Альманах-газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2014

Сергей Филатов

Почему нужна реиндустриализация?

– В последние годы в самой Российской Федерации слышится много критики в адрес власти. Мне случилось довольно долго находиться в Израиле и могу сказать, что к значительной части населения этой страны в последнее десятилетие вернулось представление о России как о сверхдержаве. И если Россия Ельцина ассоциировалась у ряда израильтян с беспределом, войной в Чечне, угрозой государственного распада, то Россия времен путинского правления пользуется очевидным авторитетом. Судя по свидетельствам очевидцев, аналогичное отношение к российской власти присутствует и в некоторых других странах. Недавно президент России Владимир Путин возглавил рейтинг самых влиятельных глав государств, финансистов и предпринимателей по версии американской редакции журнала «Форбс». Как совместить такое видение России извне с популярной у нас в стране в столичных и больших городах критикой власти?

– Если посмотреть на период последних 10-13-и лет, особенно до 2008 года, для нас, действительно, это было время колоссального скачка в доходах населения, социальной сфере, в росте ВВП, накоплении средств Стабилизационного фонда. И все-таки – наша экономика поднималась не за счет укрепления промышленности, а за счет продаж нефти в условиях подъема цен на нее (то, чего не было в начале 90-х годов, о чем многие пытаются не вспоминать). Так что здесь ситуация больше обусловлена не заслугами и усилиями Кремля, а, можно сказать, волей Господа Бога.

Между прочим, и при Брежневе на СССР «свалились» высокие цены на нефть, но советское руководство вложило огромные средства не в развитие экономики и производства, а в гонку вооружений. Это было принципиальным просчетом. Страна оставалась бедной и голодной, хотя спокойной.

Высокие цены на нефть в начале XXI века дали РФ возможность рассчитаться с долгами, улучшить жизнь людей, развить сеть продаж газа. Были созданы монстры-монополисты – Роснефть и Газпром – авторитетные игроки на международном поле. Как я понимаю, замысел Владимира Путина состоял в том, чтобы эти созданные в России структуры-гиганты могли реально влиять на цены энергоносителей на мировом рынке. Сегодня наша проблема, прежде всего, в том, что 50% бюджета составляют средства от продаж нефти и газа. Целых 50%! Даже когда эта цифра составляла 20%, уже шла речь о том, что страна «подсела на нефтегазовую иглу». У нас любят говорить, что российская промышленность была разрушена в ельцинские времена. Так вот – по моим наблюдениям, она стала разрушаться еще при брежневском застое, когда, начав закупки оборудования за рубежом, советский аппарат загубил тем самым отечественную прикладную науку.

Сегодня стоит задача реиндустриализации России. Необходимо практически заново создавать свои самолетостроение, судостроение, машиностроение, станкостроение… Ведь если завтра нефть упадет в цене, то без развития промышленных отраслей, создающих внутренний рынок, все наши дикие изъяны вылезут наружу, и от «величия», которое исходит с экранов федеральных телеканалов, может в момент ничего не остаться.

США, Германия и Япония завоевали свои решающие позиции в постиндустриальном мире бурным развитием научных достижений и новейших технологий. Их совокупный доход только от продаж высоких технологий сейчас составляет 2,6 трлн. долларов. Для сравнения: вообще весь российский годовой бюджет – это 13 трлн. рублей. Доля США в этом совокупном доходе – 39%, Германии и Японии – по 30%. Доход России от высоких технологий составляет 0,3%. Так что суждения о нашем величии, богатстве и интеллектуальном потенциале представляются мне очень даже спорными. У нас серьезнейшие проблемы и в прикладной, и в фундаментальной науке. То, что создали Сколково, – это, конечно, хорошо, есть и другие центры, но пока не очень понятно, что из этого начинания получится. У нас наука относится к бюджетной сфере финансирования. Но когда бюджетная наука создает продукт, то неизвестно, как его реализовать на рынке. Раньше этот вопрос не стоял, потому что был Госплан. Сегодня нет Госплана, сегодня есть рынок. Сколково и ему подобные центры как раз и предназначены соединить в современных условиях производителя и потребителя. Так было, по крайней мере, задумано. Вообще модернизация промышленности могла бы стать важным шагом в развитии страны. Но, похоже, внутри власти нет однозначной поддержки модернизации. И сегодня, к сожалению, складывается впечатление, что наше правительство – единственный орган исполнительной власти – работает не только, даже, может быть, не столько по бюджету, не по ежегодному посланию президента, а по поручениям. Но ведь, согласно Конституции, исполнительная власть самостоятельна и сама бы должна выстраивать долгосрочную программу своей деятельности. Нет цельной конструкции государственного управления, предусмотренной Конституцией. У нас, по сути, забыт принцип разделения властей. Отсюда несвободны и законодательная власть (бывает, что вечером в Думу или в Совет Федерации вносят закон, а утром его принимают), и исполнительная власть. А потому возникает и недоверие населения к судебной системе.

