Альманах-газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2014

Марк Шагал. Моисей со скрижалями

Леонид Гомберг

Голос пустыни. Глава из книги

Египет и Мадиан

1

Связь Моисея с Египтом несомненна. Об этом написано в Библии. Этот факт его биографии упоминают и древние источники, и религиозные авторитеты, и современные исследователи. Он родился в семье израильтян-иврим из колена Леви, на земле Гошен, в северо-восточной части Нильской дельты, на окраине бывшей гиксосской столице Аварис, в том месте, где ко времени его рождения бурно отстраивался величественный город Пер-Раамсес. Он воспитывался во дворце египетского фараона как один из принцев, во всяком случае, как знатный вельможа, и получил блестящее, по тем временам, образование. В силу трагических обстоятельств он вынужден был надолго покинуть родину и появиться там снова человеком в солидных летах, чтобы предъявить фараону, уже новому, преемнику того первого, жесткий счет от Лица Господа, а затем принудить египетского царя отпустить еврейский народ из Египта в северные пустыни, Заиорданье, Ханаан.

Библия, чрезвычайно живо, со многими яркими подробностями описывающая многие перипетии Исхода, о детских и молодых годах Моисея рассказывает немногословно, скупо. И все же из текста можно понять, что первоначально после прихода в Египет кланов Иакова-Израиля по приглашению сына Иосифа, могущественного вельможи при дворе фараона, и поселения израильтян в земле Гошен, где имелись тучные пастбища для скота, дела шли неплохо. Народ процветал, увеличивая свою численность. Ситуация не изменилась и после смерти Иакова и даже какое-то время после смерти Иосифа. Израильтяне «расплодились и размножились, и возросли и усилились чрезвычайно, и наполнилась ими земля» (Исх.1;7).

Однако так не могло продолжаться вечно, – и вся еврейская история – и древняя, и средневековая, и современная – буквально вопиет об этом. На царский трон в Египте вступил новый фараон, который, как свидетельствует Пятикнижие, «не знал Иосифа» (Исх.1;8). Оно и понятно. Со времени смерти министра прошло много лет… С какой стати новый царь должен помнить какого-то гиксосского прихвостня, да еще азиата, «песчаного бродягу», к тому же весьма непопулярного в народе, не только в силу своего сомнительного происхождения, но и по причине драконовских экономических реформ, как бы сейчас сказали, мобилизационного характера. Иосифа просто следовало забыть.

Да к тому же оказалось, что фараон совершенно не знаком с социологией и демографией. И рассуждает он так, словно живет сегодня в России и возглавляет современную «патриотическую» партию, претендующую на место в Государственной думе: «…Когда случится война, присоединится и он к неприятелям нашим, и будет воевать против нас, и выйдет из страны» (Исх.1;10). К израильтянам приставили чиновников и начали «изнурять» тяжелой работой. Иными словами, их оторвали от привычных пастушеских дел и отправили на строительство «городов запасов»: они делали кирпичи из глины, работали в поле и, вероятно, выполняли какие-то подсобные работы в строительстве и полеводстве. Их труд стал теперь подневольным, рабским, а потому особенно тяжким и унизительным. Однако своей цели – снижения рождаемости израильтян – фараон не достиг. И это не удивительно. Сегодня любой школьник знает, что бедность и нищета населения, если и влияет на рождаемость, то только в сторону ее увеличения. Так и вышло. Тогда фараон решает прибегнуть к жесточайшей мере – уничтожению младенцев-израильтян мужского пола. В Пятикнижии нет прямых данных о результатах жестокого эксперимента. Но нет сомнения, что и этот план властей потерпел полное фиаско.

