Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2008

Лев Арье

Последние километры СССР

Москва в Нью-Йорке

Ньюйоркцы воспринимают Брайтон-Бич как очаровательную достопримечательность, кусочек России в их собственной стране. Они заглядывают в продуктовые магазины, бродят среди местных старожилов и прислушиваются к экзотической речи. Даже обсчеты в лавках и прочие финансовые махинации, о которых сообщают в новостях, воспринимаются многими скорее как национальная особенность, чем серьезное преступление.

Вообще первые иммигрантские поселения, такие, например, как Маленькая Италия, часто превращаются в анахронизмы и становятся, безнадежно устаревшими образчиками бывшей родины. Брайтон-Бич облюбовали иммигранты из России 70-80-х годов, преимущественно евреи. Именно они очертили границы района, который теперь называют «классическим русским кварталом Нью-Йорка».

Сегодня Брайтон-Бич стал магнитом для туристов, которые смотрят на этот район в восточной части Бруклина как на место, где время остановилось: закрытый мирок брежневской эпохи в СССР, полный мрачных взглядов, подозрений и допотопной моды. Они приезжают, чтобы посмотреть, но не остаться.

…И вот, при первой же возможности, я иду на Брайтон, чтобы, наконец, собственными глазами все увидеть. Шагаю, зная только направление, руководствуясь общеизвестными ориентирами... По мере приближения замечаю, как прямо на глазах меняется окружающая среда. Все чаще звучит русская речь. Все больше мелькает знакомых лиц.

«Наши» лица распознаются мгновенно. В отличие от «не наших», на них написано все: настроение, семейное положение, достаток, отношение к окружающим. Если обладатель такого лица кого-то невзлюбил, ему не надо открывать рта, чтобы выразить свои чувства.

В общем, используя безошибочный для поисков принцип «холодно, теплee, горячо», следую верным курсом и, пройдя еще одну короткую неширокую улочку, попадаю в самое сердце русскоязычной эмиграции.

И тут же окунаюсь в могучий людской поток. Он увлекает меня, захлестывает, кружит. Кто это сказал — «маленькая Одесса»?. Это, должно быть, Одесса в натуральную величину! Разношерстная толпа, колоритная, шустрая и язвительная, толкающая и не извиняющаяся!

Бросаются в глаза вывески на русском: «Одесса», «Золотой ключик», «Украина», «Москва». В витринах шокирующие надписи вроде «В продаже имеется балык». Почти на каждом углу лотки с книгами… При попытке пообщаться не пугайтесь вопроса: «В гости или так надо?». Так могут спросить только люди бывалые людей понимающих. На английском языке такая постановка вопроса в принципе не приемлема!

Возможно ли это? В Нью-Йорке, в самом центре развитого капитализма, разбухшего от изобилия — продажа с рук! Нашим людям на пользу идут только наши лекарства — организм привык и только их слушается; французские духи поставляются напрямую с парфюмерных фабрик Парижа, а икра отборная — от элиты подводного мира! Наверное, для бывшего советского человека такая покупка является психологической потребностью, душевным порывом, ритуалом, а может и подсознательной попыткой вернуться в молодые годы — к временам, «когда деревья были большие»?

Втискиваюсь в ближайший магазин. Я успел повидать очереди в разных частях развитого капиталистического мира, особенно при распродажах, и могу смело утверждать, что очереди на Брайтоне, бесконечно сжимающиеся, спиралевидные, как галактики — это стиль, образ жизни.

У газетного киоска вас посетит ощущение, что у каждой семьи на Брайтоне есть своя, специально для нее издающаяся, газета или журнал. Ассортимент печатной продукции на русском языке впечатляет. К местной прессе добавляется бессчетное количество изданий, привозимых из России.

А пролетающий над Брайтоном поезд метро наши люди окрестили, как всегда, неповторимо и по-английски непередаваемо — «минута молчания»: говорить под звуки грохочущего железа невозможно.

