"Информпространство", № 184-2014 Альманах-газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2014

Ольга Потемкина

Легенда кино: Юрий Норштейн

Юрий Норштейн – режиссер, сценарист, продюсер, актер и писатель. Он – Народный артист РФ (1996), лауреат Государственной премии СССР (1979). Родился в начале войны – 15 сентября 1941 года в селе Андреевка Каменского района Пензенской области, где его мать находилась в эвакуации, а отец Борис Лейбович Норштейн был на фронте. До войны отец работал наладчиком деревообрабатывающих станков, мама Бася Гиршевна Кричевская – воспитательницей в детском саду. В 1943 году с матерью и старшим братом они вернулись в Москву. «По рассказам, отец был интересной личностью, – говорит Норштейн. – Не получив образования, знал высшую математику, обладал абсолютным слухом и незаурядной музыкальной памятью. Свистел наизусть Вагнера и Шуберта. Думаю, что мой старший брат Гарик, учившийся музыке и впоследствии ставший скрипичным реставратором, унаследовал навыки мастерового от отца».

С самого детства Юрий неравнодушно относился к искусству, посещал занятия по изобразительному искусству в студии Дома пионеров. В 1958 году, закончив столичную школу № 606, поступил в Детскую художественную школу Краснопресненского района Москвы, в которой учились знаменитые режиссеры и художники Г. Новожилов («Похождения Чичикова»), В. Попов («Каникулы в Простоквашине»), В. Караваев («Возвращение блудного попугая»), Э. Назаров («Жил-был пес») и супруга Ю. Ноштейна – Ф. Ярбусова . По окончании художественной школы работал на мебельной фабрике столяром и сам может смастерить мебель для квартиры.

У Юрия Норштейна двое взрослых детей (сын Борис и дочь Екатерина), а также восемь внуков.

Профессия – режиссер. Начало

По окончании курсов мультипликаторов с 1961 года Ю. Норштейн работал на киностудии «Союзмультфильм». В то время на киностудии работал один из самых известных режиссеров И.П. Иванов-Вано, человек с удивительно добрым лицом. А его фильмы «Левша», «Приключения Буратино», «Конек-Горбунок», «Гуси-лебеди», «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях», «Снегурочка», «Двенадцать месяцев» и многие другие фильмы мы с любовью смотрим до сих пор.

Совместный мультфильм Ю. Норштейна и В.П. Иванова-Вано «Сеча при Керженце» получил Премию за лучший анимационный фильм в 1972 году на кинофестивалях в Москве и Загребе. Это фильм по мотивам русской легенды и симфонической поэмы Н.А. Римского-Корсакова о невидимом граде Китеже. В фильме использованы материалы русской фресковой живописи и миниатюры XIV—XVI веков. Очень пригодились и уроки С. Эйзенштейна – весь фильм строился на сопряжении пластики и звука.

Это было время, когда анимация переживала новый и очень важный период творчества. Появился Ф.С. Хитрук, сразу изменивший отношение к мультипликации, его «История одного преступления» стала открытием в искусстве и социальным явлением. Был создан такой язык в анимационном кино, который мог рассказать обо все и не только детям, но и взрослым. Появился Андрей Хржановский, Николай Серебряков, Вадим Курчевский, Гарри Бардин, Эдуард Назаров. Сколько творческих почерков! Сколько новых фильмов, которые стали интересными не только для зрителей нашей страны, но и зарубежного зрителя.

Первая режиссерская работа Ю.Норштейна сделана в соавторстве с талантливым художником и другом Аркадием Тюриным – фильм о начале Октябрьской революции «25-е – первый день». Вспоминая эту работу, Норштейн рассказывал: «Мы задумывали революционный этюд, в котором живопись русского и европейского авангарда 1910-х–1920-х годов соединилась бы с музыкой великого композитора Д. Шостаковича. Живопись этого времени невероятно кинематографична; в ней скрыта, сжата метафизика времени. Мы делали фильм с ощущением революции как начала мощного культурного процесса. Нас вдохновлял тот факт, что произведения художников были наполнены идеей обновления мира, творения своей судьбы»... «Какое явление было самым мощным в изобразительном искусстве ХХ века? Авангард. Будто взрыв произошел: художники стали по-новому понимать, что такое цвет, что такое пространство. Я очень люблю эту эпоху и многое нахожу в ней для своей мультипликации.