2

В Книге Исхода упомянуты два города Питом и Раамсес (Исх. 1;11). Это очень важная информация: города еще в прошлом веке локализованы учеными и по времени, и по местоположению, а стало быть, эти топонимы предоставляют большие возможности исследователям Библии. Речь идет о вполне реально существовавших городах Пер-Атум и Пер-Раамсес – Дом Атона и Дом Рамсеса. В других местах Пятикнижия земля Раамсес упоминается как топоним, тождественный земле Гошен (Быт.47;11). Эти наименования указывают на начало правления XIX династии. Ее основателем считают фараона Рамсеса I (ок.1306-ок.1305 годы до н.э.), – выходца с северо-востока Дельты, – по мнению некоторых исследователей, возможно, потомка гиксосов. Именно он, вероятно, начал возведение новой царской резиденции на месте бывшей гиксосской столицы Аварис, древнем центре культа египетского бога Сетха, в гиксосские времена ассоциировавшегося с семитским Сутом (Сутехом). Сын фараона Рамсеса I Сети I (ок. 1305-1290 годы до н.э.) отстраивает город, который вскоре становится новой столицей государства. Но подлинно грандиозный размах принимают строительные работы при сыне Сети I фараоне Рамсесе II (1290-1224годы до н.э.) К этим работам привлекалось огромное количество рабов, в том числе, конечно, и азиатов семитского происхождения. Новый город, получивший имя фараона-строителя, разрастается и поглощает территорию древнего гиксосского Авариса. Пер-Раамсес был портовым и приграничным городом, имеющим значительный военный гарнизон. Возможно, так называлась не только новая столица, но и обширный район, где она находилась. Примечательный факт: по мнению некоторых ученых, город носил имя Пер-Раамсес только около двухсот лет, стало быть, повествование об Исходе в любом случае должно было возникнуть не позже XI столетия до н.э. Роскошью и размахом город соперничал с древними Фивами. Величественный храм и другие правительственные учреждения окружала большая кирпичная стена с четырьмя воротами, которые охраняли лежащие каменные львы. Город пересекали дороги и каналы. В кварталах поблизости от дворца жили военные: пехотинцы, лучники, колесничие, моряки. Царская резиденция размещалась в центре огромного жилого и делового массива, с многочисленными домами, лавками, складами. Там были и свои храмы, – ведь в новом городе рядом с египтянами проживали ливийцы, негры, семиты.

В Раамсесе, как и в Питоме, археологи обнаружили остатки амбаров и складов, – не зря они назывались «городами запасов». Египтяне, вероятно, первыми в мире начали строить продовольственные хранилища и силосные ямы. Причем амбары достигали значительных размеров. Это были круглые строения, около восьми метров в диаметре со скатами, ведущими прямо к запасам продуктов. И сегодня фермеры многих стран строят свои хранилища по тому же принципу, что и в Древнем Египте.

Израильтяне работали и на производстве кирпичей, которые были основным строительным материалом в Египте, в отличие от Ханаана, где таковым был камень. Известно, что египетские города обычно окружали кирпичной стеной высотой до 20-и метров и толщиной до 15-и метров. В одном из документов, датированных пятым годом правления Рамсеса II, упоминается дневная квота в 2000 штук на одного рабочего. Процесс изготовления кирпичей египтяне изображали даже на стенах гробниц.

«Израильтяне стали в самом истинном смысле слова жертвой строительства, обуревавшей фараона, – пишет немецкий исследователь Вернер Келлер. – Расположение их нового местожительства поспособствовало их обращению в рабство. Библейский Гошен с его богатыми амбарами начинался в нескольких милях южнее новой столицы и тянулся до самого Питома. Не было ничего проще, чем принудить этих чужеземцев, живших, так сказать, на пороге великого строительства, покинуть скот и шатры и обратить их в рабство».

3

Жестокие меры, предпринятые по указу фараона, заставили родителей мальчика скрывать его в течение трех месяцев. Видимо, продолжать далее игру в прятки со смертью не представлялось возможным, и тогда мать осмолила корзину, уложила в нее младенца и поставила в тростнике у берега реки. Конечно, ребенок не был брошен на произвол судьбы. Место, куда была помещена корзина, выбрали тщательно, продумали все до малейших деталей. По-видимому, это была какая-то протока Нила или канал, который протекал поблизости от дворца фараона: дочь царя ходила туда мыться. Сестра мальчика Мириам встала поодаль, чтобы проследить дальнейшую судьбу ребенка. Интересную информацию находим в апокрифической Книге Юбилеев. Иохевед, мать Моисея, клала малыша в корзину в течение семи дней. Она «приходила ночью и кормила» малыша грудью, а днем его «стерегла от птиц сестра». Наконец, дочь царя увидела корзину и послала за ней прислужницу. Женщине стало жаль плачущего ребенка, и она решила взять его себе, хоть поняла, что «этот из детей иврим» (Исх.2;6). К принцессе подошла Мириам и предложила привести кормилицу-израильтянку. Вскоре она привела свою мать Иохевед под видом кормилицы; дочь фараона велела ей взять младенца и вскормить за плату. Обывательское мнение о том, что Моисей был спасен случайно, таким образом, оказывается совершенно не состоятельным. Семья мальчика прекрасно спланировала эту случайность и дерзко осуществила ее. Теперь бояться было нечего: израильтянка Иохевед кормила ребенка по приказу и на деньги принцессы. Когда младенец «вырос», мать «привела его к дочери Паро, и он был у нее вместо сына…» (Исх.2;10) Из сказанного понятно, что какое-то время мальчик воспитывался дома, в родной семье, может быть, год или два.