Погуляв по району, рано или поздно вы попадаете на «океанскую променаду». Набережная. Прекрасный солнечный день. Нет лучшего времени для прогулки вдоль последних километров Советского Союза. На скамейках сидят беззаботные старички и оживленно беседуют, как когда-то у бесчисленных серых подъездов сидели всезнающие и всевидящие бабушки. В межскамеечном пространстве женщина с согнутой в колене ногой и поднятой вертикально вверх рукой подставляет солнышку места, которые, по ее мнению, еще не достаточно загорели. Рядом дородные дяденьки самозабвенно «забивают козла». Вокруг с визгом и топаньем носятся внучата. Они кричат друг другу что-то на двух языках одновременно…

Ага! Вот что отвлекает от экскурса в прошлое — невероятный языковой симбиоз, режущий слух. Резкие, отрывистые с выхлопом звуки английского вперемежку с мягкими шипящими русского… Здесь говорят на особом языке, который уже получил название «рунглиш» — русский с одесским или, точнее, малороссийским акцентом, а также среднеазиатским, северокавказским и прочими — с добавлением английских слов. Непосредственно на английском здесь не говорят.

Полусонный, залитый солнцем променад с наступлением сумерек становится многолюднее и шумнее. Теперь его облик определяет шагающая из конца в конец нескончаемая толпа. Вихревые потоки людей, хаотически перемещаясь, сильно затрудняют продвижение туда, где кучно располагаются выставленные под открытым небом столики ресторанов.

По первому впечатлению народ весел, доволен, беспечен, как в сталинских фильмах тридцатых годов. Встречи друзей и родственников, доносящаяся из ресторанов музыка, чей-то заразительный смех — все это создает атмосферу настоящего праздника.

Рестораны на Брайтоне легко опознать по колоритной советской атмосфере. За спиной поющей дивы, окруженной электроаппаратурой, восседает единственный музыкант, которому и принадлежит львиная доля источаемых децибелов. Виртуозно пробегая пальцами по клавишам и регистрам, он бросает задумчивый взгляд куда-то вдаль, словно говоря: «Эх, да разве здесь мое место!» А в туалетах могут попасться неповторимые объявления, написанные на тетрадном листе бумаги: «Перед тем, как сесть за стол, не забудьте помыть руки».

Стоит только отправиться от Брайтон-Бич в противоположную от океана сторону, как приметы советского быта и русская речь начинают растворяться в обыкновенном бруклинском пейзаже, в котором есть место и для пакистанцев, и для итальянцев, и для евреев-хасидов в широкополых шляпах и белых гольфах.

Если черные ребятишки играют в бейсбол, значит, вы отъехали от Кони-Айленда пару остановок. И это уже совсем другая жизнь. Здесь нет театра «Миллениум», где каждую неделю является новый звездный гость из Москвы или Петербурга — от Филиппа Киркорова до Сергея Юрского, от Аллы Пугачевой до Олега Янковского. Здесь нет русских вывесок и рекламы с орфографическими ошибками. Здесь нет запаха ржаного хлеба и грузинского хачапури.

Торопитесь увидеть сегодняшний Брайтон, ведь постепенно он теряет свой «русский колорит», просто потому что меняется само общество иммигрантов: те, что приехали в Нью-Йорк в семидесятых - восьмидесятых годах прошлого века, «типичные иммигранты из СССР», редки. Этот общественный слой уже можно назвать «музейным». Такие люди способны жить только там, где есть Советский Союз и железный занавес. Их сверстники, оставшиеся в России, давно забыли СССР и приспособились к капитализму. Живое воспоминание о прошлом осталось только на Брайтоне. Русские понемногу отступают и под давлением рыночной конъюнктуры. Цены на аренду коммерческой недвижимости растут, и американские корпоративные предприятия вытесняют русских бизнесменов. На месте маленьких магазинчиков, где местные жители всегда покупали пирожки с картошкой, пиратские диски, книги и телефонные карточки, постепенно вырастают офисы крупных компаний, банков и финансовых корпораций. Все они заинтересованы в тех же русскоговорящих клиентах, и размещают свои офисы по принципу «если гора не идет к Магомету». Вроде бы хорошо и удобно; единственное «но» — все эти друзья глобализма разрушают неповторимую атмосферу, постепенно сокращая длину советского километра до невидимых размеров. Поэтому если путешествие во времени — ваша мечта, стоит отправиться побрайтничать именно сейчас!