За основу фильма взяты произведения В. Татлина, К. Петрова-Водкина, М. Шагала, П. Филонова, Н. Альтмана, К. Малевича, А. Дейнеки, Ю. Пименова, Л. Лисицкова, Ю. Анненкова, С. Чехонина, В. Лебедева, Л. Чупятова… Была использована графика В. Маяковского (его же строка стала названием фильма). Из европейских художников – Жорж Брак. Именно его живописное звучание стало основой эпизода «Штурм». Финал фильма строился на живописи П. Филонова «Гимн городу» и «Формула революции», на стихах французского поэта Поля Элюара, в которых говорилось о братстве людей. Ангел М. Шагала летел над праздничной демонстрацией».

В задуманном варианте фильм так и не появился. Но через этот фильм Ю. Норштейн открыл великое искусство начала ХХ века. «Именно это искусство позволило разглядеть огромные эстетические возможности мультипликации, почувствовать новую изобразительную драматургию. Через эту работу я открыл, что мультипликация есть пластическое время. Этот фильм повлиял на всю последующую мою работу. И еще один урок. Этот фильм научил меня не идти ни на какие уступки, если они не согласуются с твоей совестью».

Ю. Норштейн с восторгом отзывается о своих коллегах. «Вспоминаю как приятно было начинать работать на студии «Союзмультфильм» рядом с Хитруком – такой человек был! – говорит Юрий Борисович. Придумает что-нибудь гениальное – и никогда не боялся, что подглядят, а сам звал: «Старичок, я тут одну вещь придумал, запомни, пожалуйста!» Что отдашь, то сохранишь. И никакой зависти к другому. Может, опираясь на подобные уроки, можно будет и в наше время увидеть возрождение российской анимации».

И коллеги с любовью и уважением относятся к Юрию Борисовичу. Ф. Хитрук, мало сказать, любил Норштейна. Он искренно восхищался им и когда рассказывал о нем, то весь преображался, так, как будто рассказывает об очень важном событии в своей жизни, к которому относится с восторгом и изумлением.

Из рисованной анимации на «куклы»

Из рисованной мультипликации Ю. Норштейн переходит «на куклы». То есть из церковного помещения «Союзмультфильма» на Каляевской – на Арбат, в церковь на Спасо-песках, что стоит в том самом знаменитом поленовском «Московском дворике».

Как художник Ю. Норштейн работал над более чем 40 фильмами. Сам он выделяет среди них несколько – это, конечно, «Левша», «Варежка», «Чебурашка», «Шапокляк», «Новогодняя сказка», «38 попугаев». Но нельзя не отметить еще и такие фильмы, как «Каникулы Бонифация» Ф. Хитрука, «Мой зеленый крокодил» В. Курчевского, «Мистер-Твистер» А. Карановича.

С 1973 по 1979 год режиссером Ю. Норштейном было снято четыре фильма: «Лиса и заяц», «Цапля и журавль», «Ежик в тумане» и «Сказка сказок». Но каких! Каждый фильм стал событием в искусстве отечественном и мировом кинематографе. Их глубочайшая человечность, высокий артистизм раздвигали границы мультипликации как рода поэзии. Эти четыре фильма со временем сложились в понятие «кинематограф Юрия Норштейна». В каждом из них Норштейн, будучи режиссером, одновременно выступает единственным художником-мультипликатором, играет все роли. Фильмы эти триумфально обошли весь мир, вызывая восхищение, изумление, благодарность.

Итальянские кинематографисты создавали серию сказок народов мира и сделали заказ русской сказки. Этой сказкой и стал мультфильм «Лиса и заяц». Взятая в основу народная живопись на прялках оттенила юмором, лиризмом и эксцентрикой истинную житейскую драму простодушного зайки. Фильм очень трогательный. Горящий очаг символизировал тепло дома, которое было утрачено зайчиком. Фильм «Цапля и журавль» стал гордостью отечественного кино. Этот фильм получил главные призы в Анси (Франция), Нью-Йорке, Тегеране, Тампере (Финляндия), Панаме, Мельбурне, Оденсе (Дания).

«Цапля и журавль» – горькая и пронзительная притча о несостоявшемся человеческом счастье на фоне шелеста сухого камыша, мокнущего под дождем. «Для меня «Цапля и Журавль» начался… со звука. Звука камыша. В нем есть что-то дикое, пугающее, такое настороженное дрожание… И этот звук, он для меня буквально прошивал будущий фильм…», – это слова режиссера.