Ясно также, что имя Моше (так звучит на иврите имя Моисея) дала ребенку мать, притворившаяся кормилицей. Именно она «…нарекла имя ему Моше, потом что, говорила она, ведь из воды ты (дочь фараона) вынула его» (Исх.2;10). Речь идет о причастии действительного залога от глагола «лимшот» (извлекать, вынимать, вытаскивать) маша – «извлекающий», а в переносном смысле «выводящий, спасающий евреев из египетского рабства».

Ученые называют такое толкование смысла слова «народной этимологией».

Иосиф Флавий выводит имя из египетского словосочетания «спасенный из воды»: «египтяне называют воду «мо», а спасенных – «исе». Сложив эти два слова, они дали их ему в виде имени». Но мы уже видели, что имя ему дали не египтяне, а мать-израильтянка…

Однако большинство исследователей полагает, что имя Моисей, Моше, египетского происхождения: mes, mesu – означает сын, и является составной частью таких имен, как Тутмос, Яхмос и даже Рамсес.

Имя Моше/Mesu, данное в детстве пророку, – важный довод в пользу египетского происхождения Моисея, которое отстаивает Зигмунд Фрейд в своей знаменитой книге «Человек по имени Моисей и монотеистическая религия». Ученый с удивлением констатирует, что, несмотря на признание имени Мозе египетским, историки почему-то не торопятся «сделать вывод (или хотя бы предположение), что его носитель и сам был египтянином». «В наши времена такие умозаключения – от имени к расе – не порицаются, – продолжает он, – и они тем более законны и убедительны в случае более ранних и примитивных времен». Это, по мнению З. Фрейда, тем более странно, что некоторые из них (т.е. историков) к тому же признают, что Моисей был знаком со всей египетской мудростью. Мы полагаем, что приведенных психоаналитиком резонов не достаточно.

4

Все события, связанные с рождением Моисея и описанные в Пятикнижии, могли произойти в действительности: отчаявшись сохранить жизнь ребенка, мать спрятала корзину в тростниковых зарослях на берегу реки, залива или протоки, приказав дочери наблюдать за происходящим; ребенка могла найти знатная дама, особенно, если корзина была помещена недалеко от места ее купания, и спасти малыша; нет ничего удивительного, что эта дама воспользовалась предложенными ей услугами кормилицы, а потом воспитала младенца… Да, правда, – в реальной жизни все это случается крайне редко, но ничего сверхъестественного здесь нет… И все-таки ученые говорят об «архитипическом», стандартном мифе, который был использован при составлении биографии Моисея в Пятикнижии. Д.Д. Фрезер указывает на несколько сходных мифов, некогда бытовавших у разных народов мира. Так, согласно римскому преданию, основатели Рима Ромул и Рем в младенчестве были оставлены погибать в корзине на реке в результате козней своего зловредного дяди, претендующего на царский престол. «Случилось так, что Тибр вышел из берегов, и слуги, которым было поручено утопить детей, не смогли добраться до главного русла реки и оставили корзину с близнецами на отмели у подножия Палатинского холма. …Волчица, привлеченная плачем, нашла детей, накормила из сосцов своих…» Д.Д. Фрезер приводит и другие подобные примеры. При этом он утверждает, что такие истории чаще всего рассказывают «про основателей царств и династий, когда их происхождение стерлось из памяти народа…» («Фольклор в Ветхом Завете», 1990).

