь только в прошлом году я сочинила 365 повестей и романов, которые помогают людям выжить. В этом году у меня такой же график. Вчера вот закончила очень интересный иронический детектив, хотя больше мне нравится роман за понедельник.

— Почему детектив иронический?

— Я там на 265 странице иронизирую. Ирония помогает людям выжить.

— Скажите, где и как вы черпаете вдохновение, находите сюжеты для своих книг?

— Нигде и никак. Встаю, как и Лев Толстой, в одиннадцать утра и уже в двенадцать я за письменным столом. Лев Толстой, правда, вставал в четыре, но сути это не меняет, результат-то у нас одинаковый. Хотя вот в субботу я писала роман, чуть проспала и завязка немного не удалась, да и финал смазала — торопилась на деловую встречу. Пришлось вставить финал из романа от 8 октября, а завязку из повести за 19 мая и ничего — книжка продалась, отзывы очень хорошие. Кому-то, может, она помогла выжить.

— У вас очень сочные и лаконичные описания. Например, повесть за позапрошлый вторник: «Борис Львович опоздал. Он был одет в костюм, впрочем, как и всегда». Прекрасный роман за среду, 4 июля: «Нюся была одета в вязаный жакет, впрочем, как и всегда». Позавчерашняя повесть: «Шел дождь, впрочем, как и всегда». Откуда такой стиль?

— Конечно, можно было написать «Шел сильный дождь, впрочем, как и всегда», но это уже Бунин какой-то, а у нас с ним совершенно разные читатели. Причем у меня их больше. Ведь я помогаю людям выжить.

— А откуда прекрасное чувство юмора? Вот роман за 10 марта: «Борис Львович пошутил, впрочем, как и всегда».

— Чувство юмора у меня от мужа. Он очень веселый человек был.

— Кто ваш муж?

— Просто муж. И первый читатель всех моих книг. Сейчас он в психбольнице.

— В романе от 28 июля вы очень нежно описываете кошку: «Найка подбежала ко мне и лизнула, впрочем, как и всегда». Вы любите животных?

— Да, конечно. В моем доме раньше всегда жили животные. Я читала им вслух свои только что написанные книги. К сожалению, все они почему-то рано умирали.

— Вы и своим книгам даете названия, где фигурируют животные: «Филе из куропатки», «Уха из акулы», «Жаркое из петушка»…

— Для себя, что бы не запутаться, я называю свои книги по дате написания, например: «Ироническая повесть, четверг, 25 февраля» и так далее. Многие мои читатели делают так же, но издатели против. Так что к ужину я заканчиваю книгу, смотрю на накрытый стол и даю ей название. Вчерашний мой иронический детектив называется «Разгрузочный день».

— Какие у вас отношения с коллегами, работающими в таком же жанре?

— Прекрасные. Со многими коллегами я дружу, мы часто встречаемся в больницах, где лечатся наши родственники, первые читатели наших книг. Мы же делаем одно дело — помогаем людям выжить. Недавно, кстати, по вине типографии мой роман засунули в обложку другой писательницы, моей подруги. Слава Богу, никто, кроме меня, не заметил, и книга хорошо продалась.

— Традиционный вопрос: ваши творческие планы?

— Сегодня в 17.30 я закончила новый детективный роман. Названия, как вы понимаете, ещё нет, но судя по запаху — «Рагу из индюшки». А если говорить глобально, то в будущем году я собираюсь сочинить 730 книг, то есть одну буду писать до обеда, вторую после. Боюсь, возникнут проблемы с названиями… Но делать нечего, мы узнали, что меня очень мало читают в токийском метро, в лондонском, в пригородных поездах Монреаля и Лиона… Этот рынок еще нами не охвачен, за Россию-то я спокойна. Кстати, вы знаете, что суммарный тираж моих произведений достиг 760 000 000 000 экземпляров? В доме каждого жителя нашей планеты есть несколько моих книг, которые помогают ему выжить. Особенно приятны читательские отклики. Много пишут мне из Израиля — у меня там родственники, из США два письма пришло. Даже из Нигерии! К сожалению, я не смогла перевести, да и адрес не мой.

— Откройте тайну: про что ваш сегодняшний роман?

— Сегодняшний мой роман, впрочем, как и все остальные, про частную сыщицу, которая впуталась в ужасную историю и с честью из неё вышла. Подробностей я уже не помню. Оставайтесь на ужин, и вы станете его первым читателем, а то муж…

— Нет-нет, спасибо, мне надо ещё сдавать материал, и у меня дети…

— Тогда обязательно купите его завтра и сможете выиграть дезодорант для ног, шарфик для шеи или перчатку для рук! Это наша новая акция, которая поможет людям выжить.

— Обязательно куплю! А вам, наверное, можно пожелать только творческого долголетия на благо всех грамотных землян…