«Ежик в тумане», 1975 год. Сколько же написано об этом фильме! Сергей Козлов и принес свои сказки, и Ежик увлек Норштейна. Сказка была основательно переделана, причем фильм не уложился и в режиссерский сценарий. «Ежик каждый вечер ходит к своему другу Медвежонку. Но однажды попадает в туман и видит другую, незнакомую ему жизнь. Он столкнулся с тайной. Он бродит в тумане и только слышит зовущий крик Медвежонка. Важная деталь: крик расширяет пространство. … Ежик, наконец, встречается с Медвежонком, но он уже другой. Он знает то, чего не знает его простодушный друг». Вот такой совсем небольшой сюжет.

Об этом фильме режиссер А. Герман писал: «Были картины, где я смеялся, умилялся, а ощущения полета и большого искусства этот человек добился тем, как собака выпустила язык или как ежик плывет на большой рыбе. И пока я жив, эти кадры буду помнить. Потому что, когда ежик плывет на большой рыбе, это вовсе не означает, что это про рыбу: это что-то про меня. И туман – это вовсе не то, что он задымил пленку. Это тоже про меня. Это какие-то сны. И это – чудо. А чудо в искусстве бывает очень редко».

Но пленка не была «задымлена». Осваивалась, а вернее, создавалась, новая технология анимационного кино, причем для каждого эпизода фильма – своя. А затем состоялась «Сказка сказок» – фильм о памяти, которая постоянно возвращает поэта, современного художника к его истокам – военному детству, к временам тяжелых испытаний и высокой нравственной чистоты, чтобы правдой тех чувств поверить сегодняшний день, чтобы снова и снова утвердить жизнь, где свято каждое мгновение мирного мира и подлинные человеческие ценности – хрупкое счастье детской фантазии, радость простого неторопливого общения людей друг с другом, ощущение родства их и близости со всем сущим – со зверьми, с природой, с поэтическим вымыслом».

Волчок пел свою колыбельную голосом Александра Калягина.

«Сказка сказок» – так называется стихотворение Назыма Хикмета. Этим стихотворением, в сущности, проникнута живая плазма фильма»… А мы смотрим этот фильм и, каждый вспоминает свое детство, свое представление о войне, ослепительный снег на деревьях, который мы нетерпеливо ждем, и без которого нет русской зимы, яблоки на снегу, волчка с пронзительными глазами, засыпающего ребенка.

Удивительный творческий союз

Юрий Норштейн – крепкий, коренастый, рыжий, с большим прямым носом, со способностью смеяться до слез, обнажая свои крепкие красивые зубы и взгляд мудреца. Все, кто видел Юрия Борисовича, очарованы обаянием этого человека-легенды и каждый понимал, что перед ним гений и человек необыкновенный… Вокруг Ю.Норштейна сложился творческий союз, в котором все есть и ничего лишнего. Обычно мультфильм создает коллектив, в котором работает большая группа художников, выполняющих много видов работ: фазовки, прорисовки, заливки, контуровки и т.д. Ничего подобного нет при создании фильмов Ю.Норштейна.

Ф. Ярбусова – художник-постановщик создает художественную среду фильма. Именно она рисует персонажей, которые затем оживают под руками Ю. Норштейна. Фильм «Сказка сказок» создавался совместно с кинооператором И. Скидан-Босевым, а «Ежик в тумане» – с А. Жуковским. Озвучивали картины Ю.Н. Норштейна артисты, голос которых всем до боли знаком: И. Смоктуновский, А. Баталов. В. Невинный. И еще звучит музыка композитора М. Мееровича. «Приникни к его уху, услышишь музыку», – повторял Норштейн о композиторе. В «Цапле и Журавле» звучит пленительной вальс влюбленных и залихватский, бравурный марш сватовства. Норштейна всегда поражала в Мееровиче его необычайная готовность «слушать и слышать изображение».

Л. Петрушевская была соавтором сценария «Сказки сказок» И именно она послужила для Норштейна прообразом Цапли в мультфильме «Цапля и Журавль». «Наше ощущение будущего фильма было схожим и одинаково неясным, – рассказывает Ю. Норштейн. Мы конструировали вместе. Она словом, я – раскадровкой, поэтому оба сценаристы. Редкий пример словесно-изобразительной записи».

Все четыре фильма отмечены печатью яркого таланта постоянно работавшей с Норштейном художника Франчески Ярбусовой. Ни в одном из этих фильмов нет ни одного пустого, проходного, не наполненного внутренним смыслом кадра, где изображение было бы ради изображения, движение ради движения, – настолько все подчинено раскрытию режиссерского замысла. В результате совместной деятельности людей чрезвычайно талантливых и были созданы удивительные шедевры анимации.