Яркий пример таких рассказов можно найти и в истории Древнего Востока. Речь идет о рождении выдающегося царя Аккада Саргона I, жившего около XXIV века до н.э., создателя едва ли не первой империи в мировой истории. О фактах его рождения мы узнаем из надписи, предположительно, копии VIII века до н.э., найденной археологами в царской библиотеке в Ниневии: Саргон сам рассказывает свою историю о том, как его мать-жрица втайне зачала и родила его, положила в камышовую корзину, залила отверстие смолой и опустила в реку; поток принес корзину к водоносу, который и спас младенца.

Используя мотивы популярных древних легенд, Зигмунд Фрейд реконструирует типичный миф. Герой – сын знатных родителей, иногда царя, иногда жрицы, представляющей некую божественную силу. Его рождению сопутствуют препятствия… Часто во время беременности или несколько раньше отца героя или иную царственную особу предупреждают, что рождение ребенка может повлечь угрозу его безопасности. Под страхом смертельной опасности для сына мать пытается спрятать ребенка, чаще всего, кладет в корзину и опускает в воду. Затем ребенка спасают животные или бедные люди. Мальчик растет и, пройдя сквозь чреду невероятных приключений, становится сильным и мужественным, мстит своим обидчикам и становится народным героем.

Фрейд с помощью психоанализа исследует и глубинные корни такого мифа; он подчеркивает, что герой «рождается вопреки воле отца и спасается вопреки его злым намерениям». Помещение в корзину, по Фрейду, символизирует рождение, при этом «корзина – это матка, река – околоплодные воды». «Зафиксированы бесчисленные сны, в которых рождение представляется как спасение из воды».

Однако, несмотря на некоторые совпадения, нельзя не заметить, что история о рождении Моисея стоит особняком, поскольку в архитипическом мифе семья, где рождается ребенок, является знатной или даже царской, в то время как приемная семья имеет низкий социальный статус, если вообще это люди, а не животные. Важно, что миф гарантирует герою высокое происхождение, которое уже задано в самой основе сказания. Не так обстоит дело в случае с Моисеем: его родители люди небогатые и не великие, во всяком случае, таковыми они воспринимаются в момент его рождения, приемная семья – царствующее семейство Египта, в ту пору мировой сверхдержавы. Казалось, все должно было бы случиться наоборот. Фараон увидел сон или получил пророчество о том, что сын его дочери-принцессы станет угрозой для него и его царства. Поэтому дочь фараона вынуждена была скрыть его в корзине и опустить ее в воды Нила. А спасти и воспитать его могли бы как раз израильтяне, во главе которых он встал впоследствии. Если бы дело обстояло именно так, а не иначе, то Фрейду не трудно было бы доказать свою версию о египетском происхождении еврейского вождя. Правда, тогда не понятно, кому должно принадлежит авторство такого мифа. Вряд ли он был бы египетского происхождения: зачем египтянам превозносить Моисея, ведь для них он не был героем. Но такая легенда не могла быть и израильской: зачем им в качестве национального героя знатный чужеземец?

Что-то тут явно не сходится…

История Моисея не укладывается в рамки стандартного мифа, как его представляют такие корифеи в области первобытной мифологии, как Д.Д. Фрезер и Зигмунд Фрейд. А может, она вовсе не является мифом? Как бы там ни было, абсолютное большинство ученых полагает, что в основе сказания о Моисее лежат воспоминания о реальных событиях, происходивших в глубокой древности.

5

Сведений о детстве и молодых годах Моисея сохранилось не так уж много, а в Пятикнижии их практически нет.

Иосиф Флавий рассказывает, что, не имея собственных детей, дочь фараона усыновила мальчика. Более того, однажды она привела к царю маленького Моисея и представила как своего будущего наследника. Вероятно, царевна полагала, что поскольку у нее не было своего ребенка, именно этот был дан ей, условно говоря, в качестве компенсации. Ведь она чудесным образом получила его в дар от Реки, Нила, который был обожествлен в Египте под именем Хапи. При таком положении дел сохранялась вероятность, что Моисей когда-нибудь унаследует царский трон. Женщина передала малыша на руки своему отцу. А тот, желая выказать дочери свое расположение, надел на голову ребенка корону. Однако шалун снял с головы непонятный предмет и бросил его на пол. Некоторым царедворцам и колдунам это показалось дурным предзнаменованием, и они даже хотели лишить жизни ребенка. Принцессе с трудом удалось спрятать мальчика. Да и фараон медлил с приказом, что историк объясняет особой заботой Господа о спасении жизни будущего пророка.