В России структурируется искусственное гражданское общество. И «Единая Россия», и «Общероссийский народный фронт» – управляемые сверху общественные объединения. Это – управляемая демократия, а не собственно демократия. Вызывает озабоченность, что православие в многонациональной и полирелигиозной стране теперь декларируется чем-то наподобие господствующей идеологии. В стране, где 20 миллионов мусульман и немалое представительство иных конфессий, можно сказать, моделируется православное русское государство. В советское время КПСС насаждала господствующую идеологию, и в итоге мы помним, что это закончилось взрывом и на Кавказе, и в других национальных образованиях. Очень тяжелая задача – взаимодействие с национальными образованиями, сохраняя при этом национальные уклады и колорит.

Конечно, приятно, когда людям, например, живущим за рубежом в той или иной стране, современное российское государство представляется могучим, влиятельным и авторитетным. И, тем не менее, многое вызывает тревогу. Скажем, возвращение к схеме советского периода, согласно которой у нас перманентно есть внешний враг, есть враг внутренний, и значит, надо против них объединиться… И тем самым якобы произойдет объединение нации. Такая политика многим не по душе, она во многом повторяет то, что было в СССР. Может быть, поэтому страну покинуло 2 млн. россиян, утекает и валюта. В 2012 году из страны ушло 50 млрд. долларов.

– Но отступление от собственно демократических принципов – это вообще тенденция XXI века. Оно в той или иной степени встречается в разных странах цивилизованного мира – хотя бы тотальная прослушка спецслужб США, в том числе далеко за пределами Соединенных Штатов. Такое отступление во многом обусловлено постоянной современной террористической угрозой, потоками беженцев из Азии и Африки. Мне трудно согласиться с прямой аналогией между теперешней политикой Кремля и политикой коммунистической власти в СССР. Потому что наряду с обозначенной Вами управляемостью политической ситуацией сверху, в России в достаточной мере, в отличие от прогнившего брежневского СССР, сохраняются свобода совести (право на любое мировоззрение, кроме человеконенавистнического, возможность исповедовать любую религию или быть атеистом), свобода быть самим собой. И это – очень важно. При Брежневе же лицемерие было основополагающим поведенческим принципом – своего рода практической методологией наряду с теоретической – марксизмом-ленинизмом. Атеизм в застойное время жестко навязывался повсеместно. Сейчас в России уделяется внимание традиционным религиям. Но ни один гражданин не обязан придерживаться православия, иудаизма, ислама или атеистических взглядов. Кстати, в советское время некраткосрочное перемещение граждан из СССР было вообще практически невозможно. А сейчас жители России, как и все европейцы, свободно перемещаются из страны в страну. Многие из уехавших россиян со временем возвращаются обратно. Есть и граждане европейских стран, перебравшиеся в Россию. И это – нормально.

Скорее, больше напрашивается аналогия нынешней политики власти с политикой царской России второй половины XIX века. При этом в сегодняшней России, в отличие от царской, нет повальной безграмотности. Более того, власть уделяет немало внимания всевозможным аспектам образования. Присутствует и столь нужное обращение к корням и истокам. Нет некоторых исторических просчетов самодержавия, в прошлом обернувшихся трагическими последствиями для империи, например, узаконенного сословного неравенства, нет, конечно, и полосы оседлости. Нет, например, государственного антисемитизма.

К тому же теперь у нас нет царской династии. Есть президент, реально пользующийся поддержкой и доверием большинства. В России в царское время стояла проблема преемственности власти. После Петра I и Александра II, между прочим, многие из благих их начинаний были проигнорированы последователями. И результаты очевидны. Была эта проблема и в советский период. Сейчас де-юре по Конституции мы живем в одной стране, а де-факто по воле динамичных исторических перемен – в несколько иной. Современная Россия действительно – пусть во многом и за счет роста цен на энергоносители – вышла на передовые рубежи, и это возможно надолго закрепить именно реиндустриализацией. А чем, собственно, единодержавие – помеха реиндустриализации? Пример тому – Китай (там, кстати, и свобода совести, в отличие от современной России, практически отсутствует). И тогда высокоэффективная модернизация промышленности могла бы сформировать на дальнейшую перспективу условия и для системы преемственности власти, соответствующие российским реалиям XXI века, которым сейчас сопутствует присутствие разумного единодержавия.