«Ежик в тумане» – это фильм о соприкосновении с таинствами бытия, о загадочности всего сущего, о нелепой трагичности, существующей в мире, и о конечной его доброте. Этот фильм, полный тончайших психологических нюансов, свидетельствует, что нет таких оттенков человеческих чувств, которые невозможно было бы выразить средствами мультипликации.

Много лет длился творческий союз Норштейна с оператором Александром Жуковским (1933—1999), который еще встречи с Норштейном придумывал уникальное оборудование для съемок, а их творческий союз оказался на редкость плодотворным. Как-то я присутствовала на семинаре, на котором выступал Александр Жуковский. Он рассказывал и показывал, как они с Юрием Борисовичем колдовали над фильмом «Ежик в тумане». Это была фантастика! И после этого семинара мы уже совсем по-другому смотрели фильм.

Язык анимации Ю. Норштейна

Юрий Норштейн – не только талантливый художник и режиссер, но и выдающийся изобретатель. Его коллективу удалось создать новую эстетику анимационного фильма. И сделано это на основе принципиально иной технологии, которая называется «перекладка». Съемка происходит на специально разработанном станке, который представляет совершенно необычное оборудование. Нарисованный персонаж делится на множество маленьких фрагментов, которые будут двигаться в процессе съемки. До съемок проводится огромная подготовительная работа. И только два художника – режиссер и оператор – начинают буквально колдовать, создавая уникальный мир анимационного кино. Очень немногие владеют этой техникой, но найти того, кто ею владеет, как Ю. Норштейн, вряд ли можно не только в нашей стране, но и во всем мире. И эта специальная техника многоярусной перекладки изображения придает мультфильмам Ю. Норштейна эффект трехмерного изображения, и поэтому он наотрез отказывается пользоваться анимационной компьютерной графикой. «…Для меня волшебство – в муравье, ползущем по траве, а не в виртуальной реальности…», а «у компьютера нет божественной ошибки, способной вызвать сердцебиение» – так он это объясняет.

Норштейн до сих пор работает с фотопленкой. Пришлось запустить свою машину для проявки и сделать мультстанок по собственным чертежам.

И весь фильм создается не традиционно. Нужно множество изобретательских ходов, чтобы получить то, что хотя бы близко к желаемому. А в результате медленно падает с огромного дуба оторвавшийся лист, лошадь купается в тумане, рыба несет ежика по лесному ручью, а собака находит ежика в самой гуще тумана, возвращая ему его маленький узелок. …«Бумага превращается в материальные вещи, которые поднимаются над ней, как пар над поверхностью горячей воды… Нам не дали съемочные станки, и надо было самим вместе с кинооператором Жуковским делать конструкцию для штатива, чтобы поставить кинокамеру. Надо было сочинять для съемок какие-то полати, чтобы, взгромоздясь на них, можно было смотреть в кинокамеру. Вообще необходимо было раскрутить целый гигантский механизм, чтобы снять вот такую живую точку. Но мне кажется, что в этом есть логика. Понимаете, ведь именно в ней, в первой точке – значительность, ее появление единственно важно.

Всякое искусство условно, поскольку оно пользуется знаками. Писателю дано слово, музыканту — звук, режиссеру — весь этот зрелищный мир, его вещественность, которую надо превратить в поток действия. А художнику дана форма, свет, контур действия, контур пластических кадров — со всем этим он должен жить и работать, собирать свой мир по законам, которые он сам для себя открывает.

«Когда ты творишь, ты хочешь быть за гранью невозможного, иначе окажешься ниже самого себя и не вырастешь над собой, – считает Норштейн. Я всегда ставлю в работе сверхзадачу, на уровне невыполнимости. Мы работали всегда так. Ярбусова – прекрасный художник, но когда она начинает красиво и виртуозно рисовать, я ее ругаю, советую писать левой рукой, например. И вот, когда она измучается по самое «не могу», когда работа идет со слезами и корвалолом, тогда и получается то, что нужно»… «Меня меньше всего интересует «хороший рисунок», – считает Норштейн. Мне нужно, чтобы соотношения тепла, света в кинокадре совпадали с моим ощущением. Тогда это будет тот самый эскиз. Пусть это грязно, неряшливо, левой рукой нарисовано… …Высшее мастерство — это не умение нарисовать. Высшее мастерство — найти эти соотношения внутри изображения, чтобы дать сверхчувственную сторону кинокадра.

В мультипликации я переживал идеальные состояния вдохновения, и они ко мне не раз возвращались на фильме «Сказка сказок». Пожалуй, это единственный фильм, где мне страшно хотелось вернуть время, безвозвратно проглоченное алчной Летой, как говорил Бродский».