Устная традиция добавляет к этому рассказу интересные подробности…

Фараон и в самом деле привязался к ребенку, часто брал его на руки и играл с малышом. Нередко мальчик снимал с царя корону и надевал себе на голову. Подобные забавы были не по душе колдунам и некоторым приближенным царя. Ведь египетские звездочеты наблюдали на небе в день рождения Моисея некоторые тревожные знаки, свидетельствующие о том, что именно он станет избавителем еврейского народа.

Жрецы предупредили фараона, что ребенок в будущем отберет вместе с короной и царскую власть. Они стали уговаривать его убить малыша. Однако, находившийся среди них мадианский жрец Иофор (будущий тесть, а потом и советник Моисея) утверждал, что ребенок просто не ведает, что творит, и предложил компромисс: пусть поставят перед ним блюдо с золотом и раскаленными углями: «Если мальчик потянется к золоту, то это докажет, что он способен действовать сознательно, и в таком случае, казните его, если же он потянет руку к угольям, тогда за что же убивать его?»

Когда блюдо принесли, Моисей действительно потянулся к золоту, однако ангел оттолкнул руку мальчика. Схватив уголек, ребенок сунул его себе в рот, обжег язык и после этого стал «косноязычным». О косноязычии Моисея пишут многие источники, и в том числе Пятикнижие. Зигмунд Фрейд считает этот факт лишним свидетельством в пользу того, что Моисей был египтянином: он, мол, плохо знал язык израильтян, и поэтому ему требовался переводчик, коим и стал при нем его брат Аарон.

К молодым годам пророка относится и другая история, рассказанная Иосифом Флавием.

В Египет вторглись войска соседней Эфиопии. Разграбили приграничные города и угнали скот. Разгневанные египтяне выступили в поход и напали на врагов, однако получили жестокий отпор и были разгромлены. Многие пустились в бегство. Эфиопы преследовали их, захватив значительную часть египетской территории, сперва пограничные области, а затем дошли и до Мемфиса, причем ни один город не смог оказать им достойного сопротивления. Перепуганные и подавленные египтяне обратились к оракулам и прорицателям, те посоветовали попросить помощи у израильтян. Фараон обратился к Моисею, в котором жрецы давно подозревали «еврейские корни». Моисей активно взялся за дело. Желая опередить врагов, он направил войска не обычным, кружным, морским путем, а сухопутным. По свидетельству Флавия, такой план таил в себе не малые опасности из-за огромного количества змей, водившихся в тех местах. Моисей придумал оригинальное средство против докучливых гадов: он велел приготовить плетеные клети из тростника и наполнить их ибисами. В нужный момент Моисей приказал открыть клети, и эти замечательные птицы, «ненавидящие весь змеиный род», оказавшись на свободе, налетели на змей и уничтожили их.

Совершив быстрый переход через пустыню, Моисей напал на эфиопов раньше, чем они могли это ожидать и организовать оборону. Он разбил неприятельские войска и захватил несколько городов. В результате эфиопы были оттеснены в свой главный город Саву и подверглись осаде. Город, однако, оказался неприступным из-за удачного расположения на речном острове и мощных фортификационных сооружений. Кампания могла бы длиться довольно долго, если бы не страсть местной принцессы к красавцу-завоевателю. Благодаря дипломатическим ухищрениям, город был сдан, а Моисей вернулся на родину победителем. Однако покоя там не обрел, поскольку военные успехи удачливого военачальника во многих вельможах и жрецах, и даже в самом царе, породили зависть и страх.

Нет надобности рассуждать о достоверности приведенных Иосифом Флавием фактов биографии пророка. Мы не располагаем проверенными историческими свидетельствами об этом человеке. Но мы знаем также, что в распоряжении древнего историка находилось источники, ныне утерянные и даже вовсе нам неизвестные.

6

На основании некоторых намеков Пятикнижия можно понять, что Моисей, без сомнения, знал о своей принадлежности к народу-изгою. Судя по всему, он нередко выходил «к братьям своим» и «присматривался к тяжким работам их» (Исх.2;11).