– Преемственность власти – извечная наша отечественная проблема. Когда после периода эффективного управления те или иные люди задерживаются на вершине власти, наступает стагнация. И приходящий во власть новый человек ищет новые пути развития и решения наболевших проблем в противовес этой стагнации. И тут принципы преемственности вольно-невольно игнорируются. Так вот. Чтобы не было спада после эффективного развития, должны работать институты гражданского общества, которые сигнализировали бы власти об узловых вопросах и изъянах, вносили коррективы в управление страной. Институты гражданского общества – это еще и публичные выступления, митинги, демонстрации. А тут у нас ныне присутствуют некоторые затруднения. Власть явно хочет погасить протестные настроения вместо поиска путей компромиссных решений и учета мнения меньшинства.

И главное – должна заработать система разделения властей. За разделением властей призван следить Конституционный суд, который обязан реагировать на обращение любого гражданина.

Что происходящее у нас напоминает царскую Россию, частично могу согласиться. В СССР создать, как говорил Брежнев, «единую общность – советский народ» на многонациональной основе при руководстве КПСС не удалось. Выстроить единую общность с помощью репрессий, страха и лицемерия не получилось. Здесь уместно напомнить замечательные слова русского поэта, художника, философа XIX века Алексея Степановича Хомякова: «В делах национальности принудительное единство есть ложь, а принудительное послушание есть смерть». Если бы наши власти всегда руководствовались этим правилом, мы бы, возможно, избежали многих ожесточенных межнациональных конфликтов, и не прокатилась бы кровавая волна погромов и насилия по многим городам и весям СССР.

Теперь вот – об обращении к царскому периоду. Попытка воссоздания православного государства видна из некоторых выступлений государственных и религиозных деятелей. В большей степени эта тенденция открыто декларируется представителями церкви. Слышатся даже слова о том, что многонациональность и разделение властей по сути своей греховны. В 1990-е годы в Совете концессий было представлено свыше 30-и вероисповедований. В нынешнем Межрелигиозном совете России – только четыре: православие, ислам, иудаизм, буддизм. Остальные, включая даже католичество, считаются нетрадиционными. Из чего следует, что в этом направлении ограничен спектр возможностей.

Звучат и всякие одергивания. Используются формулировки типа: «эта литература запрещена», «эта выставка антинародна». При этом власть старается избегать такого рода заявлений напрямую, от своего имени. Но определенная координация, идущая сверху, прослеживается.

Согласно Конституции, разрешено все, что не запрещено. Поэтому-то, чтобы ограничить спектр свобод, в последние годы принимается множество законов запретительного характера.

– Повторюсь: при этом право человека быть самим собой, открыто придерживаться своих взглядов, писать и издавать то, что считаешь нужным, свобода совести, духовная свобода – это остается. Для того чтобы эти свободы стали неотъемлемой частью российской жизни, в свое время во власти многое сделали Михаил Горбачев и Александр Яковлев, а чуть позднее Вы.

– Да, эти свободы по-прежнему присутствуют в российском обществе. Но, как я уже говорил, демократические процедуры, демократические формы народного волеизъявления, возможность непосредственного участия человека в политической жизни заменены управляемой демократией. Маленький характерный пример: в школе после принятия Конституции 1993 года основным предметом было изучение Конституции РФ и вторичным было обществознание, сегодня – наоборот: первично обществознание, вторично – Конституция РФ. Это притом, что на Конституции дает клятву президент страны, вступая в эту должность на инаугурации.

И отдельно о культуре. Вообще наше общество (в самом широком понимании), к великому сожалению, пока что не обладает мощным ресурсом нравственного высокоморального потенциала. Внимание к позиции меньшинства – один из основных признаков демократии. Сегодняшняя власть как раз чаще опирается на массовое большинство, а не на просвещенную интеллектуальную часть общества, сохраняющую и охраняющую культурные традиции. Наверное, эта ставка на популизм кому-то во власти облегчает жизнь и греет душу высокими рейтингами. Так же, как и особое трепетное внимание к силовым структурам и чиновничеству. Это внимание выражается, прежде всего, в их мощном финансировании.

Беседу вел Евгений Бень