С 1977 по 1982 год Норштейн в качестве художника-мультипликатора принимает участие в трилогии по рисункам А.С. Пушкина – фильмах Андрея Хржановского «Я к вам лечу воспоминаньем…», «И с вами снова я…» и «Осень», где исполняет роль поэта. Трилогия Хржановского соединила замечательных актеров, читавших пушкинские стихи, – Сергея Юрского и Иннокентия Смоктуновского. Удивительную музыку написал Альфред Шнитке. И до сих пор кажется невероятным, как условный персонаж смог так проявить пушкинскую натуру, вместить бездну чувств, настроений, состояний – от дурашливого мальчишеского озорства до едкой шутливой издевки, от горьких раздумий и сомнений до внезапной радости и восторга… О работе над фильмами о А.С.Пушкине Норштейн пишет: «Религиозному человеку для обретения равновесия достаточно пережить таинство исповеди. Пушкинская строка для меня из того же ряда… Поэтическая строка охватывает, как порыв ветра, как скорый ливень. Главное, что в любой момент она возвращает тебе чувство целого».

Большой путь, пройденный режиссером Ю. Норштейном отмечен Российской независимой премией поощрения высших достижений литературы и искусства «Триумф» (1995), премией имени А. Тарковского за авторский вклад в развитие киноискусства (1989), премией имени В. Старевича (1997), премией имени В. Высоцкого «Своя колея» (2000), премией «Мастер» за выставку в Музее изящных искусств имени А.С. Пушкина (2005), Орденом искусства и литературы Франции (1991) и японским Орденом Восходящего солнца (2004).

О личном и не только

Франческа Ярбусова, жена режиссера Ю. Норштейна, художник-постановшик всех его фильмов. А вместе они уже 48 лет.

«Со слов мамы, я начала рисовать, а уже потом ходить, – рассказывает Ф. Ярбусова. Но была война, 1943 год. Мы с мамой вернулись в Москву. Жили в проезде МХАТа. Было холодно. С одной стороны от моей кроватки мама ставила самодельную плитку, с другой пододвигала стол, давала мне карандаш и пачку испорченных бланков с почтамта. Карандаши и бумага были моими первыми игрушками. …Очень много ярких вещей осталось в памяти с тех пор. Папа работал в лаборатории биофизики зрения, и для его экспериментов я собирала бражников, сумеречных бабочек с огромными глазами. Чтобы вырастить их, нужно было отыскать кладку. И мы бродили по лесу в поисках яйца-жемчужинки, оставленного бабочкой где-нибудь на осиновом листке. И найти это было огромным счастьем».

Ю.Б.Норштейн говорит: «Моя жена Франческа Ярбусова для меня загадка. Всегда закрыта – и я всегда открываю в ней что-то новое. Она хорошо знающий художник: знает, как растет трава, как распускаются почки – художнику необходимо знать эту первую гармонию мира, чтобы потом создавать гармонию, сочиненную сознанием. Хотя именно с ней я ругался так, как ни с кем: знание иногда мешают образу, и на этой почве у нас происходят просто смертельные схватки, – рассказывает Юрий Борисович.

Франческа создает в картине до ощутимости узнаваемый мир, создает его с огромной любовью ко всему живому, будь то лошадь, дерево, светлячок, сухой лист и даже узелок с вареньем, – все здесь равновелико, все воспринимается как одушевленная частица огромного и прекрасного мироздания… Она составляет изображение, как лекарственный сбор…»

«Многое из того, что я пережила в детстве, совпадает с тем, что было у Юры. Мы с ним из одного времени, и многое шло параллельно, – рассказывает Ф. Ярбусова. Даже в одной художественной школе учились. Это был дивный особняк, недалеко от Планетария. С высокими окнами, камином, лепниной на потолке. На втором этаже была музыкальная школа, а на первом – художественная. И мы все время рисовали под пиликанье скрипки или фортепьянные этюды. Во дворе росли старые липы. Я поступила туда, когда училась в пятом классе. Юра говорит, что вроде бы помнит меня смутно, что у меня коса была длинная. А мне вспоминается, как однажды директриса – было холодно, и она перевязала себя пуховым платком – вошла к нам в класс и говорит: «Этот рыжик опять порвал свою работу!»

На перемене мы бегали смотреть, кто порвал работу, и заглядывали в мусорную корзину. Этим темпераментным Рыжиком был Юра. Он учился на два класса старше.