Пассаж «вышел он к братьям своим» чрезвычайно многозначен. Вполне вероятно, что Моисей бывал и в своем родном доме, где прожил самые первые годы своей жизни. Нет ничего невозможного в том, что «братья» уже тогда, задолго до Исхода, предполагали в этом незаурядном человеке, живущем в царском дворце, народного вождя.

Сердце Моисея переполняло сострадание, когда он видел непосильный труд порабощенных израильтян. Однажды терпение его лопнуло: во время одной из своих прогулок, он увидел, «что египтянин бьет иври из братьев его». Оглядевшись и поняв, что вокруг никого нет, Моисей в гневе убивает египтянина, а тело его прячет в песок. Это был опрометчивый поступок, всецело основанный на эмоциях! Но внезапная гневливость в точности соответствует его характеру, который в полной мере раскроется перед нами во время многолетних странствий по пустыне. Мы не знаем, что стало с вырванным из рук обидчика израильтянином. Скорее всего, тот убежал, даже не поблагодарив своего спасителя. Если вокруг и в самом деле никого не было, и если Моисей надежно укрыл тело, то, стало быть, этот парень сам разболтал о происшедшем событии, даже не подумав, чем могут угрожать Моисею последствия его болтовни.

На следующий день инцидент имел свое продолжение. Моисей увидел, что «два иврим ссорятся». Он попытался их остановить «и сказал он неправому: зачем ты бьешь ближнего твоего?» (Исх.2;13). Обратим внимание: эти оба были своими, поэтому Моисей даже не подумал применить силу, а прибег к увещеванию «неправого». Возможно, обидчик был тем самым надсмотрщиком из израильтян, которые будут упомянуты в дальнейшем повествовании. Может быть, он был одним из старейшин израильских кланов. Во всяком случае, это был дерзкий человек, умеющий отстаивать свои права. Собственно, он и заговорил о правах, точнее о должностной субординации, а отнюдь не о справедливости и милосердии: «кто поставил тебя начальником и судьей над нами» (Исх.2;14). Следующая его фраза содержала неприкрытую угрозу: «Не думаешь ли убить меня, как убил египтянина?» (Исх.2;14) Разумеется, дерзкий израильтянин шел на определенный риск. А вдруг у Моисея нашлись бы весомые рычаги воздействия на наглеца? Но, скорее всего, он хорошо знал свои права. Если израильтянин был должностным лицом, пусть и низшего ранга, да еще если он был осведомлен о шатком положении Моисея при дворе фараона, то особенно ничем не рисковал. Как бы там ни было, своей цели он достиг. Моисей насторожился, сообразив, что вчерашнее дело уже стало каким-то образом известно при дворе. И правда, фараон услышал об инциденте со смертельным исходом и, вероятно, о втором инциденте, который мог быть истолкован как очередное посягательство на заведенные устои. Царь решил воспользоваться ситуацией, чтобы свести счеты с выскочкой.

Моисею остался только один выход – побег.

Он покидает Египет и скрывается в Мадиане, среди племени, родственного израильтянам через сына Авраама от второго брака с Кетурой. Ему предоставляет убежище тамошний лидер, судя по всему, исполняющий обязанности как светского, так и религиозного вождя, и в соответствии с теми, и другими полномочиями, носящий два имени Иофор и Рагуил. Моисей женится на его дочери Ципоре и становится отцом двоих сыновей…

В «Библейской истории» А.П. Лопухина можно прочитать завораживающее описание мадианской земли, сделанное непосредственным наблюдателем около полутораста лет назад. Не думаем, что за истекшие со времен Моисея тысячелетия ландшафт сильно изменился и, стало быть, примерно в том же виде она предстала перед глазами пророка.

«Страна, в которой Моисею пришлось провести много лет, именно гористый полуостров Синая, был особенно пригоден для того, чтобы своей отрешенностью скрывать его от внешнего мира, а вместе с тем его дикой пустынностью настраивать его на возвышенные мысли и подготовлять к предстоявшему ему великому служению. У северных пределов его тянутся белые известковые возвышенности. К югу идут холмы песчаника, обыкновенно средней высоты, но поражающие удивительным разнообразием и блеском цвета вместе с причудливостью очертаний. Но холмы скоро уступают место горам Синая, которые наполняют южный конец полуострова, представляя массы первобытных скал, поднимающихся в своих вершинах на 9000 футов над поверхность моря. Взятый в целом, Синайский полуостров представляем собой одну из самых диких стран. Горы издали поднимаются красными и серыми массами, остроконечными скалами из порфира и гранита. По всем сторонам лежат кучи темно-серого пепла погасших вулканов или обломков скал. Волны скал, с зеленоватыми отблесками, поднимаются обнажено и грозно; неуклюжие, дикие хребты подобно башням вздымаются над черными и коричневыми массами камней, которые будто бы нарочно разбиты гигантскими молотами исполинов».