У нас были общие учителя. Там собрался удивительный состав преподавателей. Тогда нельзя было даже говорить об импрессионистах, а они приносили нам книги с репродукциями Ренуара и Гогена, Моне и Ван Гога…

Художественную школу я любила, потому что там не было такого – вот преподаватель, а вот ученик, «ты должен», «ты обязан». Во всем было что-то бескорыстное. Хочешь рисовать – пожалуйста. Правда, у школы не было денег на натурщиков, и мы писали натюрморты, рисовали гипсовые головы. Иногда ездили на этюды в Серебряный бор. Помню, у меня получилась хорошая работа. Писала осенний пейзаж. Очень замерзла. И вдруг пошел первый снег. Снежинки падали на сырую акварель, таяли, и капельки расплывались, оставляя следы…

После института меня распределили на «Союзмультфильм». И первый фильм я делала с В. Дегтяревым, прекрасным режиссером. Это был «Паровозик из Ромашково». Потом стала работать с В. Данилевичем, уже на кукольной студии. И там тоже пыталась что-то сделать. Но, в общем, ничего не получалось. Да еще у нас с Юрой дети родились, и было трудно. Двое маленьких детей, жить почти негде…

…А потом дали вот эту сказку делать. Фильм «Лиса и Заяц» должен был использовать мотивы народного искусства. Нам повезло. Мы попали в запасник Исторического музея, в подвал, набитый прялками, расписными санками, деревянными кружками, наличниками, изразцами. Это было сказочно красиво и очень помогло в работе. Тут уж и мне захотелось как-то развернуться. Я ведь до этого все время чувствовала себя зажатой, думала, что вообще не туда попала…

Юрий Норштейн убежден, что его идеальный сюжет, скорее, выражен в жене Франческе. «Если у нас сохранилась семья и мы друг для друга, то только благодаря ей. Я в этом смысле человек очень разрывной, лихорадочный, у меня нет цельности. В редкие мгновения я чувствую полное умиротворение, и это только благодаря Франческе».

В свое время Альбрехт Дюрер писал, что искусство заключено в природе; кто умеет обнаружить его, тот владеет им. Эти слова очень точно определяют природу творчества и Ф. Ярбусовой и Ю. Норштейна: «Фильм «Сказка сказок» дорог мне, потому, что он связан с Марьиной Рощей. Потому, что я прожил в Марьиной Роще почти 25 лет. Потому, что оттуда уехал. Потому что нашего дома нет. А есть огромный шестнадцатиэтажный дом. И мост – тот, который в финале фильма, – теперь уже не тот мост. А я помню тот – замощенный булыжником... И как вечером, в августе, когда шли дожди, пахла пыль, прибитая каплями... И как гремели покрышками синие автобусы, которые ходили тогда по Москве... И это все постепенно связывалось... Это все постепенно собирается тогда, когда оглянешься и когда навсегда уходит тот мир, где ты жил. Двухэтажный старый дом... Двор... Ты вдруг начинаешь понимать, что на этом-то пространстве и прошла основная твоя жизнь…

…Сухой лист вспомнился мне из детства – из октября, когда бывают бесснежные морозы и земля каменеет, – вспоминает Юрий Борисович… А этот лист, который невесть откуда прилетел для меня…Его волокло по мостовой, и он цеплялся за булыжники, будто был живым. Снег отскакивал от его панциря, и видел эту картину маленький человек».

А В. Гете считал, что в любом произведении искусства, великом или малом, все до последних мелочей зависит от замысла. И это высказывание иллюстрирует творчество Ю.Норштейна. «Очень часто в предощущении более-менее приличного фильма ты либо влетаешь в него, проходя набросочно все действие от края до края, либо вдруг понимаешь, что все не так идет, фильм против тебя и ничего поделать нельзя. На «Ежике» все было против. Но почему он нарисовался, я все равно не могу объяснить. Я все время говорил только об одном: он должен быть простым настолько, что три кадра на экране мелькнут – он уже в глазах отпечатается. Он должен быть мгновенен как выстрел.

…Само ожидание, трепет душевный в период ожидания, мне кажется, это и есть поэзия по-настоящему. Это не важно, что ты стихи не напишешь, важно, чтоб трепет был. Чтобы по-настоящему сделать кино, там нужно умереть. Художник должен умереть в фильме. Если ты не сможешь здесь умереть под шорох карандаша, то кино не будет… И как тут не вспомнить высказывание Б.Пастернака: «Искусство всегда, не переставая, занято двумя вещами. Оно неотступно размышляет о смерти и неотступно творит жизнь».

Юрий Борисович может ощутить счастье, когда гуляет по лесу в осенние дни, под ногами чавкает грязь и моросит мелкий дождик. «И я могу предаваться своим мыслям, смотреть на увядающую листву и точно знать, что на следующий год это все опять прорастет буйным цветом. Вот это для меня и есть – счастье».

622 страницы про «Снег на траве»

После выхода фильмов «Лиса и заяц», «Цапля и журавль», «Ежик в тумане», «Сказка сказок» и работа над фильмом «Шинель» Юрий Борисович стал одним из самых известных режиссеров анимационного кино. Его хотели видеть, слышать, задавать волнующие вопросы о кино, искусстве, жизни, творчестве. И Юрий Норштейн выступал на авторских вечерах в самых различных коллективах. Выступал много, очень ответственно относясь к своим выступлениям.

А затем начались выставки творчества Юрия Норштейна и Франчески Ярбусовой. Первая выставка прошла в начале 1990-х годов в Пермской государственной художественной галерее. В 2000 г. выставка «20 лет «Cказке сказок» состоялась в Музее кино.

Экспозиция, состоявшаяся в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина – наиболее полная из всех предшествующих. На выставке, которая заняла семь залов Музея личных коллекций, было представлено около 400 эскизов, коллажей, набросков, более 10-и макетов, использовавшихся в съемках, а также фотографии, снятые оператором А. Жуковским для фильма «Сказка сказок». В контекст выставки включены тексты режиссера, повествующие о работе над фильмами, о детстве и юности в Марьиной роще, о друзьях-коллегах и о многом другом. В одном из залов располагался телеэкран, на котором демонстрировались фильмы, знакомые всем с детства. Для выставки был выпущен альбом в качестве каталога. В результате и были написаны два тома книги «Снег на траве». «Тексты, которые вошли в каталог, появились в результате лекций, прочитанных на режиссерских курсах. Лекциями это тоже, честно говоря, назвать трудно – это, скорее, рассказы, собранные мною за всю жизнь: то, что я видел, слышал, чувствовал». И вот когда удалось все собрать воедино и показать и появились два тома книг под названием «Снег на траве».

Юрий Борисович считает название «Снег на траве» летучей метафорой, за которой осязаемое впечатление деревьев и травы, когда они еще зеленые, а ты ждешь снега с небес. И снег, наконец, падает, покрывая крыши домов, деревья, землю и траву… Оглядываешь двор – деревья зеленеют сквозь снег, но выходит жаркое солнце, снег улетучивается, стекает водой по тополевой листве, оставляя пряный запах».

Два тома книг – разговор-размышление об искусстве, о творчестве, о поэзии, о художниках, о кино и о жизни. Я думаю, что хорошо бы в каждой семье были эти книги. Однажды в поезде я увидела, а точнее услышала гениального ребенка, который, по-видимому, готовился к телевизионной викторине. Он громко задавал себе вопросы и сам на них отвечал, а потом резво и громко «уходил на рекламу». Он без запинки мог назвать имена и фамилии всех генералов – участников боевых танковых сражений Второй мировой войны. Он знал точное количество танков с нашей и немецкой стороны при танковой битве на Юго-Западном фронте в июне 1941 года, в сражении 1942 года в районе Харькова и Воронежа, в боевой операции под Прохоровкой. Он рисовал танковое сражение, но оказалось, что он ни разу не видел «Ежика в тумане». Ни разу…

Режиссер, художник, педагог

Многие годы Норштейн преподавал на Высших курсах сценаристов и режиссеров, читал лекции во ВГИКе. А вообще, где только он не преподавал: в Японии, Америке, Швеции, Бельгии, Великобритании, Франции, Италии, Канаде, Венгрии, Голландии, Норвегии. Преподавал и учился сам: «Мои учителя: пещеры Альтамиры и Ласко, «Спас» Андрея Рублева, последняя скульптура Микеланджело «Пьета Ронданини», «Менины» Веласкеса, последний период Гойи, «Возвращение блудного сына» Рембрандта, Ван Гог, «Мусоргский» кисти Репина, Павел Федотов, Шарден, Милле, русский и европейский авангард, фильм Жана Виго «Аталанта», шеститомник Эйзенштейна… Но самые выдающиеся учителя – мои внуки и вообще дети. Глядя на их исполненные простодушия улыбки, на нежные узкие плечики, окаймленные рубашечками, понимаешь, что все мировое искусство имеет смысл, если в наших душах открывается любовь». «Искусство делается для того, чтобы научить любви, оно помогает разрыхлить, размягчить душу», – пишет Норштейн.