Пятикнижие не дает никаких бытовых подробностей жизни Моисея в Мадиане, которая, вероятно, длилась несколько десятилетий, в еврейской традиции – около сорока лет. Сказано только, что он пас овец своего тестя, мадианского жреца Иофора. Единственный факт, хоть как-то указывающий на течение времени, отмечен лаконично: «И было, спустя долгое время умер царь Египетский» (Исх.2;23), «умерли все люди, искавшие души» (Исх.4;19) Моисея. При этом гнет израильтян усилился (и эта информация, в принципе, соответствует историческому контексту эпохи).

7

Первый контакт Моисея с Богом, открывшимся ему под именем Сущий, описан со многими подробностями. Разумеется, этот текст носит исповедальный, сакральный характер, и этой стороны вопроса мы не будем касаться. Мы только отметим, что в результате происшедшего контакта Моисей принимает непростое решение вернуться в Египет и возглавить народное движение. То, что решение это далось ему не просто, подтверждается долгими колебаниями, а также серьезными возражениями, которые он приводит, чтобы доказать свою неспособность нести непомерное бремя этой миссии. Должно было пройти какое-то время, чтобы будущий законоучитель осознал план, который ему предстоит осуществить: по приходу в Египет собрать израильских старейшин, а потом отправиться к фараону с посольством, чтобы договориться об отлучке израильтян примерно на неделю – на три дня пути в один конец – в пустыню, чтобы принести жертвы Господу. При этом очевидно, что фараон добровольно не отпустит столько людей в неизвестном направлении. Стало быть, придется поразить Египет чудесами, которые просто не оставят царю выбора, да еще принудят египтян отдать «вещей серебряных и вещей золотых, и одежд».

Всякие сомнения Моисея в возможности выполнить возложенную на него миссию пресекаются на корню. При этом для доказательства своего статуса ему предлагается осуществить три знамения или, проще говоря, фокуса. Для начала – превратить свой посох в змею, а затем обратно трансформировать ее в посох. Второе знамение вообще представляется весьма странным: следует положить руку за пазуху, вынуть пораженную проказой, а потом снова спрятать и продемонстрировать опять – теперь совершенно здоровой. Может быть, здесь содержится намек на сверхестественные лекарские способности Моисея? Или на то, что среди израильтян имелись прокаженные, о чем писали, к слову, некоторые древние авторы. Третье знамение заключается в превращении речной воды в кровь, т.е. изменении естественного цвета воды на кроваво-красный.

Моисей готов возразить, что публичная демонстрация знамений никак не поможет ему преодолеть косноязычие. Но и эта задача, оказывается, может иметь простое решение: уже по дороге в Египет его встретит брат Аарон, который станет устами молчаливого вождя. Заблаговременная встреча с братом выглядит особенно правдоподобно, если учесть, что для прохода через пограничные кордоны необходимы специальные пропуска, которые вряд ли имелись у отсутствующего долгие годы Моисея, но по каким-то каналам могли быть загодя получены Аароном.

Спрашивается, зачем для осуществления столь многотрудной миссии Всевышнему понадобился такой «неподготовленный», странный человек? Впрочем, так уж и неподготовленный? Моисей умен, образован, физически крепок, упорен в достижении цели, хорошо знаком с придворными нравами, да и для израильтян, он, в сущности, был своим человеком… Впрочем, на поставленный вопрос трудно ответить с помощью простой логики. Наверно, для осуществления такого масштабного плана требовались какие-то совершенно иные параметры личности, сразу не столь заметные, да и вообще не столь очевидные нам, зато хорошо известные Творцу.

* * *

Об авторе: Леонид Ефимович Гомберг – писатель и журналист, автор книг по библейской истории.