…Я все время говорю: надо иметь мужество заниматься искусством. Но, поверьте, мужество и искусство только тогда совмещаются в одно целое, когда ты абсолютно открыт тому, что происходит в жизни. …Мне кажется, в человеке должен сохраняться восторг от жизни. …Обстоятельства сходятся таким образом, что рок становится неотвратимым. Ты знаешь, что есть рок, дальше нужна сила для его преодоления. Когда ты не можешь преодолеть его, ты хотя бы способен его понять. Способен понять, что не можешь справиться, и в то же время у тебя в голове целый мир, который ты собрал за свою жизнь. Как сказал Пастернак, «и тут кончается искусство, и дышат почва и судьба».

Норштейн убежден, что художник не может быть атеистом. Я не принадлежу ни к какой конфессии. Но при этом я все время листаю Библию, туда окунаюсь. Я, конечно, недостаточно знаю ее, хотя часто цитирую. В истории искусства Библия расщепилась на множество произведений, она дает человеку чувство меры, соотнесенности».

С 1990 года Ю. Норштейн стал сотрудничать с Фондом Быкова, после чего он организовал свою анимационную студию «Артель», которая через 10 лет стала работать при «Фонде Юрия Норштейна». В 1993 году вместе с Андреем Хржановским, Эдуардом Назаровым и Федором Хитруком основал Школу-студию «ШАР». «ШАР» («Школа аниматоров-режиссеров») — школа-студия анимационных фильмов, где студенты получают второе высшее образование режиссера-аниматора на основе анимационного отделения высших режиссерских курсов при поддержке Госкино. Абитуриенты должны были предоставить свои работы на конкурс: сценарии, раскадровки, картины, а также уже иметь диплом о высшем образовании.

У выдающихся режиссеров учились Дмитрий Наумов, Оксана Черкасова, Александр Храмцов, Николай Маковский, Агамурад Аманов, Михаил Лисовой, Светлана Филлипова, Алексей Харитиди, Екатерина Соколова, Леон Эстрин, Юлия Дащинская, Елена Чернова и многие другие студийцы, которые сейчас успешно работают в анимации.

Дипломные работы студентов составляют киножурнал «Волшебный фонарь». Многие работы отмечены высокими наградами на многих международных фестивалях.

В свое время на Высших сценарных и режиссерских курсах учился и Александр Петров. Ученик Федора Хитрука и Юрия Норштейна Александр Петров дважды номинировался на «Оскара» — за «Корову» и «Русалку», а в 1999 году все-таки получил золотую статуэтку за снятый в Канаде мультфильм «Старик и море». Сейчас он сам преподает.

В Японии задумали — экранизацию стихов Мацуо Басе «Зимние дни». В этом проекте принимали участие 35 прославленных аниматоров со всего мира. Россию в этом проекте представляли Юрий Норштейн и Александр Петров. У Александра Петрова 40 секунд на экране – это 4 месяца работы.

На экранизацию этого хокку у Юрия Норштейна ушло 9 месяцев. «На Высших режиссерских курсах Юрий Норштейн вел у нас занятия, связанные с литературой: он приносил какие-то истории и просил превратить их в мультфильм, – рассказывает А. Петров. Мы прямо в классе рисовали раскадровки, а потом обсуждали работы друг друга. И вот однажды он принес нам несколько японских стихотворений. Я, как и все, бросился рисовать, но у меня не получилось. У двух моих приятелей получилось очень хорошо, они угадали дух Японии. Это меня, конечно, зацепило: «Что же я такой беспомощный?!» Тот случай настолько запал мне в душу, что я, узнав о «Зимних днях», решил доказать, что хокку мне по зубам».

«Зимние дни» — цикл стихотворений, написанный в XVII веке создателем жанра хокку Мацуо Басе и его учениками. По популярной в японской поэзии традиции стихотворцы садились по кругу, мастер произносил первое трехстишие, а затем ученики по очереди добавляли по две-три строки от себя, продолжая тему и одновременно развивая ее. Экранизировать эти хокку и было предложено интернациональной группе аниматоров. Все-таки 35 анимационных стилей и техник в одном флаконе увидишь крайне редко. Но своих — Юрия Норштейна и Александра Петрова — каждый, кто хоть раз видел «Ежика в тумане» и «Старика и море», узнает сразу. Спутать их с кем бы то ни было просто невозможно.

Фильм «Шинель», над которым Юрий Норштейн работает с 1981 года, требует особого внимания. О загадке гоголевской «Шинели» стоит поговорить в следующем номере журнала.

* * *

Об авторе: Ольга Федоровна Потемкина – искусствовед, культуролог.